Эйсукэ Накадзоно - СВИНЕЦ В ПЛАМЕНИ Страница 15

— Да, если он сумасшедший, то тут уж ничего не поделаешь, — огорчённо вздохнул Куросима.

— Сумасшедшим-то его и доктор Ханагаки пока не считает. Во всяком случае, психиатрическая экспертиза, по-видимому, необходима. Без этого вряд ли мы сумеем с ним разобраться.

И начальник отделения быстро зашагал по коридору.

— Но ведь никакая психиатрическая экспертиза, — догнал его Куросима, — не поможет установить, кто такой на самом деле Фукуо Омура. Она же не даст объективных данных о том, японец он или нет.

— Верно, — согласился Итинари. — Но ведь из той троицы нам пока ничего существенного выжать не удалось. Остаётся самое простое — препоручить его хозяйке китайского ресторанчика.

— Да, но если он окажется психически неполноценным, то супруги Лю вряд ли его возьмут! — возразил Куросима.

Начальник отделения недоуменно хмыкнул и остановился посреди коридора. Что-то Куросима стал так часто противоречить? Пристрастное отношение Куросимы к делу Омуры явно выходит за рамки служебных интересов. Подозрительно.

— Ну, а ты что предлагаешь? — спросил он уже раздражённо.

— Я вычитал в газете, что существует такая наука, которая исследует расовые признаки на основе антропологии. Профессор факультета естественных наук университета Тодзё по фамилии Сомия издал книгу, в которой описывает расовые признаки японцев в сравнении с другими народами Азии. Может, попросим профессора подвергнуть расовой экспертизе Фукуо Омуру? Как вы думаете?

— Расовой экспертизе?! — поразился Итинари. — Любопытно!

— Вы не считаете, что это стоит сделать?

— Как не считаю! Блестящая идея, Куросима… Значит, по-твоему, надо подвергнуть его обеим экспертизам? Отлично. Так и поступим. К счастью, наш начальник как раз окончил университет Тодзё. Он и составит нам протекцию.

— Если провести обе экспертизы, несомненно, можно получить данные для определённого вывода, — оживился Куросима. Итинари так быстро согласился с его предложением, что на душе сразу стало легче.

— Ладно. Сходи передай, моё распоряжение, пусть Омуру переведут в отельную камеру… Нет, лучше в больницу. Поместим его в наш стационар, я зайду договорюсь с начальником.

И пухлый Итинари неожиданно резво поспешил в кабинет начальника.

2

Когда Куросима вошёл в караулку, он застал только что сменившегося с дежурства Соратани. Куросима спокойно, деловито сообщил ему распоряжение о переводе Омуры в больницу.

Соратани с презрительной миной выслушал его и вдруг зло оскалился:

— Это всё твои фокусы, Куросима! Ты хочешь поместить Омуру поближе к себе и сам на нём заработать? Но этот номер у тебя не пройдёт!

— Хочу на нём заработать? Да ты что?

— Брось прикидываться! — с гримасой отвращения прошипел Соратани. — Ты прекрасно знаешь, что я опередил тебя. Я раньше тебя установил, с какой шпионской организацией связан этот подлец. Теперь можно одним махом покончить со всей сетью коммунистических шпионов и заговорщиков, собравшихся в Японии из всех дальневосточных стран. Да, да, со всего Дальнего Востока! Что, удивлён небось!

Куросима с усмешкой смотрел на расходившегося Соратани. Ничего не оставалось, кроме как принять решительные меры, чтобы прекратить этот «частный сыск». «Надо его как следует припугнуть», — подумал Куросима и сказал:

— Вовсе я не удивлён. Но если ты действительно располагаешь доказательствами, не лучше ли прямо доложить обо всём начальнику отделения и просить принять меры? А пока не смей прикасаться к Омуре! Понял?

— А что ты мне сделаешь?

— Послушай, Соратани. До сих пор я выполнял своё обещание. Но если ты ещё раз посмеешь хоть пальцем тронуть Омуру — берегись! Я доложу начальнику обо всём: и о том, что ты истязал Омуру, и о том, что ты тайно рылся в его вещах.

— Сволочь! Подхалим проклятый! Плевать я на тебя хотел! — Взбешённый Соратани скомкал китель, который только что снял, и со злостью швырнул на пол.

Не обращая внимания на Соратани, Куросима спокойно вышел из комнаты.

Вдогонку ему понеслась ещё одна порция ругани.

— Я тебе ещё покажу, стерва! — кричал Соратани.

Куросима поднялся на второй этаж первого корпуса.

