Виктор Пелевин - Шлем ужаса Страница 15

[Monstradamus] Мама. Когда я слышу слово «дискурс», я хватаюсь за свой симулякр.

[Nutscracker] Дискурс, сказал волосатый, это место, где рождаются слова и понятия, лабиринты и Минотавры, Тесеи и Ариданы. Даже сам дискурс рождается не где-нибудь еще, а именно в дискурсе. Однако парадокс заключается в том, что, хотя в нем и возникает вся природа, сам он в природе не встречается и разработан совсем недавно. Другой трагический диссонанс в том, что, хотя все и рождается в дискурсе, сам дискурс без государственных или частных дотаций длится не больше трех дней и затухает навсегда. Поэтому у общества не может быть задачи актуальнее, чем дотировать дискурс.

[Monstradamus] Про дискурс понятно, а что он говорил про лабиринт?

[Nutscracker] Про лабиринт он говорил очень быстро, поэтому я не все запомнил. В общем, лабиринт возникает тогда, когда надо принять решение при наличии нескольких вариантов выбора, а состоит он из набора наших возможных предпочтений, обусловленных природой языка, структурой момента и особенностями спонсора. Дальше я мало что понял, помню только, что в какой-то момент он запел «Интернационал», и так сначала громко, грозно, но уже через минуту перешел на «Happy birthday to you».

[Monstradamus] Это называется множественностью дискурсов. Я с университета помню. А что он говорил про Минотавра?

[Nutscracker] Минотавр – это ты.

[Monstradamus] Я?

[Nutscracker] Прямо чувствую, как ты вздрогнул. Он не имел в виду лично тебя. Он поглядел в глаза воображаемому зрителю, взмахнул руками, как орел крыльями, и заорал: «Minotaure! Minotaure, c’est toi!! Tu es Minotaure!!!» Потом он успокоился. Надо просто понять, сказал он, что Минотавр есть проекция твоего ума и, следовательно, не кто иной, как ты сам.

[Monstradamus] А что надо делать, он сказал?

[Nutscracker] Как что. Пока есть спонсор, продолжать дискурс.

[Monstradamus] А куда поворачивать в лабиринте?

[Nutscracker] Вместе с дискурсом.

[Monstradamus] Интересно.

[Nutscracker] Если честно, я так и не понял, что именно волосатый называл дискурсом. Хотя он только про него и говорил.

[Monstradamus] Это что-то вроде клея, который намертво приклеивает шлем ужаса. Потом его уже не снять.

[Nutscracker] Не пугай меня.

[Monstradamus] Это ты меня уже час как пугаешь. А женщины-кандидаты были?

[Nutscracker] Да. Была одна очень симпатичная телочка, похожая на врача-психиатра. И эмблема была соответствующая – бык с цепью на кушетке. Я уже не помню всего, что она говорила, но главная мысль была такая – победить Минотавра можно только одним способом, перестав считать себя жертвой. Тогда он просто исчезнет. Минотавр у каждого свой, сказала она, но на самом деле не он преследует нас, а мы его. А лабиринт, в котором мы его ищем, – это допаминовые цепи наслаждения, замыкающиеся у человека в мозгу, они тоже свои у каждого, неповторимые, как отпечатки пальцев. Что касается того, как правильно поворачивать в лабиринте, то все просто. Допустим, вы стоите на разветвлении, от которого расходится десять одинаковых коридоров. Конечно же, при выборе того, по которому вы пойдете дальше, руководствоваться надо не страхами и суевериями, а тем, куда зовет здравый смысл.

[Monstradamus] И что, ты сделал выбор?

[Nutscracker] В каком смысле? Между коридорами?

[Monstradamus] Между кандидатами.

[Nutscracker] Не очень понятно, куда я этого кандидата буду выбирать. В какой орган и на какой срок. И как он меня поведет из лабиринта, когда в комнате ни дверей, ни окон.

[Monstradamus] По телевизору и поведет. Как иначе. Уж ты-то должен понимать. Что-нибудь еще запомнил?

