Маша Трауб - Продается дом с дедушкой Страница 15

– Ждали? Да? – ахнула Люся. – Я ведь чувствовала! Меня на обед не отпустили. Совещание было.

– А я уж не знал, что и думать. Решил, что ты меня видеть больше не хочешь. Обиделась… Прости, я, наверное, ночью тебе спать не давал своим храпом?

– Ничего, я привыкла.

– У тебя отец храпел?

– Нет, мама.

Игорь хмыкнул, но Люся не шутила.

– Ну, может, чаю нальешь? – Игорь показал на бутылку. Но Люся опять не поняла шутки. Игорь подумал, что у нее нет чувства юмора, зато она покладистая и нескандальная.

Люся пошла на кухню, достала чашки, поставила на плиту чайник со свистком. Игорь улыбнулся – у нее все было со звуком. Часы с кукушкой, чайник со свистком, балкон с курлыкающими птицами…

– Только у меня есть нечего… Я домой спешила, – расстроилась Люся, – думала, как лучше сделать – забежать в кулинарию или сразу домой? Решила, что домой. Пришла – дверь закрыта, и вас нет. Я так испугалась! У меня целый день было предчувствие, на душе как-то неспокойно. Еще и совещание тяжелое…

– Люся, я же здесь! Ну что ты? Все же хорошо! – обнял ее Игорь. – И перестань мне «выкать».

– Я постараюсь. – Люся позволила увести себя на диванчик.

…Торт они ели позже. Игорь был очень доволен собой – ему показалось, что на этот раз он уж точно был на высоте. Сам от себя такого не ожидал!

– Давай выпьем за твою маму, – предложил он великодушно.

– Давайте, – кивнула покорно Люся.

– Давай, – поправил Игорь.

– Хорошо, давай, – исправилась Люся.

– Пусть земля ей будем пухом.

– Почему? – Люся даже рот открыла.

– Ну, так говорят.

– О покойниках, – кивнула Люся.

– Ну да, о покойных.

– Но ведь мама жива…

– Жива?

– Да, только она в деревне живет. А я здесь. Но я к ней приезжаю и деньги отправляю.

– Прости, как-то неловко получилось. Я думал, раз портрет стоит – значит, умерла. Как память… Прости.

– А портрет вашей… твоей мамы за стеклом в серванте стоит?

– Нет.

– Почему?

– Не знаю. Надо поставить.

Они помолчали.

– А что на совещании обсуждали? – спросил Игорь, чтобы сменить тему.

– Новую книгу Александра Комаровского, – ответила Люся, сразу став серьезной.

– Кого?

– Александра Комаровского – молодого, но очень талантливого автора. Говорили, что у него блестящие перспективы.

Весь боевой запал, хорошее настроение и благородство – как корова языком слизала. Игорь налил себе еще вина и выпил залпом. Отрезал здоровенный кусок торта и начал есть большой столовой ложкой.

– Я что-то не так сказала? – перепугалась Люся.

– Александр Комаровский, чтоб ты знала, мой друг детства, – начал Игорь. – То есть я считал его другом, а он меня… предал. Мы выросли вместе. Учились в одном классе, за одной партой сидели. Потом в институт вместе поступали. Я, правда, в армию хотел. Но меня не взяли по здоровью. Но год я пропустил из-за этого. На работу вместе устраивались. Только я ему дорогу уступил. Помогал всегда, поддерживал. Он жил бедно, тяжело. Он ведь сирота… К нам домой приходил – поесть. В драках я его всегда отбивал. А потом, мы уже в институте учились, вдруг, как-то сразу, у него бабка умерла и квартиру ему завещала. Вот сама и думай – как так получилось. А думать тут не надо: он заставил бабку квартиру переписать, и все – смерть ее ускорил. Как уж – я не знаю и знать не хочу. Да еще и женился по расчету. Жена его под каблуком держит. Да если бы не его тесть при большой должности, Сашка бы не пробился – ему тесть дорогу прокладывает. Понимаешь, мы выросли вместе. Не могу же я друзей предавать. Пусть он на моем горбу и въехал в литературу, мои заметки использовал. Да-да, не сомневайся! Я же ему первому свои рукописи показывал, куски зачитывал. Вот он на ус мотал, мотал, да и… выдал за свои. Нет, что-то переделал, но идеи мои были. Да что там? Целые куски мои!

– Как же так? – Люся ахнула и сидела вытаращив глаза. – Надо же сказать, сообщить… Это ведь нечестно!

– Нет, не надо никому ничего говорить. Время само всех рассудит, – отмахнулся Игорь.

– Вы… ты такой… благородный. Я таких мужчин никогда не встречала. Я же думала – буду работать в издательстве, писателей видеть, а они… бывают такие подлые!

– Люся, я тоже подлый! Воспользовался твоей добротой. Ты меня спасла, а я напился, заставил тебя нервничать, ушел, деньги взял… Скотина я!

– Нет, не говорите так! Вы другой! Я это сразу поняла.

