Анатолий Елисеев - Страна Эмиграция Страница 15

«Что это?» — спросил я шофера.

«Да так, пустяки. Несколько дней назад кончились студенческие волнения и еще не успели привести все в порядок».

«А из-за чего они волновались?»

«Требовали бесплатного образования».

Не буду рассказывать о моём интервью — я его не прошел и не мог пройти. Чтобы не вызвать обвинений в расизме, не стану объяснять почему. Для понимающих — намекну. Шёл 1995 год, моими соперниками были два экономиста — один из Венды, другой из Нигерии, они не были кандидатами наук, но имели другое и не менее важное достоинство — цвет кожи.

Я обещал рассказать вам о людях Умтаты, ну что же маленький эпизод из послеинтервьюшного посещения Rotary Club'а.

Один из руководителей университета пригласил нас туда провести время до полета. Был будний день и в прохладном баре на кромке гольфового поля никого не было. Мы сидели и потягивали пиво, когда в бар вошла белая женщина с мальчиком лет 12. Оба были босиком и грязные ноги мальчика покрытые ципками не способствовали приятному отдыху.

Женщина, одетая во что-то длинное, бесформенное и в цветочек тоже представляла из себя достаточно жалкое зрелище.

«Кто это?» — спросил я, и чуть было не добавил — уборщица?

«Это член нашего клуба» — ответил университетский босс и назвал типичную африканерскую фамилию.

— Жили мы тогда в «В**» отеле. Место, прямо сказать, не очень — в самом центре Berea, рядом публичный дом, на улице каждый день шум, драки… И люди населяли дом очень разные. Больше всего было таких как мы евреев из России или русских из Израиля, кто их разберет, в общем — эмигрантов.

Как мы жили? По разному, но все были заняты — одни работу искали, другие, я в их числе, к экзаменам по профессии готовились, третьи пили…

Одна эмигрантская семья жила рядом со мной. Глава семьи — большой, рыхлый, шумный, жена и дети ему не уступали. Мы их за глаза звали — «Куки», так как муж всем к месту и не к месту рассказывал, что в России он шеф-поваром работал и огромные деньги заколачивал. Колоритная была семейка.

Помню, в «Хабат хаусе» организовали курсы английского языка для таких, как мы — безродных эмигрантов. Преподавательница нашлась быстро, милая такая старушка, осколочек постреволюционной эмиграции. По русски она почти не говорила, всю жизнь, лет 70 наверное в Южной Африке прожила. Правда уроки быстро кончились, не вынесла учительница новой русской волны. Она чуть не плакала, просила: «Speak English, please!» Ну, а эта семейка — «Куки», по английски говорить не хотели, на уроках в основном только на Русском или Иврите объяснялись и всем рассказывали какой у них сын замечательный и какие у него необыкновенные оценки в Израиле были. Так и сорвали доброе начинание.

Сам «Кук» в Южной Африке поваром не работал, он вообще нигде не работал, а что он делал и куда каждый день ходил — не знаю, но с одним из его ежедневных походов связана такая история.

Я, как обычно утром, собрался в библиотеку — вышел из квартиры и услышал, как открылась соседская, «Кукина» дверь. В коридор вырвался догорающий скандал. Слышался визгливый голос «Куковой» жены и отругивающийся самого «Кука». Вот он хлопнул дверью и зашагал по коридору к лифту, совершенно не замечая моего присутствия. Вдруг остановился, повернулся и со словами: «Нет! Этого так оставить нельзя!» направился к своей двери. Стук в дверь — она открывается и «Кук» с размаху бьет жену по лицу. Та с криком исчезает в глубине квартиры, а «хозяин», с довольной улыбкой идет к выходу.