Предупредив надзирателя, листавшего какой-то еженедельник, он подошёл к решётчатой железной двери и громко позвал Омуру. Тот не отзывался. Обычно, когда его таким образом вызывали, через некоторое время из глубины коридора доносился глухой, вялый голос. «Я-а…»

Надвигался тайфун, в коридоре стало темней, чем обычно, и стояла странная даже для этого этажа тишина. Окна, выходившие на север, находились с подветренной стороны и оставались открытыми. Горячий влажный ветер время от времени налетал на лагерь и врывался внутрь здания. Зловонный запах гнилого лука, которым обычно несло с канала по вечерам, сегодня стал распространяться уже днём. Духота и смрад были нестерпимыми, и, наверное, все заключённые, точно дохлые рыбы, валялись на нарах. Куросима собирался уже взять ключ у вахтёра, как вдруг сквозь железные прутья двери увидел выскользнувшего из третьей камеры маленького Чэнь Дун-и. По-кошачьи выгнув спину, он бежал по тёмному коридору к двери.

— Куросима-сан… — Чэнь был бледен и напуган. — Вам очень нужен Омура?

— Почему он не откликается? — спросил Куросима. — Спит, что ли?

— Спит. Говорит, голова болит и не хочется вставать.

— Вот лентяй! Я пришёл ему сказал, что завтра его переведут в больницу, и отдельную палату. Он ведь просил, чтобы его оставили одного! Значит, будет доволен.

— И доктор сказал, что он болен?

Куросима утвердительно кивнул, пристально всматриваясь в глубь коридора, где была третья камера. Из неё, крадучись, выскальзывали но двое-трое обитатели других камер и тут же разбегались но местам.

— Зачем это все собрались в вашу камеру? — строго спросил Куросима.

— Что они там делали?

— Э-э… Омура получил передачу, вот все и угощаются. Славно поели!.. — осклабился, показывая жёлтые зубы, Чэнь. Вид у него при этом был довольно вызывающий, и это ещё больше обеспокоило Куросиму.

— Как же ты, староста, это допустил? Небось сам всё организовал?

— Да ерунда, Куросима-сан! Самая безобидная вещь. — Вцепившись обеими руками в прутья двери, Чэнь усиленно тряс головой и всем телом, словно стараясь отбояриться от ответственности. — Омура скоро перейдёт в иокогамскую харчевню — вот где ему жратвы будет!.. Счастливчик!

— Пока ещё неизвестно, — огорчённо произнёс Куросима, собираясь уйти.

Три миски китайских пирожков с мясом, заказанные Намиэ Лю в лавчонке, доставлявшей передачи для бескорыстного и безответного Омуры, китайская братия дочиста съела.

Но остался всего один день до его перевода, так что расследовать это дело не стоило. И Куросима решил посмотреть на всё сквозь пальцы. А то, глядишь, «друзья» Омуры вздумают отомстить…

— Можно вас ещё на минутку, Куросима-сан? — словно разгадав его мысли, позвал его Чэнь, прильнув всем телом к решётке.

Выражение лица у Чэня было многозначительное, и Куросима снова повернулся к двери, подставив ухо.

— Понимаете, Омура просит принести его вещи, он хотел бы их посмотреть, — сказал Чэнь.

— Чего это вдруг? — удивился Куросима.

За все семнадцать дней пребывания в лагере Омура ни разу не поинтересовался своими вещами, словно их вообще не существовало в природе. Странно!

Заглядывая мутными глазками за спину Куросимы, чтобы убедиться, что там никого нет, Чэнь понизил голос:

— Омура боится, как бы Соратани-сан не отнял их у него.

— Что за… ерунда! — запинаясь, произнёс Куросима. — Какие основания?.. Нечего чушь городить! Передай Омуре, что после перевода в больницу вещи ему будут доставлены. Ясно?

Куросима грозно посмотрел на Чэня. Тот попятился и снова по-кошачьи, бесшумно побежал назад.

Когда Куросима спускался по лестнице, в голову ему вдруг пришла неприятная мысль. Повернув к запасному выходу, он направился по коридору напротив и остановился возле склада. Поблизости не было ни души. Он вытащил ключ и открыл замок. На полках, где лежали вещи заключённых, как будто всё было в порядке. Но нет, бирка на одном мешке перевёрнута. То был мешок Омуры. Куросима торопливо стащил его с полки и развязал.

Вытряхнув содержимое, он побледнел. Из мешка выпали молитвенник на санскрите, зубная щётка, палочки для еды, несколько кусков разрезанного мыла. Но от того куска, который он для проверки надрезал только до половины, не осталось и следа. Один из трёх кусков исчез.

Куросима так и присел. «Ах ты чёрт!» — невольно вырвалось у него.

Неужели в этом куске и в самом деле что-то было спрятано? Где-то под тремя красивыми, чётко выдавленными арабскими девятками. А он ещё говорил, что если это мыло смылить на пену, и то ничего не найдёшь!