Андреас Окопенко - Киндернаци Страница 15

Подобно тому как какие-нибудь шестьдесят лет назад невозможен был политический крах нынешнего масштаба, не мог произойти и тот культурный крах, который начал намечаться в произведениях футуристов и кубистов начиная, с 1900 года. Шестьдесят лет тому назад выставку так называемых дадаистских „переживаний" было бы просто невозможно себе представить, а ее устроители были бы отправлены в сумасшедший дом, между тем как сегодня они даже занимают руководящие должности в творческих объединениях. Эта зараза не могла тогда появиться, потому что ее не потерпело бы общественное мнение, да и государство бы не стало спокойно на это смотреть. Ибо не допустить того, чтобы кто-то заставил целый народ ринуться в объятия духовного безумия, является задачей государственного руководства».

— Довольно! — и книга уже убрана от меня, а передо мной оказывается раскрытая Энциклопедия Мейера, Вот, читай!

«Дадаизм. Художественное направление, возникшее в годы Первой мировой войны и продолжавшее находиться в центре внимания приблизительно до 1921 г. Д. отвергал все общепринятые законы эстетики, провозглашал неограниченный произвол творческой личности, вызывая зачастую такое впечатление, как будто он ставит себе целью высмеивание существующих течений. Название происходит от «да-да» — первых членораздельных звуков, произносимых младенцем, которые дадаистами провозглашались высочайшим, непосредственнейшим проявлением художественного творчества. В изобразительном искусстве Д. заимствовал некоторые стилистические элементы кубизма и футуризма. Следует от…»

— Ну как, Только? Разобрался?

Я испытываю скорее полное смятение.

— Знаешь, что меня всегда смущает у вас, гитлерианцев? Ваше постоянное «Jawoll». В славянских языках «Ja» значит «я», a «wol» значит «вол».

Эпизод 32. Осень 43-го

Шатание по предместью. Так как Хозяйство уже не дает того, что тебе нужно, ты начинаешь расширять границы своих вылазок в окружающий мир. Не в какие-то незнакомые места; а в те, которые ты просто обязан знать и знаешь так хорошо, что не заблудился бы там даже с завязанными глазами. Так, дорога до школы, обычно проезжаемая на трамвае, становится в свободные от занятий дневные часы твоей тропой для пеших прогулок, которые ты начинаешь варьировать, сворачивая в переулки или в зеленые уголки затесавшейся в городские недра сельской природы, иногда к заметным издалека мрачным фабрикам. Одна из них обдает жутью, потому что от нее на мили кругом разносится запах горелых волос. В другой как скребут по стеклу, оно со звоном крошится, рассыпаясь водопадом вылетающих на улицу белых и зеленых стеклянных осколков. И ко всему, конечно, щемящий, шумящий, летних радостей не обещающий ветер, порой усиливающийся и с воем нагоняющий тучи с проливным дождем. Все прошло, все безнадежно кончено. Но вдруг тебе случается заблудиться, и вся щемящая тоска, как твоя тропа, — была и нету, и кругом, куда ни кинешь взгляд, мокрая зелень, и всюду запреты, и с первого шага башмак и каблук и вся стопа увязает в маслянисто-булькающей черной жиже: ты делаешь шаг назад, как тебе кажется, в том направлении, откуда ты шел, и снова — на этот раз выше колена — проваливаешься в жижу. Окружающий пейзаж рассыпается на тысячи осколков, в душе — одно острое желание, в голове — наметки планов спасения, и над всем этим — музыкально озвученный грозным бульканьем жирной трясины случайный обрывок из бульварного романчика, который точно так же неведомо откуда появился и потом еще долго пугал ночным кошмаром:

Далай-Нор,Далай-Нор,Бух в болото, как топор,Не найдут тебя с тех пор!Далай-Нор![16]

Эпизод 33. Осень 43-го

Однажды на уроке немецкого. Желтый солнечный свет уже никого не может обмануть, он греет окольные окна, но не согревает зеркальную гладь бассейнов. Они высыхают, исходя битумными парами, и их пронзительная вонь отлично гармонирует с запахами школьных туалетов и гниющих тряпок, которыми вытирают доску. Косой солнечный луч дотянулся до второй парты в левом ряду и припека уголок тетрадки, на ее серой обертке написано: «Звездный атлас Витрова» — хороший запах пропеченной бумаги, который издает даже холодная чистая упаковочная бумага, хотя в нынешнее военное время к нему примешивается затхлый запашок комнатной пыли, которая заодно попала в бумажную массу, витает над грязной, с торчащими занозами, откидной крышкой парты. От этого запаха, несмотря на утренний час, во рту собирается слюна и урчит в животе.

Надпись на тетради очень неразборчива, так как в ней смешалась привитая старыми прописями привычка к наклонному почерку и новая установка на бодрый прямостоящий. Во-вторых, тяжеловесно взлетающее ввысь «t» можно перепутать с целым рядом других букв, это «t» вообще нехарактерно для Витрова и осталось у него как последняя дань былой дружбе со Шлезаком, память о которой постепенно бледнеет, медленно уступая место просыпающемуся интересу к девочкам. Ну, а в-третьих, опасливый страх, как бы следующая линия не получилась слишком бледной или неряшливой, зачастую заставлял пишущего подрисовывать буквы, иногда даже по два раза.

