Андрей Мухлынин - Сезон колдуна Страница 15

Блин, блин, блин!

Лихо орудуя посохом как костылём, я бросился на выход, прихватив висевший у двери потёртый кожаный плащ. Думаю, старик не стал бы возражать — ему уже не надо было укрываться от непогоды. А мне плащ очень пригодился бы.

Спотыкаясь, я выскочил на крыльцо, распахнул плечом аккуратную калитку и побежал (если это можно было так назвать) по узкой просёлочной дороге прочь. Я успел отдалиться метров на двести, когда услышал громкий хлопок и звон выбитых окон. Через несколько секунд последовал второй взрыв, громче и протяжнее. Видимо, в доме взорвалось что-то горючее — он вспыхнул как вощёная бумага.

Я вспомнил убитого мага, сгорающего сейчас на этом огромном костре. Мурашки пробежали по моей спине, и я, повинуясь внезапному глупому порыву, приподнял посох над землёй, интуитивно исполняя какую-то древнюю традицию.

Бросив последний взгляд на огонь, взметнувшийся до самого неба, я развернулся и пошёл дальше по дороге, надеясь поймать в этой глухомани хоть какую-нибудь попутку до Ташкента.

Через полчаса дождь кончился, и тучи начали рваться на части. Закатное солнце пробивалось сквозь них охровым светом, отчего всё вокруг окрашивалось такими же коричнево-жёлтыми оттенками, и казалось мрачным и мистическим.

Серый жигулёнок проскочил мимо, едва не обрызгав меня грязью, но через десять с небольшим метров резко затормозил и дал задний ход.

— Эй, дедушка! — крикнул водитель. — Подвезти?

Я обошёл остановившуюся машину, открыл дверцу и бесцеремонно уселся на переднее сиденье, бросив посох назад.

— Ой, — вздрогнул водитель, казавшийся не намного моложе меня, с подозрением обернувшись на посох.

Глянув в зеркало, я стер пыль с лица, заметив с укором:

— Ты же не лишишь старика его опоры? И вообще, мог, хотя бы ради приличия, назвать папашей.

— Да я это… — поперхнулся тот.

— Вези, раз предложил. В город.

— А может?.. — неуверенно попытался возразить парень.

Я посмотрел на него в упор и грозно повторил:

— В город.

Он вздрогнул, глубоко вздохнул, и мы поехали.

Не прошло и часа, как я уже стоял возле своего дома. Несчастный парень-водитель всю дорогу осторожно интересовался, куда меня везти и где сворачивать. Возможно он делал это из вежливости, но, скорее всего, посмотрев на меня побитого и пару раз оглянувшись на посох, он счёл меня социально опасным типом, которому лучше не перечить и всегда улыбаться. Последние сто метров до двери я всё же прошёл пешком. И правильно сделал.

Едва я наступил на линию оберегов, как ноги подкосились от наполнившего всё тело гула. Он был совсем не похож на привычный звук басовой струны, — скорее на удар молотком по пустому чану. И этот звук, ставший осязаемым, длился вечно. Я не растянулся на пороге только благодаря тому, что держался за посох. Однако, зная, кто тут побывал, я не удивлялся такой реакции. Отключив обереги, я зашёл в дом, приготовившись к внезапному нападению.

Кария выскочила из-за угла, сжимая в руке кухонный нож. Я отшатнулся и, наверное, завалился бы на спину, если бы позади меня не было стены. Дриада застыла от удивления, выронив нож.

— Ох… — выговорила она, — ты… изменился.

Я прислонил посох за дверью и скинул плащ.

— Обновил гардероб.

Кария вышла из ступора и побежала на кухню искать аптечку.

— Что случилось? — спросила она оттуда.

— Кажется, я сегодня получил зацепку, — я бухнулся на диван и закрыл глаза. Сегодня я и впрямь видел кое-что очень важное — того самого Убийцу. Прикончив старикана-мага, он пообщался со мной и, уверенный, что я погибну в пожаре, направился ко мне домой. По-видимому, ему не удалось пройти через обереги. Так что сейчас он, наверняка, придумывает план, как это сделать. Но что помешало ему обойти дом с другой стороны, где защиты нет? Я повернул голову в сторону кухни и спросил:

— Ты никого подозрительного не видела?

— Чуть меньше часа назад. Двое каких-то мужчин побродили вокруг, сели в машину и уехали, — обеспокоено ответила дриада где-то надо мной. Открыв глаза, я увидел, что Кария стоит рядом.

— У тебя вообще нет никаких лекарств, — добавила она.

Я проигнорировал её последнюю фразу.

— Почему они не вошли со стороны двора? Или они уже здесь, а ты сейчас будешь меня добивать?

Она вздохнула и оглянулась на веранду. Я поначалу и не заметил, что за окнами густой стеной росло что-то вьющееся, мощное и усеянное длинными шипами. Гамадриады сильны, но сколько ещё она сможет выращивать подобных лоз? Я должен был что-то делать с появившимися врагами. Хотя бы определить, сколько их всего и кто есть кто.

