Джонатан Коу - Какое надувательство! Страница 16

Итак, правительство опубликовало Белую книгу о будущем телевидения, и нытики вещательного истэблишмента уже вскочили как по команде!

Они готовы заставить нас поверить, что отказ от регулирования принесет нам телевидение по-американски (не то чтобы в этом было что-то плохое). Однако суть в том, что появляется одно слово, пугающее эту стаю хэпстедских либералов больше всего.

И это слово — «выбор».

Почему же они его так не любят? Потому что знают, что, если дать возможность, очень немногие из нас сделают «выбор» в пользу тоскливой череды высоколобых драм и левого агитпропа, который они бы хотели нам навязать.

Когда наконец эти самозваные няньки вещательной мафии поймут, что британцы в конце рабочего дня хотят немного расслабиться и повеселиться и совсем не хотят, чтобы их «образовывали» какие-то бородатые сухари-критики, представляющие им трехчасовые программы об одноногих мимах из Болгарии?

Валяйте, дерегулируйте, говорю я, если это означает, что у зрителя под рукой окажется больше власти, а перед глазами — больше наших любимых программ с такими, как Брюси, Ноэль и Тарби. (NB — помред, проверьте, пожалуйста, эти имена.)

А между тем, когда вы в следующий раз увидите по ящику очередную тоскливую документалку о перуанских крестьянах или какой-нибудь невнятный «высокохудожественный» фильм (разумеется, с субтитрами), помните о том, что одной возможности «выбора» у вас никогда отобрать не смогут.

Возможности дотянуться до кнопки «выкл» и отправиться в ближайший пункт видеопроката.

— Что за ахинею ты смотришь?

— Ты что-то поздновато, а?

— Я вообще-то работала.

— Ох, я тебя умоляю.

— Прошу прощения?

— Да у тебя все на лбу написано, дорогуша.

— Что это вообще за дрянь?

— Понятия не имею. Какая-то викторина. Одна из тех душевных и народных развлекательных программ, которые ты в последнее время так активно проталкиваешь в своей колонке.

— Господи, как ты вообще можешь смотреть это говно. Неудивительно, что ты так хорошо понимаешь этих безмозглых кретинов, которые читают твою газету. Сам ненамного лучше их.

— Не замечаю ли я в тебе случайно остатков пост-коитальной раздражительности?

— Ой, ради всего святого.

— Не понимаю, зачем нужно трахаться с Найджелом, если у тебя после этого все равно плохое настроение.

— А тебя возбуждает эта мысль, правда?

— Всех в газете она возбуждает, поскольку ты не очень-то стараешься что-то скрывать.

— Просто великолепно — слышать такое от тебя. Полагаю, минет от практикантки у себя в кабинете — с открытой, на хрен, дверью, — полагаю, это может считаться осмотрительностью, да?

— Послушай, сделай мне одолжение, а? Отвянь и сдохни.

Из журнала «Хелло!», март 1990 г.

Материнская любовь так и льется из глаз Хилари Уиншоу, когда она подбрасывает в воздух довольно агукающую месячную дочь Джозефину — в зимнем саду прелестного дома этой счастливой пары в Южном Кенсингтоне. Они долго ждали своего первенца — Хилари и сэр Питер сочетались браком почти шесть лет назад, познакомившись в газете, которую сэр Питер до сих пор продолжает редактировать и где леди Хилари по-прежнему ведет популярную еженедельную колонку. Но как сообщила Хилари журналу «Хелло!» в этом эксклюзивном интервью, Джозефина оправдала все их ожидания!

Скажите нам, Хилари, что вы почувствовали, впервые увидев свою новорожденную дочь?

Ну, для начала — страшную усталость! Наверное, большинству людей роды показались бы легкими, но я совершенно точно не намереваюсь торопиться с этим еще раз! Однако первого же взгляда на Джозефину оказалось достаточно, чтобы понять — труды того стоили. Это было поразительное ощущение.

Вы уже начали терять надежду завести себе ребенка?

Наверное, надежда не исчезает никогда. Мы никогда не ходили к врачам и тому подобное. Возможно, это было глупо с нашей стороны. Но если живешь с человеком, который так тебе подходит, если два человека так счастливы друг с другом, как мы с Питером, не можешь не верить, что мечта твоя в конце концов сбудется, что бы ни произошло. Мы оба в этом отношении немного идеалисты.