[Nutscracker] Я все это на ускоренной перемотке просматривал, так, слушал минут по пять, чтобы понять, в чем дело. Пока болтают, кажется, что это интересно и ново. А перемотаешь кассету, и все забыл. Какой-то американец говорил, что лабиринт – это Интернет. Что в нем живет некая сущность, которая врывается в сознание. Это и есть Минотавр, который на самом деле не человекобык, а человекопаук. Раз есть world wide web, сказал он, должен быть и soul sucking spider. Еще он объяснил, почему у Минотавра два имени. Оказывается, «Минотавр» – это политически корректный вариант имени «Астериск». Поэтому каждый раз, когда мы хотим сказать «Астериск», мы должны говорить «Минотавр». В свою очередь, «Астериск» – это политически корректный вариант имени «Минотавр», и каждый раз, когда мы хотим сказать «Минотавр», мы должны говорить «Астериск». Поэтому в принципе можно пользоваться обоими именами, только не тогда, когда нам хочется, а наоборот. Был интересный немец, который сказал, что Минотавр – это дух времени, Zeitgeist, который проявил себя в виде коровьего бешенства, отсюда его символическая репрезентация в виде человека с бычьей головой. В искусстве ему соответствует постмодернизм, который и есть коровье бешенство культуры, вынужденной питаться порошком из собственных костей. А в политике это то, что видишь и чувствуешь, когда включаешь телевизор. Потом был итальянец в черном, который заявил, что Минотавр – он говорил «Мондотавр» – это существо, физическим телом которого является долларовая масса. Глупо верить, что все управляется через деньги – почему через, а не самими деньгами? Мондотавр – это нечистый дух, который властвует над миром, заставляя всех без исключения людей блуждать в смрадном лабиринте своего кишечника. А два его рога, это... Забыл.

[Monstradamus] Не важно, могу представить.

[Nutscracker] Потом выступал священнослужитель с добрыми глазами, который объяснял, что создатель лабиринта и есть наш спаситель, который очень нас любит. Примерно так, сказал он, как мы – маленьких детей.

[Monstradamus] Что они предлагали?

[Nutscracker] Все сводилось к тому, сколько раз поворачивать направо, сколько налево и в какой последовательности. Это каждый собирался делать по-своему.

[Monstradamus] Может быть, в этом все дело. Не думать, где выход, а понять, что жизнь – это распутье, на котором ты стоишь прямо сейчас. Тогда и лабиринт исчезнет – ведь целиком он существует только у нас в уме, а в реальности есть только простой выбор – куда дальше.

[Nutscracker] Ага. И Минотавр нам ничего не сделает, потому что нас нынешних уже не будет существовать тогда, когда он нас догонит. Это тоже кто-то из них говорил.

[Organizm(-:] А что у тебя самого за дверью, Монстрадамус? Пора бы сказать, ты один остался.

[Monstradamus] Будешь разочарован, Организм.

[Nutscracker] Посмотрим. Что там?

[Monstradamus] Тупик.

[Nutscracker] Не понял?

[Monstradamus] Коридор длиной в несколько метров, заканчивающийся глухой бетонной стеной. На этой стене граффити мрачного вида. Или мне кажется, что мрачного. Флюоресцентной лиловой краской нарисован оттиск гигантской печати, словно на какой-нибудь официальной бумаге из ада. В центре римская «VII», а вокруг по спирали идет длинная-предлинная надпись вроде тех, что оставляют уличные банды. Какие-то зигзаги, кренделя, стрелки, углы – ни слова не понять. Но воображение будит.

[Nutscracker] Просто тупик?

[Monstradamus] Ну да.

[Nutscracker] И все?

[Monstradamus] Не совсем. Возле стены, прямо под печатью, стоит стол. У стола табурет. На столе чистый лист бумаги, карандаш и пистолет с одним патроном.

[Nutscracker] А лабиринт?

[Monstradamus] Дальше начинается, я думаю.

[Organizm(-:] Действительно, простота и изящество, достойные зависти.

[Monstradamus] Не завидуй. У тебя тоже тупик, только длиннее и с фанерными перегородками. А у Щелкунчика вместо фанеры телевизор. У всех тупики. Просто это выясняется не сразу, а через некоторое время.

[Nutscracker] Может, в этом как раз и дело – сразу или нет. Ты не допускаешь, что это «некоторое время» до того, как все станет ясно, и есть жизнь?

[Monstradamus] Может быть. Только мне надоели эти лабиринты, в которых нельзя ни заблудиться, ни выйти на свободу. И все эти Минотавры с рогами на xxx, которые обещают вот-вот вывести к звездам. Интересно, что вместо этого увидит Тесей? Дорого бы я дал, чтобы узнать.

[Nutscracker] Какая тебе разница, что он увидит?

[Monstradamus] Возможность выйти, Щелкунчик, определяется тем, видишь ты выход или нет.

[Nutscracker] Я уже говорил, что для Шлемиля это не совсем так. Шлемиль может видеть все что угодно. Даже схему собственного шлема. Толку-то.

[Monstradamus] Вот мне и интересно – голова у него на плечах или шлем ужаса. Эй, Тесей! Я знаю, что ты меня слышишь!

[Nutscracker] Монстрадамус, если честно, раньше я думал, что Тесей – это ты.

[Organizm(-:] А я был уверен, что Монстрадамус – это Минотавр.

[Monstradamus] Я уже говорил. Все зависит от того, в какой части лабиринта-сепаратора лопнул пузырь надежды.