Маделин Уикхем - Испанские каникулы Страница 15

Он провел на Корфу две недели, и с каждым днем его загар и его решимость крепли. Он не станет пускать свою жизнь насмарку из-за ребенка другого мужчины. Не поддастся искушению и не совершит никакого поспешного поступка, о котором потом пожалеет. Наоборот, станет добиваться тех целей, которые поставил перед собой. Он пойдет одинокой тропой к вершинам успеха. И устроит свою жизнь так, как сам того желает.

Когда он вернулся, его ждало бессчетное количество посланий от Хлои. Хью проигнорировал их, заполнил заявления о приеме на работу во все крупные фирмы, занимающиеся консультациями по менеджменту, и принялся за учебу. Когда он слышал голос Хлои в автоответчике или видел письмо под ковриком у двери, у него ныло в груди. Но Хью приучал себя не обращать внимания, держаться, невзирая ни на что, — и через некоторое время научился. Постепенно послания Хлои стали более редкими и короткими. А затем и вовсе исчезли — как будто ребенок наплакался до изнеможения и уснул.

Хью поерзал на шезлонге и открыл один глаз. Хлоя легла на живот, и он не мог разглядеть ее лицо. Филипп же сидел, и Хью, сделав вид, будто хочет достать газету, попытался рассмотреть его. Он неохотно подумал, что этот мужчина выглядит неплохо — на свой, небрежный манер. Но почему-то бледен, слегка небрит и хмурится. Филипп глядел куда-то вдаль, явно не замечая ни Хью, ни Хлои и вообще никого.

— Па!

Филипп слегка вздрогнул, а вместе с ним и Хью. К бассейну размашистым шагом шел Сэм с бадминтонной ракеткой в руках. Он окинул присутствующих взглядом, не обратив на Хью особого внимания. Когда их взгляды встретились, Хью захлестнул поток нелепых чувств. Тот малыш, много лет назад возившийся на ковре в окраинном домике, теперь превратился в высокого красивого юношу. Хью почувствовал абсурдное желание подойти к нему и сказать: «А я тебя знал, когда ты еще по ковру ползал».

Но Сэм уже повернулся к отцу. То есть приемному отцу, поправился мысленно Хью.

— Па, мы хотим поиграть в бадминтон.

— Ну так играйте, — отозвался Филипп.

— Ага, а сетка все время падает.

— А вы ее закрепили как следует?

Сэм пожал плечами, не выказывая особой заинтересованности, и поднял с земли баночку кока-колы.

— Ах ты лентяй, — сказал Филипп. — Значит, ты хочешь, чтобы я повесил вам сетку?

— Угу.

Филипп покачал головой и посмотрел на Хлою, слегка улыбнувшись.

— И как, мы поверим в его лень?

— Да, я лентяй, — довольно заявил Сэм.

Он глотнул колы и снова встретился взглядом с Хью, лежащим на другой стороне бассейна.

Хью тут же отвел взгляд, чувствуя себя непрошеным гостем — как будто он подслушивал и подсматривал за их семейной жизнью.

— Ладно, сейчас, — сдался Филипп. — Иди, я через минуту подойду.

— Мы на площадке, — сказал Сэм, указав куда-то в сторону. — Вон там, за деревьями.

Он исчез, а Хью так и глядел ему вслед, мучаясь внезапной завистью. Он завидовал этому золотоволосому парнишке — завидовал его непринужденным отношениям с отцом, который даже не был ему родным. Завидовал тому, что все члены этой семьи, похоже, существуют в ладу друг с другом.

Внезапно Хью встал и, пытаясь совладать с неловкостью, направился к мелкой части бассейна, в которой плескалась Октавия. Он поймал ее взгляд и весело улыбнулся.

— Хочешь поиграть в мяч с папой? — спросил Хью.

Октавия бросила на него озадаченный взгляд, и Хью вдруг осознал, что никакого мяча у него нет.

— Или… или в прятки, — поправился он. — Или еще во что-нибудь. — Он указал на зеленую лужайку. — Пойдем поиграем!

Октавия помедлила, а затем без особого энтузиазма принялась выбираться из бассейна. Хью быстро зашагал к лужайке, озираясь в поисках вдохновения. Во что вообще играют дети? Во что играл он сам, когда был маленьким? В конструктор, вспомнил Хью. И еще играл тем здоровским поездом, который они нашли на чердаке. «Надо будет купить девочкам железную дорогу», — со вспышкой энтузиазма подумал Хью. Ведь им наверняка тоже понравится. Он решил купить ее сразу же, как только они вернутся в Англию. Самую большую железную дорогу, какая только найдется в магазине. Ну а пока что… почему бы и не сыграть во что-нибудь простенькое?

— Ну, Октавия, так во что мы будем… — весело начал было Хью, оборачиваясь, и застыл на месте.