И Джозефина сблизила вас еще больше?

Да, конечно, это неизбежно. Вы можете услышать сомнение в моем голосе — но только потому, что, сказать по правде, мне очень трудно поверить, что мы способны стать еще ближе. Нашей любви друг к другу не нужны никакие подпорки.

У малышки, похоже, ваши глаза, и, мне кажется, я могу различить что-то от фамильного носа Уиншоу — вот! Вы видите в ней что-то от сэра Питера?

Пока нет, вообще-то. Думаю, маленькие дети только со временем начинают походить на родителей. Я уверена, что и с Джозефиной случится то же самое.

Означает ли это, что вам придется на время оставить вашу колонку в газете?

Надеюсь, что нет. Естественно, мне хочется как можно больше времени проводить с Джозефиной — да и Питер в состоянии предложить мне довольно приличные условия для ухода за ребенком. Действительно очень выгодно, если муж — к тому же и твой начальник! Но мне не хотелось бы подводить своих читателей. Они так преданы мне, так добры ко мне — присылают открытки с поздравлениями и так далее. От этого вера в людей укрепляется еще больше.

Как верный читатель вашей колонки, должна сказать: меня несколько удивило, что в доме я не обнаружила никаких строителей!

Знаю, знаю — я, похоже, и впрямь никак не могу остановиться в этом смысле, да? Но в последнее время нам пришлось очень многое здесь перестроить. Вот этот зимний сад — новый, например, так же как и все крыло с бассейном. Переделка заняла гораздо больше времени, чем предполагалось, потому что соседи повели себя совершенно чудовищно. Они даже подали на нас в суд из-за шума, представляете? Но потом они переехали, так что все уладилось вполне мирно.

А теперь, полагаю, нам предстоит открыть еще одну грань вашего таланта?

Да, сейчас я работаю над своим первым романом. За него уже спорят несколько издателей, и я с радостью могу сообщить, что выйдет он будущей весной.

Вы можете рассказать нам, о чем он?

Ну, вообще-то писать я пока не начала, но уверена, что роман будет очень волнующим — много очарования и романтики, я надеюсь. Конечно, самое приятное — что я могу писать его дома: мы оборудовали мне этот маленький прелестный кабинет, выходящий прямо в сад, и не придется быть вдали от Джозефины. Это очень удобно, поскольку сейчас я все равно не смогла бы с нею расстаться ни на миг!

Хилари злобно уставилась на дочь, наблюдая, как морщится крохотное личико: Джозефина набирала в грудь побольше воздуху, чтобы заорать снова.

— Ну а теперь что с ней такое? — спросила Хилари.

— Газы, видимо, — ответила няня. Хилари обмахнулась меню.

— Вы что, не можете ее наружу вынести хоть ненадолго? Она нас перед всеми конфузит.

Как только няня с ребенком вышла, Хилари повернулась к своему собеседнику:

— Простите, Саймон, что вы говорили?

— Я говорил, что надо подумать над названием. Желательно — одно слово. «Похоть», или «Месть», или «Страсть» — что-нибудь такое.

— А что, нельзя оставить это их маркетологам? У меня и так куча головной боли с тем, чтобы эту дрянь написать.

Саймон кивнул. Высокий и симпатичный мужчина, чей несколько рассеянный экстерьер маскировал острое деловое чутье. Его очень рекомендовали: Хилари выбрала Саймона своим агентом в списке из семи или восьми кандидатов.

— Послушайте, мне жаль, что аукцион вас слегка разочаровал, — сказал он. — Но издатели сейчас стараются играть наверняка. Несколько лет назад шестизначная сумма не составила бы никакой проблемы. Да и в любом случае, у вас все получилось не худшим образом. Я недавно читал, что те же самые люди заплатили одному молодому писателю за первый роман семьсот пятьдесят фунтов.

— Все равно — неужели вы не могли нажать на них еще хоть чуточку сильнее?

— Смысла не было. Как только дошло до восьмидесяти пяти тысяч, они начали упираться. Это было видно.

— Ну что ж. Я уверена, вы сделали все, что смогли.

Они заказали устриц, за которыми последовал свежий омар. Когда официантка уже отходила от столика, Саймон напомнил:

— А разве не нужно ничего заказать этой… как ее?.. Марии?

— Кому?

— Вашей няньке?

— Ах да. Нужно, наверное.