Автор неизвестен - Азюль Страница 15

Компания напряглась, как бегуны перед стартом и молчаливо посмотрела на меня. Проклятье! Терпеть не могу говорить тосты. Не умею… Они смотрели на меня своими добродушными глазами, а я стал терятся, как ребенок.

— За нас с вами, за хрен с ними! — я высказал свой традиционный тост. Меня дружно поддержали, опрокинув в себя содержимое чашек.

Жидкость в сорок четыре оборота была дрянью. Пфу-у-у! Порядочной, надо отметить, дрянью! Я пробовал и более поганые штуки, но до сих пор никто меня не убедил, что в нормальных условиях их возможно употреблять.

Скривив лицо и стараясь не вдохнуть воздух, положил в рот пару кусков колбасы — вдруг поможет. Уф! Не очень помогло. Другие участники попойки или званого ужина — каждый называл, как нравится, принялись довольными голосами расхваливать дрянь: «Коньяк, хоть и дерьмо, но пить можно!» Я с ними не согласен ни в том, что это — коньяк, ни в том, что его можно пить.

Несмотря на заявления, что русские после первой не закусывают, все дружно расхватали мою колбасу. Я бросился отбирать тарелку, но было уже поздно.

На сковородке шла тяжелая битва, прерываемая трескам и шумом. Оттуда разносился чумящий запах съестного. Однако, само это съестное готовилось слишко медленно. Голоса у нас повеселели и все заметно расслабились.

— Вот, ребятки, что значит выпивка! — Филипп принял позу философа. Он был нашим штатным Сократом. — Она разбивает барьеры между людьми. Человек, когда он выпил, всегда поймет другого. И сам он сможет раскрыть душу так, как никакой трезвый не сумеет.

— Да, но его поймет только выпивший. Трезвый пьяному — не товарищ, опытным голосом вклинился Юра и поводил головой в подтверждение своих слов. Я уже отмечал, что этот был нашим штатным трепачом и клоуном по-совместительству. — Я дома, как с армии пришел, каждый день пил. Бабки были, — его нос почти задел потолок, но все же не обрушил.

— Я тоже, — поддержал Леня — еще один новоявленый «крутой» нашей компании. — У нас в Эргли меня все знали. Так то там позовут, то здесь. Я, как с женой развелся, то часто пил.

Из всех оттенков его интонации страшно сквозило старческим опытом в юношеском изложении.

— Ты уже и жениться успел! — недоверчиво усмехнулся Филипп. — Когда же ты умудрился? Сколько тебе было?

— Восемнадцать, но через год развелся, послал ее на хрен, — скорее жалобно, чем браво пояснил он.

— Я тоже с первой развелся, — Филипп вздохнул, выпустив из лекгих почти весь воздух, но так и не выдавив тоску. — Давайте, ребятки еще по одной!

— Филипп, подожди, картошка еще не готова! — мой отчаяный крик прозвучал, будто посреди пустыни, и тут же все ихнее лобби принялось буквально преследовать меня.

— Нет, нет! — голоса твердо чеканили, став на его сторону. По-русски после второй не закусывают!

Я вздохнул и пошел резать колбасу.

— Конечно! Пьете-то вы по-русски, а колбасой МОЕЙ закусываете, бурчал я себе под нос и, по-моему, совершенно справедливо.

Разлили опять. Филипп, взяв стакан, внимательно на него посмотрел, может чего там выискивая, ничего не нашел и решил сказать тост.

— Я хочу рассказать вам одну притчу, — завелся он, мы медленно притухли.

— «В одном далеком царстве родился человек с болтом вместо пупка. Рос этот человек, рос, но не давало ему покоя это обстоятельство, мешал ему болт. И однажды плюнул он, собрался и отправился на поиски того, что ему поможет. Долго ходил по разным землям, встречался с разными людьми, но никто не мог ему помочь. Наконец, одна старушка надоумила. Рассказала она ему, что далеко-далеко есть место, где храниться то, что ему поможет, но великие испытания выпадут тому, кто отправиться искать.

Пошел этот человек туда, и великие испытания не заставили себя долго ждать. Колдуны, змеи и прочая нечисть, как и положено, мешались ему на пути. Долгие битвы на износ пришлось вести, чтобы добраться до цели. Но, наконец, потеряв в боях одну руку, одну ногу, постарев, поседев добрался он до вожделенной цели. В секретном ларце нашел гаечный ключ, отвернул гайку, и — раз, отвалилась задница!» Так выпьем же за то, чтобы не искать на жопу приключений!

— Осебенно, когда их уже нашли, — саркастически добавил я, и все горячо поддержали дружным гоготом.

Посмеялись, опять выпили, опять по русскому обычаю закусили моей колбасой и продолжали разговаривать.

— А сам-то ты, Филипп, откуда? — спросили мужка, чтобы завести его балаболку на полную мощь, а самим тихо прикалываться.