– Люся, ты ведь знаешь, что я женат. У меня двое детей. Я предаю не только тебя, но и свою жену. – Игорь картинно повесил голову на грудь.

– Нет, нет! Это не так! – Люся чуть не заплакала. – Вы не предаете. Просто так бывает, когда никто не понимает… А я понимаю!

– Люся, но ведь я ничего не смогу тебе дать.

– Мне ничего не надо! Не надо! Только быть рядом!

Игорь уже порядком устал от этого пафоса, который отдавал заштатным драмтеатром, и не знал, как объяснить Люсе, что муза ему не нужна. Он даже начал думать, что Люся – просто редкостная дура. Бывают такие женщины – ну вот дура! Что ни скажет – глупость. Если молчит – и того не лучше. Глазами хлопает. На шутки не реагирует. Неужели ему такой экземпляр достался? И как теперь быть? Такая от дурости может наворотить делов, а ему потом расхлебывать. Еще и жене его позвонит и объявит, что она его недостойна. Домой сегодня точно нельзя – денег опять нет, цветы, торт и бутылка – у Люси. Да еще она вот сидит, руки заламывает и смотрит на него как на мессию. Значит, придется терпеть до завтра.

Опять набухаться? Только с чего? Одна бутылка вина. И во рту опять противно от торта. И за что его так жена любит? Гадость редкостная, это суфле! Вот «Ленинградский» – нормальный торт, есть что жевать. Нет, завтра точно пора сбегать отсюда, пока еще не поздно. Это же надо? Больницы обзванивать! Ну, не дура ли? А еще в издательстве работает. Давно бы поняла, что писателей не по больницам надо искать, а по пивнушкам.

Игорю вдруг так захотелось пельменей – аж слюна потекла! Заесть эту приторную гадость.

– Слушай, а пельмешек у тебя случайно нет? – спросил он.

– Есть, а что? – удивилась Люся.

– Давай сварим!

– Они давно лежат, перемерзлые, наверное… Надо было в кулинарию зайти, да? Я завтра зайду, обязательно! Зразы возьму. Вы едите зразы?

Игорь кивнул. Хотя зразы он терпеть не мог! Сам полез в морозилку, отодрал от стенки смятую пачку пельменей, поставил кастрюлю. Люся сидела неподвижно – видимо, обдумывала завтрашний поход в кулинарию.

– Люся, если я завтра уйду – ты не волнуйся, – сказал Игорь, помешивая в кастрюле пельмени.

Люся опять захлопала ресницами и приготовилась плакать.

– Я что хочу сказать. Я сам куплю завтра продукты и приготовлю ужин. Ты не волнуйся, хорошо? Не надо кулинарию. Я съезжу на рынок и все куплю. Такой ужин тебе устрою – пальчики оближешь! Только не переживай и никому не звони. Хорошо? Я вернусь, обещаю! Если не завтра, то послезавтра – точно вернусь.

– Продукты испортятся… – сказала Люся.

– Какие продукты? – не понял Игорь.

– Если вы купите завтра продукты на рынке и не вернетесь, то без холодильника они испортятся до послезавтра, – серьезно объяснила Люся.

– Какая же ты умница!

Люся зарделась от похвалы.

Игорь ел пельмени и думал, что точно пора бежать. А Люсю можно использовать в романе как персонажа. Вывести такую клиническую идиотку, влюбленную в главного героя. Может получиться образ – немного карикатурный, утрированный, но жизненный. Надо запомнить детали: как она очки поправляет, как сидит – некрасиво, кстати. Какая-то несуразная вся. Череп просвечивает. У жены – копна волос, хоть и коротких. Вечно сток в ванной забит волосами. Жесткие, как одежная щетка. А тут все жиденькое, тоненькое, прилизанное – крысиный хвостик… Пыжится, приподнимает, объем создает, а толку-то? К вечеру – моль бледная, бесцветная. Реснички белесые, почти не видно, бровей тоже нет. Хотя бы рисовала, что ли?

Игорь продолжал есть пельмени и думал, что надо завтра сходить в канцелярский магазин – купить тетрадь и ручку. Записывать, пока не забыл. Обязательно надо описать этот портрет матери за стеклом серванта. Очень удачный штрих. Нарочно не придумаешь. Потом надо выбить аванс. Показать начало и потребовать аванс. А домой надо заехать. Переодеться хотя бы… Точно, завтра – домой! Только сначала к Сашке заскочить – еще пятерку попросить за хорошую новость. Книгу его вчера на совещании одобрили. Дифирамбы пели. Так пели, что секретаршу на обед не отпустили. За такую новость и пятерки не жалко!

– Возьмите… возьми деньги.

Игорь очнулся от мыслей и вернулся к пельменям и действительности. Люся стояла с коробкой в руках и выкладывала на стол сбережения. И как он не заметил эту коробку? Наверное, в белье прятала… Игорь уставился на купюру – 25 рублей!

– Столько хватит? – Люся выложила на стол двадцать пять рублей. В шкатулке оставались десятка и несколько купюр по рублю.