Григорий Чхартишвили - ОН. Новая японская проза Страница 15

— В это время года туман редкость, — сказал Фумихико, все еще плохо соображая.

В лучах передних фар туман расходился клубами. Еще не очень густой. Кукин немного сбавил скорость. Фумихико показал ему, как включить противотуманные фары.

— Как-то раз я едва не погиб в тумане, — сказал Кукин.

— Давно? — Голова немного замерзла.

— В детстве, мне было лет десять. Мы часто ходили кататься на коньках. В то время коньки достать было трудно, не то что сейчас. Но за год до этого мне подарили на день рождения конькобежные ботинки, а коньки выточил токарь у отца на заводе, из куска железа с поломанного трактора. Я очень ими гордился.

— Я тоже катался на коньках, — вставил Фумихико.

— Вот как? — сказал Кукин, но тотчас продолжил свой рассказ. — Обычно мы ходили на городской каток, устроенный на берегу реки, но как-то раз, в воскресенье, мы с друзьями, втроем, взяв бутерброды, поехали на электричке к Ангаре. Вторая станция от города. Оттуда и до самого Байкала река сильно расширяется, становится почти что частью озера. И вся затянута льдом. В отличие от катка, лед на реке неровный, и скользить по нему нелегко, но нам-то как раз и нравилось мчаться на коньках, лавируя между ухабами и буграми. И разумеется, мы были в восторге от открывшегося нам простора. Стоял ясный, погожий день. Кататься одно удовольствие!

На берегу реки возле железнодорожного полустанка торчала высокая труба, видная издалека. Мы забирались все дальше и дальше, будучи уверены, что, ориентируясь по трубе, легко найдем дорогу назад. Два моих друга подобрали возле берега какие-то палки, чурку и затеяли игру в хоккей. А я двигался дальше и только изредка оборачивался, чтобы убедиться, что труба еще видна. Каждая сотня метров приносила мне смешанное чувство гордости и беспокойства.

Да, в таких случаях удержу не знаешь, подумал Фумихико, любой человек стремится зайти как можно дальше. Но сам рассказ напомнил ему нечто очень знакомое.

— Вскоре труба уже была не больше спички. Я решил, что заехал слишком далеко и пора возвращаться. Меня переполняла гордость. Вот было бы здорово оставить какой-нибудь знак в подтверждение того, что я так далеко заехал! Но только я повернул назад, как заметил что-то белое, стелющееся по обледенелой поверхности озера. Туман. Посмотрел наверх — ясное голубое небо. По спине пробежал холодок. Даже в городе, бывало, из-за внезапного тумана ничего нельзя разглядеть. Скорее назад, в сторону трубы! Но туман так быстро густел, что уже не видно было ни трубы, ни других строений на берегу. Я в отчаянии погнал в ту сторону, где в последний раз видел трубу. Я был уверен, что если двигаться прямо, никуда не сворачивая, то непременно доберусь до станции.

Мне казалось, что я вдыхаю в себя белый туман. А надо мной было все такое же голубое небо. Туман поднимался над поверхностью озера метров на десять, и, будь во мне десять метров, я бы наверняка увидел расположенные на берегу здания, трубу, горы… Но я ничего не видел. Только белизну, пронизанную ослепительным солнцем. Я начал нервничать.

Кукин, как искусный рассказчик, нагнетал напряжение. Фумихико слушал молча.

— И вот, в то время как, набирая скорость, я мчался в правильном, как мне казалось, направлении, я вдруг упал. Должно быть, споткнулся о какой-то выступ на льду. Упав, кубарем покатился вниз и порезался об лед. Несколько капель крови окрасили лед, но особой боли я не чувствовал. На холоде боль не так заметна, да и кровь быстро останавливается. Страшно было другое — упав, я совершенно потерял ориентацию. Оглядываясь по сторонам, я старался хоть что-то увидеть. И не видел ничего. Со всех сторон сплошь белизна, и ничего больше. Я попытался найти свой след, опустился на лед, но сколько ни искал — всюду только естественные неровности и углубления, ничего похожего на след от лезвий коньков. Над головой по-прежнему простиралось голубое небо, но на пятидесяти градусах северной широты даже весной темнеет рано. Если до наступления ночи туман не рассеется, я замерзну. Мне стало по-настоящему страшно.

Как и в рассказе, в реальном мире туман впереди становился все гуще. Подсвеченный противотуманными фарами, он был похож на колыхающуюся желтую стену. Кукин еще уменьшил скорость, стараясь не потерять из виду едва видневшиеся задние фары идущей впереди машины. Фумихико молча слушал рассказ.

