Артур Хейли - Вечерние новости Страница 15

“Estupidos!”[8] Он просто не мог вдолбить этим идиотам, как важно соблюдать бдительность и осторожность, быть начеку не большую часть времени, а все время — от этого зависит успех дела, а кроме того, их жизнь и свобода.

Сам Мигель, насколько помнил себя, всегда был предельно осторожен. Поэтому его ни разу и не смогли арестовать, несмотря на то что он был в списке преступников, “наиболее разыскиваемых” полицией Северной и Южной Америк, а также некоторых стран Европы и Интерполом. В Западном полушарии за ним охотились не менее усердно, чем за его собратом-террористом Абу Нидалом по ту сторону Атлантики. Мигель позволял себе в известной мере гордиться этим обстоятельством, никогда не забывая, однако, что гордость может породить излишнюю самоуверенность.

Хотя Мигель побывал во многих переделках, это был еще молодой человек: ему не было и сорока. Он ничем особенно не выделялся — довольно интересный мужчина, но и только: прохожий на улице мог принять его за банковского клерка или, в лучшем случае, за управляющего небольшого магазина. В известной мере это было результатом немалых трудов: Мигель усиленно старался быть незаметным. Он также приучил себя вежливо держаться с незнакомыми людьми, но не настолько, чтобы запомниться, — большинство случайных знакомых быстро о нем забывали.

В прошлом заурядная внешность сослужила Мигелю большую службу, как и то обстоятельство, что он не производил впечатления человека властного. Его умение командовать осталось скрытым от посторонних — об этом знали лишь те, кем он распоряжался, а уж они слушались его беспрекословно.

Преимуществом Мигеля в данной операции было то, что он выглядел и говорил как американец. В конце шестидесятых и начале семидесятых годов он в качестве иностранного студента занимался в Калифорнийском университете в Беркли, где изучал английский язык, усиленно стараясь говорить без акцента.

В те дни он жил под своим настоящим именем — Улисес Родригес.

Родители у него были люди состоятельные и оплачивали его обучение в Беркли. Отец Мигеля, нейрохирург в Боготе, надеялся, что его единственный сын тоже станет медиком, но эта перспектива уже тогда не интересовала Мигеля. К концу шестидесятых годов сын понял, что в Колумбии произойдут коренные перемены: из процветающей демократической страны с хорошей правовой системой она превращалась в пристанище невероятно богатых бандитов, которые, поправ все законы, стали править с помощью диктатуры, жестокости и страха. Кладом фараонов в этой новой Колумбии была марихуана; потом им станет кокаин.

Такова была натура Мигеля, что произошедшие перемены не огорчили его. Наоборот, он жаждал принять участие в начавшейся кипучей деятельности.

А пока он действовал на собственный страх и риск в Беркли и обнаружил, что напрочь лишен совестливости и может быстро и решительно убивать людей без всякого неприятного чувства потом.

Его первой жертвой стала молодая женщина, с которой он познакомился, сойдя в Беркли с автобуса. Они вместе пошли по улице, разговорились и обнаружили, что оба учатся на первом курсе. Он, видимо, ей приглянулся, и она пригласила его к себе, а жила она в скромной квартирке в конце Телеграф-авеню. Было это в ту пору, когда подобные знакомства были обычным явлением: страх перед СПИДом еще не наступил.

Хорошенько потрудившись с ней в постели, Мигель уснул, а проснувшись, обнаружил, что девица просматривает содержимое его бумажника. Там было несколько удостоверений личности на разные фиктивные имена: он и тогда уже готовился к будущей жизни вне закона. На свою беду девица проявила излишний интерес к этим удостоверениям — возможно, она сотрудничала с какой-то службой, хотя Мигель так никогда этого и не узнал.

Мигель вскочил с постели, схватил ее и задушил. Он до сих пор помнил, с каким изумлением она взглянула на него, как вырывалась из его рук и как потом, перед тем как потерять сознание, с отчаянной мольбой на него посмотрела. А он с интересом обнаружил — словно врач-клиницист, наблюдающий больного, — что, убив ее, не почувствовал никаких укоров совести.

Больше того, он с ледяным спокойствием прикинул, могут ли его поймать, и пришел к выводу, что это исключено. Они ведь не сидели рядом в автобусе, да, собственно, тогда вообще не были еще знакомы. Едва ли кто-либо заметил, как они вместе шли от остановки. В вестибюле, как и в лифте, пока они поднимались на четвертый этаж, им никто не встретился.

