Стивен Ликок - Охотники за долларами Страница 16

Мистер Снуп, стоявший у входной двери и впускавший гостей, шепотом просил их раздеваться в вестибюле и складывать верхнее платье и меха в одну кучу, Затем гости молча проходили в столовую. Здесь царил полный мрак; одна только восковая свеча тускло мерцала на маленьком столике, куда каждый из прибывающих по указанию мистера Снупа клал принесенную с собой золотую вещь и тихо произносил слово «кеву», что должно было означать: «О, Будда, к твоим ногам я приношу свой жалкий дар; прими его и храни вечно!» Предварительно всем было дано разъяснение, что это лишь акт приветствия.

— Что он собирается делать? — шепотом спрашивали гости, когда мистер Йахи-Бахи в темноте направился. К буфету.

— Тс-с-с, — шипел мистер Снуп, — он готовит возлияние Будде.

— Индуистский обряд, — вторила ему миссис Россемейр-Браун.

Мистер Йахи-Бахи возился во мраке возле буфета, где слышался звон стаканов.

— Он разливает бренди, смешанное с мускатным орехом и другими ароматическими специями, — шепотом сообщила миссис Россемейр-Браун. — Я заготовила эту смесь по его указанию; согласно требованиям индусской

Между тем приготовления мистера Йахи-Бахи закончились; он выступил вперед и сделал по глубокому «салям» на все четыре стороны света. Свеча еле мерцала, так что движения его расплывались, как в густом тумане. Тело отбрасывало от себя большую колеблющуюся тень на едва вырисовывавшуюся во мраке стену. Из горла вылетали низкие рыдающие звуки, среди которых можно было разобрать только «уах, уах!".

Возбуждение присутствующих росло.

— Что значит — «уах, у ах»? — тихо спросил мистер Спиликинс.

— Тс-с-с, — отозвался мистер Снуп, — это значит: «О, Будда, хоть ты и пребываешь в любезной тебе нирване, снизойди еще раз к нам в астральной форме!»

Мистер Йахи-Бахи выпрямился. На глазах у всех он прижал палец к губам и бесшумно исчез за ширмами. Что делал все это время мистер Рам Спад, никто не знал. Предполагалось, что он молится.

Наступила гробовая тишина.

Минуты проходили. Ни одного движения. Все трепетали в напряженном ожидании. Свеча оплыла и почти догорела. Комната погрузилась почти в полный мрак.

Неужели была допущена ошибка, и астрализации не произойдет?

Но нет.

Вдруг в почти непроницаемом мраке комнаты каждый из гостей почувствовал присутствие кого-то или чего-то, что никак нельзя было назвать телом. Это и не было тело. Это была фигура, астральная форма.

— Будда! — вырвалось у всех при виде неожиданного явления, и только миссис Россемейр-Браун хранила глубокое молчание.

Фигура, как потом описывали, была одета в длинный «ширак», какой носит тибетский Далай-лама, или в современный халат, если только не считать профанацией подобное сравнение. На ногах, если можно назвать их ногами, были широкие «пенджахамас» (откуда современное название «пижама»), а ступни скрывались в просторных туфлях.

Будда медленно передвигался по комнате. Вот он подошел к буфету, и даже при тусклом свете догоравшей свечи видно было, как он поднял стакан и выпил приготовленный наниток. Сказал ли при этом что-либо Будда или нет, осталось невыясненным. Некоторым из зрителей показалось, что он произнес: «Маст-а-фаготиит», что в переводе с индусского значит: «Благословение да почиет над домом этим». Расстроенному воображению миссис

Россемейр-Браун показалось, что Будда произнес: «Кажется, я забыл хлопнуть». Но она ни с одной душой не поделилась тем, что ей померещилось.

Будда молча удалился из комнаты, вытирая рот рукой в знак прощания — таков индусский обычай.

После исчезновения Будды почти целая минута прошла в полном молчании. Затем миссис Россемейр-Браун, но будучи в силах дольше переносить столь напряженное состояние, повернула выключатель, и яркий свет залил комнату.

Перепуганные гости сидели с бледными лицами, тупо поглядывая друг да друга,

К всеобщему удивлению, маленький столик с драгоценностями был пуст: не осталось ни одного камня, ни кусочка золота. Все, что лежало на нем, бесследно исчезло.

Истина, как вспышка молнии, озарила всех. Сомнений больше не было.

Золото и драгоценные камни переастрализировались. Под влиянием оккультной силы призрака они были изъяты из употребления, поглощены астральным пространством вместо с исчезнувшим Буддой.

