О`Санчес - Суть óстрова Страница 16

– Зачем это?

– Чтобы у меня был интерес сдавать именно тебе.

– Шагай… – И вслед уже: – Я подумаю.

На послезавтра, это было как раз в понедельник, Сигорд приволок в два приема двойную против обычного порцию и приступил уже к Кечу:

– Слушай, Кечу, фигня получается.

– На то и фигня. Что такое? – Кечуа был тоже дородным мужичком, основательным, солидным, но низеньким и очень подвижным: раз, раз, два-с, три-с – все взвешено, уложено, укрыто – как с моторчиком. Как при этом он умудрялся сохранять солидность? – удивительно.

– Мирон считает, что мой товар вот по этой строке должен идти, – Сигорд отчеркнул еще раз по тому же месту ценника, что и в первую сдачу.

– Пусть считает.

– Вот и я говорю: пусть считает. Поверь, мне с тобой проще дело было иметь. С тобой спокойнее.

– Ну так, а что тогда? Что за прощания с соплями?

– Он больше готов платить.

– Да хрен бы с ним, дураком деревянным! А я что – из своего кармана должен тебя надбавками кормить?

– Из своего не должен, а мое – это мое, как я его понимаю.

– Что??? Ты мне еще условия ставить? Ты, босявка хренова? – Сигорд в понедельник утром побрился уже специально и рубаху не поленился выстирать заново. В области косметики и парадно-выходной одежды возможности Сигорда были минимальны, но все, что мог – он сделал. Он очень робел – а ну как они стакнутся и выведут его на чистую воду, и прогонят навсегда?..

– Босявка, так оно и есть. А у тебя много ли таких босявок?

– Десять тысяч, только крикни!

Но оба, Сигорд и Кечу, знали, что это не так: Сигорд со своей бригадой в пять-шесть сборщиков приносил едва ли не четверть всей втормассы, принимаемой от физических лиц.

– Тогда – да. Жалко. Ну, по крайней мере, у меня совесть будет спокойна, что я не нанес ущерба твоим экономическим интересам.

– Фу ты, ну ты! «Экономическим интересам»! Грамотный, что ли?

Сигорд, шевеля губами, во второй раз пересчитал деньги: четырнадцать червонцев, шесть пятерок, восемь трешек и две монеты по талеру. Сто девяносто шесть талеров. Из них тридцать с пенсами – его. Но это за два дня.

– По какому ты хочешь – по этому? – Кечу с усмешкой ткнул в самый высший разряд, по которому никто никогда не получал, ибо гранулированная очищенная масса, упакованная в мешках, продавалась в других местах и совсем по другой цене.

– Нет, вот по этой. – Сигорд в третий раз потянулся ногтем – подчеркивать.

– И Мирон платит?

– Да. Но взял с меня слово тебе не говорить. «Если выдашь, – говорит, – больше ничего от тебя не приму, хоть золото носи».

– От же сука! Мы же… Ну, а если я ему скажу, что ты мне сказал, а? У тебя выбора не будет, мне понесешь и по прежней цене. А? И даже по меньшей сдашь, потому как некуда будет сдавать.

– Тогда настоящая сука – ты будешь, а не Мирон. И массу тогда пусть Мирон тебе носит, а я пойду алюминий собирать. Баночный. Мне на мою бутылку хватит…

Оба осеклись и замолчали.

Ультиматум, если вам доведется встретить его на жизненном пути или предъявить кому либо – очень точный аршин для измерения собственного «Я». Сигорд трепетал, изо всех сил стараясь держаться прямо и вровень. Главное – взгляд не опускать. Это как в обезьяньем стаде: или сомнут, или признают. Первое – больно, второе – хорошо. Но чтобы добиться второго – надо быть готовым огрести первое.

– Не треснешь?

– В самый раз будет. Иначе нет мне смысла работать, и так почти по нулям.

– Эх… – Кечуа уже все решил про себя и его стенания на бегу, сокрушенные потряхивания головой были просто ритуалом: обстоятельства меняются, а квартплата и семья ждать не могут, надо приспосабливаться к обстоятельствам…

– Ну, давай попробуем, уговорил, будем считать. Со следующего раза вот по этому ценнику.

– С этого раза. Я, как ты заметил, сначала сдал, сначала получил, а потом уже разговор повел. Так?

– И что?

– А то. Если ты серьезно к делу относишься – сегодняшний груз и пересчитай по новым расценкам.

– Ну, ни хрена себе! – Кечуа заматерился уже не шутя. – Сдал – принял: сделке конец! Следующий груз – новый расчет. Все. Ты что, дурачок? Что ты мне свои правила устанавливать пытаешься, а?

– Кечу…

– Хренечу тебе, а не Кечу!

– Кечу. Я скажу, ладно? А ты послушай и уж сам решай. Именно так оно все у нас и было сегодня: я без единого писка сдал тебе массу по старой цене и принял деньги, не скуля. Так?