Филипп приосанился: рассказывать — это его страсть, а может и призвание — просто гусляр народный. Он сделал соответствующее лицо и вдохновенно начал пояснять:

— Да родился-то я под Винницей. Мой батя с мамкой до сих пор там. Жили мы в деревне, а народ там сами знаете — недалекий, — он махнул пятерней, подтверждая свое полное презрение к тупоумным соотечественникам. — Пошел в армию, а потом в город подался, — он многозначительно покачал головой. — Я в Симферополе много прожил, у меня дом свой был, там сейчас жена с сыном остались. Бывшая жена…

Филипп помолчал, посмотрел грустно на свой стакан, потом пошел, задумчиво помешал картошку, пытаясь скрыть мысли, блуждавшие по его лицу, и, вернувшись, продолжил:

— Я по профессии строитель. Я у нас строил, в Югославии почти с год строил, вот теперь сюда приехал. У меня тут хозяин — юг, у него я уже не раз работал. Он меня в эту Германию позвал, вызов сделал. Я, понимаешь, приехал, а он говорит, что дело сорвалось. Привез меня в Швальбах и сказал, что как только будет подряд, то меня позовет. Я вот ему на днях звонил, говорит, что на той неделе будет стройка, — Филипп опять подошел к сковородке и что-то там поворочал вилкой, уебдился в качестве произведенного продукта и радостно сообщил. — Ну, ребятки, картошка готова.

Мы очередной раз поощрили его одобрительными криками, Катя разложила по тарелкам. Разлили по третей.

— Ну, все допили, — разочарованно констатиравал Филипп, перевернув бутылку вверх дном. — Непорядок.

— Тост, — Леня поднял чашку, игравшую роль рюмки, голос уже дрожал от выпитого, но он собрался и сказал. — Ну, я не умею говорить, но я хотел вот что сказать. Вот мы все ту сидим… Нас судъба забросила, сами знаете… Я, вот, и Юра из Латвии, Павел и Катя из Москвы, Филипп и Борис с Украины… Но мы все собрались здесь, сидим, вот, пьем, закусываем колбасой…

— У тебя претензии? — пришлось удивленно осведомиться мне.

— Ха, ха. Да нет. Я вот что хотел сказать. Я хочу выпить за то, что мы здесь сидим, и чтобы мы еще когда-нибудь потом встретились и могли также посидеть и выпить.

— Ну ты не драматизируй так, мы можем не оттягивать. Завтра еще выпьем, — отчего не подколоть дружка по пьяни?

— Да дай ты человеку сказать, — заступился Филипп, и я заткнулся.

— Короче, я хочу выпить за нас всех!

Мы согласились, и Борис добавил:

— Ничего не понятно, но хорошо.

Чокнулись друг с другом. Вилки дружно засверкали в воздухе, и картошка стала быстро перемещаться с тарелок в наши желудки. На минуту повисло молчание, прерываемое звуком пережевывания пищи. Потом, удовлетворив немного аппетит, Филипп вытащил пачку сигарет и, предложив всем по очереди, закурил. Все, кроме меня и Кати, закурили тоже.

— А вы, что — не курите? — спросил он, но по-моему я уже говорил.

— Нет, курить — вредно, — немного сморщив лицо, сообщил ему. Потом, посмотрев на пустую бутылку и воззвав из памяти представление о только что выпитой жидкости, покривился и добавил. — И пить тоже вредно.

— Нет вредных веществ, есть вредные количества, — философски заметил Филипп. Мне сложно было с ним не согласиться.

Я смирился с ролью ведущего, который задает вопросы на этом вечере, и принялся приставать теперь к Боре.

— А ты, Борис, откуда и зачем?

— Он у нас кандидат наук, — влез Юра.

— Кандидат? — удивленно преспросил я. Мы так не играем! Кандидата наук я встретить здесь не ожидал. Хотя, впрочем, вид Бориса выдавал в нем или учителя или научного работника. Вот те на!

— Да, физико-математических, — подтвердил Борис, правда с таким видом, будто ему было совершенно все равно, кандитат он или нет и от каких наук.

— А в какой области?

— Кристаллы. А подробно — это слишком запутанно, — военную тайну выдавать не захотел даже после ста граммов.

— А чего ты там делал? — как по анкете.

— М-много чего. Я закончил геологический, ходил в экспедиции, а потом поступил на физический, закончил и сразу защитился. Работал завлабом.

— Ну, так ты — крутой, — я и вправду был не готов, что завлаб сдастся на азюль, и чуствовал себя сильно удивленным. — А чего ты сюда?

— Сократили, — его глаза высказали большое облегчение, что вышло именно так.

— А-а, ну тогда, конечно, ясно. Из какого ты места?

— Это сложно, как и у половины советских. Родился под Хабаровском, рос подо Львовом, а жил в Полтаве. А сам-то ты что делал? — без перехода он врезал мне в лоб.