В ожидании нового грядущего ужаса кто-то отодвинул ширму. Все думали найти здесь безжизненные тела Йахи-Бахи и его соратника Рама Спада. Но то, что увидели гости, было еще ужаснее. Верхние восточные одеяния двух святителей лежали распростертыми на полу. Длинный шарф Йахи-Бахи и толстый тюрбан Рама Спада находились тут же; к вящему ужасу присутствующих, здесь же на полу валялись и густые черные волосы младшего святого, вероятно с кожей сорванные с его головы и по виду сильно напоминавшие актерский парик.

Истина была более чем очевидна.

— Они поглощены астральными силами! — закричали десятки гостей в один голос. С быстротой молнии всех осенила мысль, что Йахи-Бахи и Рам Спад заплатили своей жизнью за несоблюдение какой-либо мелочи в ритуальном обряде.

— Какой ужас! — прошептал мистер Снуп. — Должно быть, мы допустили какую-нибудь ошибку.

— Они переастрализировались? — шепотом спросила миссис Бенкомхирст.

— В этом не может быть никакого сомнения, — ответил мистер Снуп.

В это время раздался чей-то голос:

— Мы должны замять это дело. Мы не можем не скрыть его.

Все хором согласились с этим предложением и двинулись по направлению к вестибюлю.

— Боже мой! — воскликнула миссис Бенкомхирст. — А где же наши пальто? Их нет!

— Переастрализировались! — вырвалось у гостей.

Все с ужасом смотрели туда, где в беспорядочной куче были свалены кое-какие верхние одежды и меха.

— Ничего, — заявил кто-то, — отправимся без них! Только не мешкать, а то еще нагрянет полиция!

Едва только прозвучало слово «полиция», как с улицы послышался лошадиный топот приближавшегося полицейского патруля.

— Полиция, полиция! — закричали все. — Тише, тише, нужно непременно скрыть, замять это происшествие!

Еще через секунду оглушительно затрещал звонок у входной двери, и весь вестибюль заполнили фигуры в голубых мундирах.

— Все в порядке, миссис Россемейр-Браун, — раздался твердый, громкий голос: — Они оба в наших руках. Вещи здесь. Мы захватили их, прежде чем они дошли до следующего квартала. Не беспокойтесь. Полиции нужно только записать две-три фамилии кого-нибудь из присутствующих… в качестве свидетелей.

Говорил филиппинский шофер. Только одет он был иначе. На нем была форма инспектора полиции, а поверх пальто отчетливо выделялся значок сыскного отделения.

Рядом с ним — друг возле друга — стояли две деастрализированные фигуры, Йахи-Бахи и Рам Спад, с железными обручами на шее. Они не делали ни малейшей попытки удрать.

— Мы их поджидали, — объяснил высокий полицейский офицер нескольким дамам, которые с любопытством окружили его. — Инспектор захватил обоих на углу и передал их патрулю. Все ваши вещи, вероятно, в целости.

В это время один из полицейских появился в вестибюле, нагруженный пальто, накидками и мехами.

Сеанс кончился, и гости разъехались.

Во всех последующих дискуссиях, происходивших по поводу этого события, один пункт так и оставался невыясненным: был ли Йахи-Бахи мошенником или нет, прибыл ли он с Востока или же из штата Миссури, как это утверждала полиция. Но переастрализировать Будду ему все-таки удалось.

И больше всех настаивала на этом пункте сама миссис Россемейр-Браун.

— Ибо, — говорила она, — если это был не Будда, то кто же?

Ответа так никто ей и не дал.

Глава пятая

СОПЕРНИЧЕСТВО ЦЕРКВИ СВ. АСАФА С ЦЕРКОВЬЮ СВ. ОСАФА

Церковь св. Асафа, более известная под именем «св. Асафа на полях», стоит на Плутория-авешо, напротив университета. Она окружена вязами, и высокий шпиль ее устремлен прямо в голубые небеса.

Настоятель церкви любит говорить, что этот шпиль является как бы символом предубеждений против прегрешений современного меркантильного века.

Земля, на которой построена церковь, оценивается в семь с половиной долларов за фут. Всякий раз, когда держатели закладных на церковь в своих длинных черных сюртуках преклоняют колена для молитвы, они чувствуют, что церковь стоит не на песке, а на камне. Это — великолепно устроенный храм. Многочисленные окна украшены цветными стёклами, вывезенными из Нормандии; их получал по накладным сам настоятель, чтобы спасти приход от тяжелого бремени таможенных пошлин. Гордость церкви св. Асафа — огромный орган, который стоил десять тысяч долларов. Залогодержатели, сливая свои голоса с голосами остальных прихожан в утреннем антифоне, с любовью слушают нежные звуки этого органа, восхищаясь тем, что он нисколько не пострадал от времени и звучит совсем как новый. Возле церкви помещается воскресная школа св. Асафа, за которой числится ипотечный долг в десять тысяч долларов.