– Естественно, а как еще?

– И я того же мнения. Дело было сделано. Но если ты хочешь показать мне, что ты лучше Мирона – покажи это, прояви добрую волю и здравый смысл. Понял, о чем я говорю?

Кечу опять остановился на миг и задумался в нехарактерной для себя позиции. Но моторчик вновь заработал и погнал Кечу бегать по заваленному пластмассой складу…

– Пилим. Пополам. На – еще червонец, либо уваливай к хренам хоть к Мирону, хоть к Господину Президенту! Ты меня достал окончательно!

– По рукам.

Удивление, алчность, досада, покорность судьбе – все эти эмоции, словно в калейдоскопе, промелькнули по лицу Кечу, который сначала удивился легко прервавшемуся торгу, потом сообразил, что можно было бы отжать еще половину с уходящего кровного червонца, потом подосадовал, что не догадался сделать это, хотя бы попробовать сделать, и, наконец, философское смирение над фактом свершившейся сделки, с которой он, все-таки, что-то там наэкономил…

– Твоя тележка вот-вот развалится.

– Знаю. – Сигорд пальцами подвернул, закрепил отошедшую гайку, подопнул для крепости ногой… Да что толку, Кечу прав: тележка на ладан дышит, а без нее тяжко грузы таскать. Городская свалка – она, конечно, рог изобилия, но непредсказуемый рог, по заказу нужное не найдешь. Тележка была не совсем тележкой – Сигорд приспособил так дорожную сумку на колесиках, но та и найденная была далеко не молода, а каторжный труд на благо Сигорда в считанные недели превратил ее в окончательную рухлядь.

– И штаны поменяй, что ли. Смотреть противно.

Сигорд залился краской смущения ото лба до шеи и сам ощутил, что покраснел. Он и рубаху навыпуск, и штаны поддергивал, и старым скотчем изнутри обклеивал, но все равно, видимо, сзади жопа светится – это он позавчера так неудачно за проволоку зацепился.

– Да, точно, ты прав. Но свалка – дело непредсказуемое: ищешь одно, а находишь другое. А когда нужно что – год искать будешь и фиг найдешь.

– Ты о штанах?

– Ну… Да, и о штанах в том числе. Ты думаешь, что раз сва…

– Так купи. Не попей один раз и на барахолке купи.

– Спасибо за добрый совет. – Но Кечу даже и не услышал иронии в словах Сигорда, он уже перекладывал грузы в нужном для него порядке залегания.

– Ешь на здоровье. Завтра тоже я. Несешь?

– Да.

– Все, счастливо.

Сигорд шел, шел налегке, громыхая тележными колесиками по пыльным ухабам, запнулся, когда одно отскочило, потом неуклюже размахнулся и забросил дряхленький гужевой трупик – хотел подальше, да не получилось – туда, откуда подобрал ее, в груды мусора. Забросил и заторопился «на точку», рассчитываться с народом.

Итого: сорок. За вчерашний день считать – пятнадцать, да сегодня пятнадцать пятьдесят, да десять выторгованных. И тех что было, за вычетом потраченного и проеденного – двести ровно. И червонец, самый первый, вроде как реликвия. Все состояние – двести… пятьдесят… талеров! Ого! Если перевести на международную валюту потверже – пятьдесят баксов! В фунтах меньше, правда…

Солить, что ли, такие деньжищи, елы-палы??? Надо жить и тратить их на удовольствия. Например, на… Человек заскрежетал остатками черно-желтых зубов и ударил себя в скулу – получилось неожиданно больно, даже кровь показалась.

– На штаны. – Сигорд промывал и промывал саднящую кожу, а все равно пальцы в розовом, залепить бы надо.

Наконец, Сигорд распрямился над осколком зеркала и потер уставшие глаза. Купюры-то он различает и прейскурант пока еще тоже – да, а вот собственное лицо рассматривать в мелких волосяных подробностях и брить его – уже проблема. Он выпятил грудь, нахмурился, откашлялся и постарался взять голосом поближе к басу:

– Первый лот: штаны министерские, двухштанинные, антикварные, инкрустированные пуговицами. С тремя карманами. Двести пятьдесят талеров! Кто меньше? – и сам же откликнулся дребезжащим тенором:

– Один талер!

– Лот продан.

Организовать в собственном воображении аукцион – оказалось гораздо проще, чем купить реальные штаны: для начала Сигорда погнали прочь с барахолки, чтобы не досаждал своим присутствием приличным людям.

– Ну а что? Всякий засранец будет хвататься за чистые вещи – кто их потом купит?

Хорошо хоть охранник его не бил:

– Давай, давай отсюда, батя, видишь, разорались курицы. Что ты сюда забрел, у них снега зимой не выпросишь. Кыш, чтобы я тебя больше здесь не видел.

Сигорду не привыкать к унижениям, он даже хотел сунуть охраннику пару талеров, чтобы тот пропустил в другие ряды, но… Пожадничал.