— Я начал громко кричать. Надеясь, что кто-то отзовется, я напрягал слух, но не слышал ни звука. Как будто все, какие были в мире, звуки поглотил туман. Я понял, что, сколько бы я ни надрывался, меня не слышно дальше пяти метров. Попробовал было пойти туда, где, как мне казалось, должна была находиться труба, но через несколько метров потерял уверенность и остановился. В какую сторону ни посмотришь — всюду одно и то же, никакого различия. Я уже был не в состоянии куда-либо двигаться.

А как только перестаешь двигаться, начинают коченеть пальцы рук и ног. Не зная, что делать, я присел на корточки. Вероятно, всплакнул. Позже я понял, что прошло всего-то минут десять, но тогда мне казалось, что прошло не меньше трех часов. Никаких признаков того, что туман рассеется. И никаких голосов кругом.

— И все же вы спаслись… — прервал его Фумихико.

— В итоге — да, — просто сказал Кукин, словно с каким-то сожалением возвращаясь из далекого Иркутска в Японию, в мчащийся по шоссе автомобиль. Зря я его прервал, подумал Фумихико.

— Меня спасла собака, — сказал Кукин.

— Собака?

— Да. Я уже совсем было отчаялся, когда вдруг из тумана вынырнула большая собака. Рыжая, с виду сильная собака, с приплюснутой мордой и с длинной густой шерстью. Увидев меня, собака, как будто удивившись, фыркнула и побежала назад, откуда пришла. Я скорее бросился следом. Время от времени собака поворачивала голову и, убедившись, что я следую за ней, продолжала уверенно бежать, нисколько не путаясь в дороге. Она бежала довольно быстро, но я был на коньках и поспевал за ней. Так мы бежали минут десять, как вдруг я увидел, что нахожусь метрах в ста от берега. На берегу тумана не было. Наверно, из-за разницы температуры, но туман стоял только надо льдом. Берегом я добрался до станции. По дороге собака куда-то исчезла… А, вот и у нас туман улетучился!

Взглянул — и вправду: вившийся по дороге туман совсем рассеялся, и даже у идущих далеко впереди машин отчетливо просматривались алые задние фары.

— А что собака?

— Понятия не имею. Может быть, просто так забежала в туман, а может, инстинкт подсказал ей прийти на помощь ребенку. Отдышавшись, я походил по берегу, но собаки нигде не было видно. С тех пор я той собаки уже не встречал. Да и вообще, вы первый, кому я открылся.

— Неужели так никому и не сказали?

— Нет. Родителям не стал говорить, они бы заругали. Рассказал, правда, оставшимся у берега приятелям, но они не поверили. Всего-то на чуток зашел в туман и уже от страха несешь всякую чушь, вот что я от них услышал. С тех пор я никому об этом не рассказывал.

— А я вам верю. Вам просто повезло, такая у вас судьба, — сказал Фумихико.

— Я тоже так думаю.

На этом беседа закончилась. Кукин, довольный эффектом, произведенным его драматичной историей, молча вел машину. Фумихико, думая о том, что было бы интересно побывать в Сибири, снова уснул.

В половине восьмого выехали на столичную магистраль. В центре города, у здания своей конторы Кукин вылез из машины, предварительно попросив визитную карточку. Фумихико дал.

— Большое спасибо. Еще увидимся! — с этими словами Кукин исчез в глубине большого здания. Вряд ли он и вправду думал, что они когда-нибудь увидятся.

— Ну и что странного в его рассказе? — спросила Канна с серьезным выражением на лице.

— В самом по себе рассказе ничего странного нет. Удивительно то, что почти то же самое случилось со мной.

— Ты чуть не погиб, катаясь на коньках?

— Погиб — слишком сильно сказано. Это было на озере Сува. Я учился в младшей школе, каждое воскресенье ходил на крытый каток и довольно неплохо держался на коньках. Помнишь Тиэко, мою тетку? Ей надо было в Суву, и она взяла меня с собой. Это не были зимние каникулы, но я как-то сумел поехать. Может, занятия отменили из-за эпидемии гриппа, или что-нибудь в этом роде. Как бы там ни было, я пошел на озеро и с восторгом катался один по пустынному льду. Был будний день, кроме меня — никого. И вдруг находит туман. Городские жители почти не знают, что такое туман, и мне казалось забавным кружить, когда вокруг ничего не видно. А когда спохватился, уже не мог понять, с какой стороны берег.

— И тогда тебе на помощь пришла большая собака?

— Нет, никакой собаки. Было бы лучше, конечно, если бы меня спасла лиса, посланная божеством храма Сува, но спас меня запах соуса карри.

— Рис с соусом карри прибежал, виляя хвостом?

— Не глупи! Рис — прибежал? Просто я вдруг почуял запах соуса. Его готовили в каком-то доме на берегу. Так что до паники дело не дошло. А запах я смог учуять потому, что ветер дул с ближнего берега. Вспомнил, что туман тоже начал распространяться со стороны берега. Ветер был совсем слабым, я стал медленно скользить как бы навстречу туману. И метров через двести увидел берег.