Мария Арбатова - Кино, вино и домино Страница 15

– Как всегда. О полной херне…

– А другого времени они не нашли?

– Ну, просто Джакопо говорит Ренато, мол, мне звонила твоя Маргарита, она спрашивает, почему ты не берешь телефон, она думает, что ты у Лючии. А тот отвечает, если еще позвонит, скажи этой дуре, что я стою на сцене, а не лежу на Лючии. И это все видели, даже мэр, – перевела Лера без всяких эмоций.

– Вы не шутите? – изумилась Ольга.

– Да эта Маргарита просто идиотка! Я как-то переводила, как сегодня, а она вцепилась мне в волосы и орала, что я русская проститутка. У нее шизофрения, она считает, что все прямо умирают от ее блядуна Ренато! – раздраженно ответила Лера. – Хорошо, что я в прошлом спортсменка, иначе она бы меня просто избила…

В это время руководитель ансамбля вернулся к своим непосредственным обязанностям – запел с середины куплета, ничуть не смущаясь и активно подмигивая дамам из первого ряда. На последнем куплете ансамбль под музыку сбежал со сцены, и вместе с ним пустилось в пляс все фестивальное братство.

– Это ваще не танцы! Это унылое говно! – закричала Олеся. – Итальянцы танцевать не умеют! Козлы! Пусть учатся у испанцев! Я ходила на мастер-класс фламенко к Лене Эрнандес! Внимание, мотор! Я сейчас покажу фламенко!

И начала бить каблуками дроби, нетвердо стоя на ногах и опираясь на кресло. Как большинство новых русских, Олеся иногда брала модные мастер-классы, чтобы похвастать в тусовке, но была совершенно неспособна пойти хоть в одном из них дальше первых шагов.

Ужин был накрыт в нижнем ресторане, ступенями сходящем в парк. Ольга села вместе с Наташей возле режиссера Бабушкина и Борюсика. Другой вопрос, что Борюсик, как засветившийся италоговорящий, теперь интересовал всех, принадлежал всему залу и суетился, как Фигаро.

Кто-то по-хозяйски обнял Ольгу сзади, по хватке поняла, что это Василий Картонов, все остальные были лучше воспитаны.

– Олюшка, здравствуй! Как хорошо, что ты здесь оказалась. Ты в каком номере?

– Садись, Вася, – быстро отцепила его руки от себя и уж совсем не собиралась оглашать цифру номера. – Знакомься, моя подруга Наташа!

– Привет, Наташа, где-то я вас видел. – Картонов бесцеремонно раздвинул стулья и сел между Ольгой и Наташей. – Мы только что из Неаполя, с нас такие бабки взяли за машину! Скажи, что тут хорошего? Какие люди полезные?

Известный скульптор был накачанным русопятским мачо: с бородой лопатой, прической «под горшок», мощными лапищами, хитрованными глазками и раскатистым басом. Короче, кумир женщин и патриотов.

– Говорят, ты с охранником приехал, зачем тебе охранник? Зазвездился? – спросила Ольга.

– Да это не охранник, это мой друг, Ванька-дворянин. Да ты ж его знаешь! Я его с собой взял для компании. Вон он за тем столом. Может, чего продаст тут.

Ольга знала нескольких друзей Василия, в том числе и Ваньку-дворянина. Это был бритый под батон качок с толстой золотой цепью на шее, успешно торгующий дворянскими титулами от какой-то мутной конторки.

Картонову он, конечно, дворянство не продал, а подарил на день рождения, и Василий тогда сказал:

– На хрен мне твое дворянство, это ты мне должен платить за него. Вам же нужны хоть какие-то известные прокладки между платниками!

Дина посадила Ваньку-дворянина, как неопознанного объекта, рядом с супругами Голубевыми. И они о чем-то бойко говорили.

– Что за рыжий очкастый хер рядом с тобой? – на ухо спросил Картонов.

– Это Бабушкин! Один из лучших режиссеров современности, – пристыдила Ольга его на ухо. – «Сладкий закат», «Я буду единственной», «Оторопь»! Неужели не видел?

– Не-а. – Василий вообще ничего, кроме самого себя, своих приятелей и женщин, которых хотел в данную минуту, не видел. – Крутой?

– Очень… Сейчас запускает фильм в Риме, едет завтра натуру смотреть.

– В Риме? Это мне в масть. Я как раз хочу там пару хороших заказов срубить, – заметил он, шаря глазами по залу.

Увидев, как плотоядно уставилась на их столик старшая сестра Даша, Наташа приобняла Картонова и вкрадчиво сказала:

– Я так хочу заказать вам скульптуру своей покойной мамы!

– По фотографии?

– Да, но я очень похожа на нее, я готова позировать. У вас в мастерской, – покраснела Наташа.

Даша испепеляла глазами их столик, но была слишком горда, чтобы отдирать Картонова от сестры. Тем более что все приятельницы ждали, что он подойдет и хоть как-то засвидетельствует половуху с ней в глазах общественности.