Октавия не пошла за ним на лужайку. Она шлепала в противоположном направлении за Дженной, которая словно из воздуха появилась, и тащила какую-то яркую надувную игрушку.

Хью оказался попросту брошенным. Он стоял на лужайке один, чувствуя себя абсолютным болваном, и внезапно ощутил дрожь в ногах. Его ребенок отверг его. Он, тридцатишестилетний мужчина, торчит на этой лужайке и ждет, с кем бы поиграть, а играть не с кем.

Несколько секунд Хью стоял как вкопанный и никак не мог придумать, что же ему делать и за какую отмазку уцепиться. Никто не слышал его слов, обращенных к Октавии, но он все равно терзался от смущения и неловкости. Наконец с горящим лицом подошел к ближайшему дереву и, хмурясь, принялся разглядывать кору.

Несколько мгновений спустя Аманда сняла наушники и озадаченно воззрилась на мужа.

— Хью! Что ты там делаешь? — позвала она.

Хью оглянулся, не отрывая руки от коры.

— Просто… — Он помедлил. — Я подумал, не пойти ли мне позвонить в офис. Проверить, как там идут дела. Я скоро вернусь.

Аманда возвела глаза к небу.

— Как хочешь.

Она плюхнулась обратно в шезлонг, и Хью машинально оторвал кусочек коры. Мгновение он смотрел на него, потом бросил на землю. Наконец с окаменевшим лицом развернулся и зашагал к вилле.

Мальчишкам наскучило смотреть, как Филипп возится с сеткой для бадминтона, и они вернулись к бассейну искупаться. Хлоя с болезненной нежностью наблюдала, как Нат осторожно плывет брассом, и едва удержалась, чтобы не поруководить им. Понаблюдав несколько минут, она улеглась обратно в шезлонг, пытаясь расслабиться и почувствовать себя на отдыхе. Стараясь исполнять собственные инструкции.

И обнаружила, что расслабиться ей не легче, чем Филиппу. Он встал утром таким же хмурым, каким и ложился. А она проснулась все такая же разбитая, и морально, и физически. И потребность в сексе сводила ее с ума, пока она лежала на солнце, на вид спокойная и довольная.

Одно из неписаных правил их с Филиппом союза гласило, что они занимаются любовью если и не каждую ночь на выходные, то уж на отдыхе точно чаще, чем дома. И уж конечно — в первую ночь. В первую ночь непременно. Им это было нужно — чтобы отпраздновать приезд, сбросить напряжение от путешествия, отметить начало недели наслаждений. И, прежде всего, чтобы заново укрепить их союз. У них появилась бы возможность напомнить друг другу о себе, избавившись от домашнего быта, от обыденного уюта, из-за которого можно спутать близость с любовью.

Но вчера ночью так ничего и не произошло. Она протянула руку к Филиппу, а тот мягко ее отстранил. Хлоя до сих пор чувствовала отголоски потрясения, когда вспоминала об этом. А тогда она была слишком потрясена, чтобы расстроиться. Она смотрела на полог их кровати и думала: «Так вот оно как. Вот как начинаются несчастья».

— Я устал как собака, — пробормотал Филипп со своей подушки, настолько неразборчиво, что Хлоя едва разобрала слова.

Это могло служить извинением. Но он даже не повернулся к ней. Даже не поцеловал и не пожелал спокойной ночи! Как мог Филипп — энергичный, веселый Филипп — довести себя до подобной апатии?

— Я люблю тебя, Хлоя, — добавил он и нежно погладил ее по ноге.

Хлоя не ответила. Наутро они проснулись по отдельности. Оделись по отдельности, позавтракали по отдельности. Они лежали на шезлонгах рядом, словно вежливые, безразличные друг к другу чужие люди. Хлоя не знала, долго ли сможет это выносить.

Это тянулось уже несколько месяцев. Несколько месяцев грядущее слияние компаний определяло всю их жизнь. Над всем нависла тень этой треклятой ПБЛ и предстоящих глобальных изменений — пока Филипп не утратил способность думать о чем-либо другом. Множество раз Хлоя возвращалась с работы, мечтая о бокале вина и объятии, и обнаруживала, что Филипп и его помощник, Крис Харрис, сидят на кухне за пивом и бесполезными, бесплодными размышлениями. Они рассуждали о том, что может значить последнее уведомление от ПБЛ, о давно запаздывавшем отзыве Маккензи, от которого будет зависеть их участь. «Да заткнитесь же вы! — хотелось заорать Хлое. — Что изменится от того, что вы тут об этом болтаете? Вся ваша болтовня не поможет вам сохранить работу!» Но они все ходили кругами, строя предположения о действиях людей, которых знать не знали, повторяли крупицы бесполезной информации и твердили мантры, призванные укреплять уверенность. «Невозможно управлять банком без персонала», — говорил Филипп, открывая очередную бутылку пива. «Конечно невозможно», — эхом подхватывал Крис и салютовал Филиппу своей бутылкой.