«Осман, Харти, я — теперь звезды 1-й величины», — написано на первой странице атласа. «Из-за девочек играть в футбол, драться, ругаться уже не так важно, как раньше; главное стало: ум, анекдоты, похабство, манеры, костюм, музыка, опытность, небрежная поза, романтика. Вместо простой солдатни теперь правят бал офицеры, к которым я могу себя причислять хотя бы потому, что я умен».

Листок, озаглавленный «ОСМАН»: «Звезда 1-й величины. Самый старший из нас, второгодник, причем не в первый раз. Но очень умен. Хлыщ. Но сначала объяснение, кто такие хлыщи и чего они добиваются. Несмотря на наши политические разногласия, мы тотчас же по-джентльменски пожали друг другу руки в знак взаимного уважения». «Своей прической, небрежной повадкой, рассказами о запрещенном свинге он уже добился того, что прежняя наша элита превратилась в его свиту, причем в подчинение перешли как раз все спортсмены, задаваки и горлохваты. Запомнить: What is the thing? This is the swing.[17] Поговаривают, что он завел у себя настоящий говорим так: OGHC — Osman’s Girl Hunting Club.[18] Там курят, пьют виски и вообще ужас что творится. В придачу он претендует еще на то, чтобы его считали поэтом, но, по мне, он пишет слишком уж высокопарно. В одном его творении, которое он нам читал, только и речь что о кипучих страстях и дальних странах, и даже встречается слово „Пикассо". Бывают такие слова, Бог весть где подхваченные, от которых невольно краснеешь».

Листок, озаглавленный «ХАРТИ»: «Звезда 1-й величины. Перешел к нам из другой школы. Раньше пел в хоровой капелле. Очень серьезен и умен, причем, однако, очень хорошо приспособлен к реальной жизни, чувствителен, ведет себя естественно. Сразу же сделался моим лучшим другом». «Много думал об этом: разница между Харти и Шлезаком. Теперь то место, которое занимал в моей душе Шлезак, принадлежит девушкам. Вернее сказать, будет принадлежать одной-единственной девушке. Харти точно также ждет своей суженой, а до тех пор даже не собирается eseln. Мы можем с ним проговорить целый день напролет. Вот так же когда-нибудь у нас будет и с моей девушкой. Мы с самого начала дружно объединились против декадентских влияний, которые исходят из Америки и от Османа».

Листок, озаглавленный «Блюте»: «Сверхновая».

Сверхновыми в астрономии называются такие звезды, которые кажутся новыми. Они внезапно вспыхивают на небе там, где до того находилась звездочка слабой светимости или вообще не обнаруживалось раньше никакого небесного тела. Светимость вспыхнувшей «Новой» может за очень короткий срок увеличиться в тысячи раз, затем она угасает, так что ее светимость становится настолько слабой, что она превращается в невидимую для наблюдателя звездочку. Примечательной закономерностью, отмеченной наблюдателями у обнаруженных ими звезд такого класса, является то, что в максимальной фазе вспышки они достигают светимости, приблизительно в 25000 раз превышающей светимость нашего солнца. Однако встречаются редкие исключения из этого правила, так, среди «новых» звезд иногда попадаются такие, чья светимость вспышки в тысячи раз превышает светимость обыкновенных «новых» звезд. Такие неожиданно вспыхивающие звезды, обладающие сверхсильным свечением, стали называть «сверхновыми». Отмечены «сверхновые», светимость которых в максимальной фазе короткой вспышки в 300 миллионов раз превышает светимость нашего солнца. Появление «сверхновой» звезды в какой-либо из галактик представляет собой очень редкое явление, случающееся приблизительно один раз в тысячу лет». (Выписано из «Современного энциклопедического справочника», 1940 г.). По-настоящему, ей не место в «Звездном атласе», потому что она — учительница. Однако она — моя подружка. Один раз я даже заставил Вульша, человека примитивного и любителя всяких шуточек, который в прошлом был одним из моих мучителей, написать мокрым мелом (а такую надпись невозможно стереть): «Герти Блюте! Мы тебя любим». Она густо покраснела и, поняв, что это невозможно стереть, совсем растерялась. Признание: мое самолюбие не успокоится, пока я не наберусь храбрости и, не прячась за чужой спиной, не выскажу это сам, глядя прямо в ее милое личико и покрывая его поцелуями». «Она инстинктивно отомстила мне на контрольной работе: „Как это, мол, возможно, чтобы у такого тонкого человека был такой корявый почерк!" На будущее: никогда больше не буду подрисовывать буквы. И нельзя писать имя моей Блюте с таким, "t", какое пишет Шлезак, я придумаю для нее свой собственный, легкий рисунок».