– Как вы думаете, какой должен быть материал? Стоимость не имеет для меня значения! – многообещающе продолжила Наташа.

– Я подумаю. Это хорошо, что не имеет значения. Вы же понимаете, у каждого материала своя душа…

Ольга представила Василия Бабушкину, тот сухо кивнул. Бабушкину было тесно в присутствии «другого гения» за одним столом. Упростил ситуацию Борюсик, он вернулся к столу, открыл рот и выпалил:

– Вы прямо сам живой Василий Картонов?

Кислое выражение на лице у Бабушкина от этой фразы сменилось на горькое; но Василий Картонов никогда не стал бы звездой, если бы не умел первым «ловить мячик».

– Попрошу без фанатизма, за этим столом я только поклонник фильмов режиссера Бабушкина! Пять раз посмотревший фильм «Я буду единственным», – ответил Василий, скромно потупившись.

– «Я буду единственной», – с нажимом поправил Бабушкин, оттаивая.

– Простите, весь день трясся в машине из Неаполя, все мозги растряс, – оправдался Картонов. – Говорят, вы запускаете новый фильм? В Риме? Я туда тоже собираюсь… Завтра. Можем взять машину вместе. По дороге есть несколько изумительных ресторанов, был бы рад пригласить вас туда.

– Ну, я не знаю… У нас там… рабочий график, – лениво ответил Бабушкин и вопросительно посмотрел из-под очков на Борюсика.

– Отличная идея! У нас в машине как раз два лишних места! Но только я бы сам хотел вас пригласить пообедать в Риме. Соберутся серьезные люди, – засуетился Борюсик.

– Люди какого уровня? – поднял бровь Картонов.

– Очень серьезные. Поверьте, я давно живу в Италии. Можно сказать, «вхож». По горизонтали и по вертикали, – блеснул глазами Борюсик. – Вы человек большого искусства, а здесь другие законы. Сами понимаете… Другая структура общества.

– Я понимаю, о чем вы, – кивнул Василий Картонов. – По горизонтали мне не надо. Мне лучше по вертикали. Из окружения папы римского у вас никого? Я бы хотел передать ему золотой альбом с фотографиями моих работ.

– Есть человек из его пресс-службы. Оформим! – закивал Борюсик.

Они защебетали с Картоновым, как две гули, что выглядело довольно странно.

Ольга спросила шепотом:

– А ты часто бываешь в Риме?

– Никогда в жизни не был. Но мне надо! Там заказчиков – жопой ешь! У мафиозников денег как у наших олигархов. Олюшка, ты мне напиши на салфетке названия фильмов Бабушкина. Я ему завтра впарю. Я тебя обожаю, – шепнул Картонов в ответ. – Вернусь из Рима, и ты опять моя!

Ольга усмехнулась. Планов на Василия у нее не было, она знала его тело, как порядок чашек и тарелок в собственной кухне. Если чего и хотелось, то чего-то азартного, новенького, а Василий казался вчерашним днем.

Она достала из сумки ручку и начала прилежно записывать названия и краткое содержание фильмов Бабушкина, чтобы незаметно сунуть Картонову в карман. Даша за соседним столом метала глазами громы и молнии. Василий наконец заметил это, встал и начал ставить жирные точки.

– Я подумаю о материале! Мы не расстаемся! – чмокнул он Наташу и повернулся к Бабушкину: – Завтра часиков в десять выезжаем? Нормально? Встречаемся в холле у рояля.

– Отлично! – закивал Борюсик. – Только пару-тройку ваших альбомов можно взять? Для наших людей большая честь познакомиться с лучшим скульптором России!

– Нет проблем! – Василий было двинулся из-за стола, но тут Дина подвела высокого радостного итальянца, а Борюсик и Бабушкин бросились к нему обниматься.

– Ольга, это тот самый великий Массимо, которого я вам обещал! Звезда итальянской оперы! Поет в Ла Скала! Лучшие связки побережья! Завтра едет с нами в Рим! – представил гостя Бабушкин.

Василий изящно вернулся на свой стул и уже через три минуты тряс руку Массимо, называя его Максимкой. И попросил Борюсика перевести певцу, что он – Василий Картонов – лучший российский скульптор, можно сказать, русский Микеланджело Буонарроти, и что его «Хрустальные слезы» – главный приз кинофестиваля.

– Массимо, спойте! Мы столько о вас слышали! Мы так вас ждали! – попросила Наташа по-английски со свойственной ей непосредственностью.

– Я не могу петь прямо здесь… Мне надо распеться… Мои связки… Это так неожиданно… Я не в форме… Сначала один глоток вина… – кокетничал Массимо, но после недолгих уговоров встал, помычал в нос, раскинул руки и запел арию Каварадосси.

Василий, восхищенно созерцая его, обнял Наташу и Ольгу. Подвыпивший зал затих, а потом взорвался оглушительной овацией. Но Ольга была меломанкой – и с первых тактов поняла, что Массимо мил в ресторанном формате, дивно смотрится, открыт, энергетичен, но… близко не лежал к Ла Скала!