— Мне страшно, — тихо сказала Кария. — Они вернутся, а ты сейчас не в состоянии отбиваться. У тебя есть друзья? Нужно чтобы кто-нибудь купил лекарства. Обезболивающие…

Она замолчала и устало села рядом.

— Всё в порядке, — я попытался встать, но мои мышцы, только-только расслабившиеся в тепле и комфорте, ответили на эту попытку решительным отказом. Меня скрутило от резкой боли, и я упал обратно на диван.

— Может, ты и права, — нехотя признал я. — Да, есть кое-кто, кто смог бы помочь. Правда, ей это очень не понравится. Очень.

Стараясь не делать лишних движений, я взял телефон и набрал номер.

Глава 8

Меня разбудило шуршание пакета. Обычного полиэтиленового пакета, в какие кладут что-нибудь мелкое, что можно завернуть и положить в карман или сумку. Я не стал показывать, что проснулся, продолжая лежать и вслушиваться в звуки. Вскоре резкое шуршание от тонкого пакета сменились на более тихое и мягкое. Несколько штук чего-то в плотной упаковке положили на журнальный столик у меня над головой. Туда же прибавился небольшой, судя по звуку, стеклянный бутылёк и что-то ещё. Бумажное Мой гость прошёл через комнату. Цокнули каблучки, ступив с плотного паласа на деревянные доски пола в кухне. Кран засипел — это прокладка в вентиле на горячую воду пропустила немного воздуха. Помыв руки, каблучки процокали обратно в комнату и остановились у края паласа. Выждав несколько секунд, я приоткрыл глаза.

Ева стояла на коленях, спиной ко мне, и осторожно заглядывала под ковёр, медленно приподнимая загнувшийся угол. На ней была свободная белая рубашка и строгие чёрные брюки, неплохо смотревшиеся с той стороны, которой она ко мне повернулась. Хмыкнув, я сухо сказал:

— Я тоже рад вас видеть.

Снеговская подскочила от испуга, вытянувшись по струнке, и несколько раз судорожно глотнула воздух.

— Вас не учили снимать обувь в гостях? — продолжал я тем же тоном.

Она долго не могла найти, что ответить, но, наконец, собралась с мыслями.

— А вы грубите даже тем, у кого просите помощи?

Строго говоря, я не просил её о помощи. Просто пробормотал в трубку, что, якобы, умираю, надеясь сыграть на чувстве вины. Чувство вины должно было взяться из театрального «предсмертного хрипа» и того, как я уронил трубку, не обращая внимания на ругательства, которыми меня осыпала Ева. Сыграло это свою роль или нет, но — я бросил взгляд на часы — через час с небольшим она приехала ко мне.

Никогда не понимал женщин.

Я приподнялся на диване и ответил:

— Вообще-то, я не грубил, а указывал на недостатки вашего воспитания.

— Вот и отлично! — бросила Снеговская, направляясь в прихожую.

— А кто вас впустил?

— Ваша секретарша, — она остановилась и повернулась ко мне, скрестив на груди руки. — И я посоветовала бы ей одеваться менее вызывающе. Если она конечно секретарша…

Я попытался встать, но меня будто бы молотом огрели по спине и добавили бревном в живот, перевернув заодно все внутренности. Согнувшись пополам, я начал заваливаться вперёд. Подбежавшая Снеговская толкнула меня, я упал на диван, умудрившись сотрясти дом так, что на столе попадали свечи.

— Так плохо? — обеспокоено спросила Ева.

Я кивнул.

— Снимай рубашку, — приказала она.

— Может быть, сначала познакомимся получше?.. — попытался возразить я. Ева не обратила никакого внимания на мою реплику и начала расстёгивать пуговицы сама. Мне ничего не оставалось, кроме как не сопротивляться.

Стянув следом за рубашкой и майку, Ева застыла, с удивлением и ужасом уставившись на мои тощие рёбра, покрытые одним большим синяком с вкраплениями множества мелких кровоподтёков.

— Тебя что, переехал грузовик? — испуганно выговорила она, выйдя из ступора.

— Если тебе от этого будет легче заснуть, — пробормотал я, не заметив, как следом за ней перешёл на «ты», — то считай, что это был грузовик.

— Да на тебе же места живого нет! — воскликнула Снеговская, торопливо разрывая упаковки стерильных бинтов, лежавших на журнальном столике. То, что я принял за «что-то бумажное», оказалось двумя упаковками обезболивающего. Я схватил одну, вытащил таблетку и проглотил её, запив какой-то горячей травяной настойкой, которую заварила Кария. Через десяток минут боль стала значительно слабее, и я отобрал у Евы бинты. Накладывать повязки себе самому куда сложнее, чем кажется со стороны, но мне не хотелось выглядеть слабым.