Мигель не спеша вытер какой-то тряпкой те несколько поверхностей, на которых могли остаться отпечатки его пальцев. Затем, обернув носовым платком правую руку, выключил всюду свет и вышел из квартиры — дверь за ним захлопнулась.

Он не стал спускаться на лифте, а пошел по лестнице и, прежде чем выйти в вестибюль, проверил, нет ли там кого, а затем уже вышел на улицу.

На другой день и в последующие несколько дней он внимательно просматривал местные газеты, не появится ли заметка о задушенной девушке. Но прошла почти неделя, прежде чем нашли ее полуразложившийся труп, а еще через два или три дня, поскольку ничего нового обнаружено не было и никаких ключей к раскрытию преступления не появилось, газеты потеряли к этой истории интерес, и она исчезла с их страниц.

Если какое-то расследование и было, имя Мигеля со смертью девушки никто не связал.

За те годы, что он продолжал учиться в Беркли, Мигель убил еще двоих человек. Произошло это по другую сторону залива, в Сан-Франциско, — то были убийства совершенно незнакомых людей, так сказать, “потехи ради”, — он-то, правда, считал, что они были нужны ему, чтобы набить руку. Должно быть, он хорошо ее набил, так как ни разу не попал под подозрение и даже не подвергся допросу полиции.

Окончив университет в Беркли и вернувшись домой в Колумбию, Мигель стал околачиваться около расширявшего свою деятельность объединения осатаневших королей наркотиков. Он имел права летчика и совершил несколько полетов с кокаиновой пастой из Перу в Колумбию. Вскоре он завязал дружбу с гнусным, но весьма влиятельным семейством Очоа, что позволило ему принять участие в более крупных операциях. Затем Мигель присоединился к “M-I9”, устраивавшей настоящие вакханалии убийств, — он участвовал во всех массовых убийствах, убивал и в одиночку, и с тех пор давно потерял счет оставленным им трупам. Имя его, естественно, стало широко известно во всем мире, но он принимал такие тщательные меры предосторожности, что схватить его за руку не удавалось.

Связи Мигеля — или Улисеса Родригеса — с “Медельинским картелем”, с “М-19”, а в последнее время и с “Сендеро луминосо” постепенно расширялись. Тем не менее он сумел сохранить свою независимость, став международным бандитом, наемным террористом, на которого — благодаря его ловкости — был постоянный спрос.

Политика играла тут, по-видимому, определенную роль. Мигель был по духу социалистом, он страстно ненавидел капитализм и презирал эти лицемерные, прогнившие Соединенные Штаты, как он их называл. Но вообще к политике он относился скептически — просто любил, можно сказать, сладострастно любил, опасность, риск и тот образ жизни, который вел.

Этот-то образ жизни и побудил его приехать полтора месяца назад в Соединенные Штаты, чтобы втайне подготовить то, что произойдет сегодня и о чем вскоре узнает весь мир.

Первоначально Мигель намеревался попасть в США окружным, но безопасным путем: из Боготы через Рио-де-Жанейро — в Майами. В Рио он должен был сменить паспорт и явиться в Майами в качестве бразильского издателя, направляющегося на нью-йоркскую книжную ярмарку. Но тайный агент “Медельинского картеля” в госдепартаменте предупредил, что Иммиграционная служба в Майами срочно запросила всю имеющуюся информацию на Мигеля, особенно о том, какие имена он использовал.

А Мигель однажды уже выступал в качестве бразильского издателя, и, хотя считал, что эта его маскировка еще не высвечена, ему показалось более разумным не появляться в Майами вообще. Поэтому, хоть так получалось и дольше, он полетел из Рио-де-Жанейро в Лондон, где обрел новое лицо и вполне законный, новешенький британский паспорт. Все оказалось очень просто.

Ах эти чистенькие демократии! До чего же глупы и наивны они! Как просто использовать их хваленые свободы и демократические системы в своих целях тем, кто, как Мигель, не верит ни во что!

Еще до поездки в Лондон он уже знал, как это делается. В Лондоне он первым делом отправился в Дом святой Екатерины, на скрещении Кингсуэй и Олдуич, где хранятся архивы записей о всех рождениях, браках и смертях по Англии и Уэльсу. Там Мигель сказал, что ему нужно три свидетельства о рождении.

О рождении кого? Да кого угодно, кто родился в тот же день, что и он, или около того.

Ни слова никому не говоря и не вызвав ни единого вопроса, он взял пять бланков, после чего подошел к полкам, на которых стояли толстые тома, расставленные по годам. Мигель выбрал 1951-й год. Тома были составлены поквартально. Он выбрал том на буквы М — Р, за октябрь — декабрь.