В общем-то ничего необычного в этих походах не было. Мы уже имели опыт «shoping'a» в Израиле, уже не удивлялись обилию товаров в магазинах (не забывайте, что мы уехали из страны пустых прилавков), и новым был для нас пожалуй только язык общения с продавцами и официантами. До сих пор вспоминаем, как в маленьком уличном кафе в Rosebank'e мы решили выпить кофе с чем нибудь сладким и, увидев в меню слово «trout», ассоциировали его, бог весть каким образом, с милым русским «тортом». Мы не жалеем о нашей ошибке — пирог с форелью был удивительно вкусным, «приготовлен по рецепту моей мамы» объяснил нам владелец кафе. Новым, пожалуй, на первых порах была только система уличной торговли. Местная шутка — как определить, что вы в Южной Африке? Верный признак, если не выходя из машины на перекрестке вы можете купить всё, что вам нужно. Машины у нас тогда не было, но многое мы покупали на улице. В Hillbrow в те времена еще существовал небольшой «блошиный» рынок. Именно туда я отправился в самый первый день покупать необходимые даже в Африке одеяла и чайник. Почему я хочу рассказать об этой торговой точке? Это было рабочее место многих русских (израильских) эмигрантов. Для людей без документов, без денег это был выход — хозяева магазинов снабжали их товаром, оставалось только продать его. Самой большой популярностью пользовались полотенца, не знаю почему. Полотенцами торговали почти все русские выходящие на рынок. Не думаю, что это предприятие было очень выгодным — сколько нужно полотенец в быту, к тому же они служат достаточно долго, это же не туалетная бумага например (кстати, этот товар на рынке не продавался). Позже торговцы обрели документы и работу, на рынке стали продавать в основном чёрные, а потом и рынок исчез, но как память о нём алюминиевый чайник до сих пор лежит в нашей кладовой.

Согласно грустной южно-африканской шутке настоящим Йоганнесбургцем может считаться тот, кто был хотя бы два раза ограблен. Мы можем считать себя 100 % жителями столицы преступлений (так называют наш город за границей, сами мы не любим это звание, хотя конечно преступность любим еще меньше) так как нас грабили три раза, один раз неудачно для грабителей, второй раз немного комично, последний (очень хочется надеяться — продолжения не будет, норму-то мы перевыполнили) — вполне серьезно.

Профессионализм и дерзость ограблений возрастали с каждой последующей попыткой. Как это поется — «Возрастает год от года мощь родимого народа…»

Первый раз это случилось в далеком 1991, вскоре после бегства из Израиля.

Жили мы тогда в Берии (ударение на втором слоге) и однажды возвращаясь из магазина с единственной в тот день покупкой — деревянной, довольно увесистой кухонной доской (она еще сыграет весьма важную роль в этой истории) прямо на улице были атакованы тремя черными. Целью нападения являлся фотоаппарат, который я, как последний идиот, выставил напоказ.

Конечно атакующие приняли нас за туристов. В общем-то мы и были туристами, но, к счастью для фотоаппарата, уже прошедшими первые инструктажи. Именно поэтому моя жена заметила опасность и берущих нас в клещи грабителей.

Двое шли впереди нас и делали вид, что «… как будто погулять из дома вышли…», а третий нагонял сзади. Оценив ситуацию, мы приняли единственно, как оказалось правильное решение и резко остановились, не дав клещам сомкнуться. Впередиидущие по инерции продолжили двигаться, а нагоняющий видимо не знал, что в такой ситуации делать. Он рванулся вперед, на бегу пытаясь вырвать камеру, но я уже сжимал ремень на плече со всей силой собственника. Злость и ярость вызванная нападением была так велика, что я со всей силой огрел пробежавшего грабителя по спине единственным оружием, которое было в наличии — разделочной доской в жёлтом пластиковом пакете из «Checker», а Ирина забыв об опасности даже погналась за ним, к счастью недалеко, так как неудачливый криминал скрылся в подъезде дома, который в любом случае следовало бы обходить далеко стороной.

Глава 11

Наша новая Родина

Итак — первые дни…

До чего же жаль, что свежесть ощущений напрочь стирается памятью.

Я помню, что я чувствовал то-то, но само это чувство выветрилось. Даже наша постоянная присказка, полу-шутливая, полу-серьёзная «Куда мы попали!?», произносимая с ударением на первом слове, с чувством удивления смешанного с восхищением, теперь и произносится реже, да и говорится часто просто по инерции — привыкли уже, немного устали удивляться.

А удивляться в Южной Африке полагается постоянно.

I charge you charge your glasses —I charge you drink with meTo the men of the Four New Nations,And the Islands of the Sea…… To the home of the floods and thunder,To her pale dry healing blue —To the lift of the great Cape Combers,And the smell of the baked Karroo…

Осушим наши стаканыЗа острова вдали,За четыре новых народа,Землю и край земли…… За пастбище молний и грома,За его голубую высь,За добрые наши надеждыИ Доброй Надежды мыс…

Южная Африка не то место в котором легко можно представить себе бывшего ореховского жителя или даже москвича, но мы вроде бы неплохо вписались в африканский ландшафт.