Анатолий Отян - Добро Наказуемо Страница 16

Марина всё поняла и пошла на большую швейную фабрику, на которую принимали всех желающих, так как у них не хватало рабочих. Марину определили в большой цех женского платья на операцию по пришиванию

(втачке) рукавов. С этой несложной операцией Марина справилась и по мере освоения одной операции её переводили на другие, чтобы все работницы могли быть взаимозаменяемы.

Подруг у неё на фабрике не было, после работы к ней приходили её клиенты, которых она продолжала обшивать. Фабрика работала в две смены, и Марину это особенно устраивало, так как днём работать дома при дневном свете было гораздо лучше. Но появилась новая проблема. К

Марине несколько раз обращалась секретарь комитета комсомола фабрики, чтобы она вступила в Комсомол. Но Марина говорила, что ей некогда посещать комсомольские собрания – нужно ухаживать за матерью.

Вначале у неё не было отбоя от фабричных мужчин – ухажёров, но она всем давала отбой. Особенно настойчив оказался молодой конструктор одежды, о котором девчата говорили, что он готов трахнуть кошку, если она ему даст. Этот парень, подошёл к сидящей за работой Марине, положил ей руку на плечо, а потом опустил ниже, взял её за грудь и тут же получил от вскочившей на ноги Марины такую оплёуху, что если бы не удержался руками за соседний стол, упал бы.

Многие девчата видели эту сцену и говорили Марине слова одобрения. С тех пор ухаживания местных ловеласов закончились.

Но однажды, после второй смены, в 11 часов вечера, к ней подошёл парень с тремя гвоздиками в руке и вежливо обратился:

– Извините, Марина Владимировна, вы меня, наверное, не помните?

Марина сразу и не сообразила, кто это такой, но когда подумала секунду, то вспомнила, что по отчеству к ней обращались последний раз в милиции.

– Что Вы хотите? – спросила она, не подавая вида, что узнала

Гапонова.

– Я хотел бы Вас проводить, если позволите.

– Я сама дорогу знаю, не заблужусь.

Гапонов довольно часто стал встречать Марину у проходной. Он всегда приходил в гражданской одежде, но однажды одна из работниц, выглянув в окно перед концом смены, сказала Марине:

– Вон твой мент уже пришёл.

Марина вспыхнула, но ничего не сказала. Она подумала, что Михаил пришёл в форме, и злилась на него. Но когда вышла, то увидела, что он, как всегда, в гражданской одежде и с цветами в руках. На его приветствие она только буркнула.

– Чего это ты не в духе? – спросил Михаил.

– Да так, голова что-то болит.

Она не могла подавить своё раздражение и отказавшись прогуляться, сразу пошла домой. Марина последнее время сама не понимала, что её раздражает. Она пыталась разобраться, но каждый раз находила всё новый повод для раздражения. Вот и в этот раз, только потому, что

Шурка сказала "мент", она еле удержалась, чтобы не нагрубить ей. Она стеснялась того, что Михаил милиционер. В Одессе всегда к милиции, а до революции к полиции, относились с предубеждением. Как и во всех больших портовых городах, преступность была очень высокой и конфликт между ворами, бандитами, пьяной толпой и милицией выносился на страницы газет и журналов. В художественной литературе создавался романтический образ преступников вроде Мишки Япончика или Бени

Крика, а милиционерам оставлялась роль героев анекдотов.

Гапонов ухаживал за Мариной скромно, не нахальничал, поцелуи их были редкими. Марина хотела большой любви, и думала, что она разовьётся, но любовь всё не приходила. Марине было скучно с

Михаилом. У них не появлялось общих точек соприкосновения. Ей не нравились его рассказы о правонарушениях, о милицейской работе. Она слушала не перебивая и не задавая ему вопросов. Иногда она пыталась заговорить с ним о поэзии, стихах, литературе, но его познания в этом заканчивались на уровне "Родной речи" за пятый класс.

Через месяц после их знакомства, в субботу, она поехала на Привоз за покупками и когда вернулась, застала Михаила дома, мирно беседующего с матерью. По довольному лицу Анны, Марина увидела, что ей понравился собеседник и поддержала разговор. Потом извинилась и вышла на кухню готовить обед. Михаил достал из портфеля бутылку шампанского, пару лимон, шоколадных конфет. Обед удался. Анна, соскучившаяся по мужской компании как будто помолодела. Марина стала поглядывать на часы, и Михаил это заметил.

– Что, мне пора уходить?

– Не обижайся, Миша, но к нам должна придти женщина, которой я шью платье, а они не любят, когда кто-то чужой в доме. Тем более, сегодня примерка.

– Понимаю и удаляюсь.

– Заходите к нам, Миша. Я всегда буду вам рада, – сказала Анна.

– Спасибо, мне тоже было с вами приятно побеседовать.

Михаил зачастил к ним в гости, причём, кроме цветов всегда приносил какие-то дефицитные продукты вроде икры, печени трески, крабов, а иногда и импортные деликатесы. В серванте уже собралась батарея из импортного коньяка, виски, всевозможных вин. Марина спрашивала его, где всё он это берёт, а он отшучивался, говоря иногда, что премия за хорошую работу, а иногда, что реквизировали контрабанду и им тоже дали в качестве премии. Марина догадывалась, вернее, даже знала, что это не так, но вся Одесса, а может и страна жили обходя закон. Одни воровали, другие пользовались их услугами, третьи занимались контрабандой, четвёртые у них покупали, что тоже являлось незаконным и так до бесконечности. Но когда Ирка, постоянно выглядывающая в окно, сказала:

– Твой мент опять с цветочками пришёл, которые забирает у старушек.

– Врёшь ты, Ирка! – загорелась Марина.

– Блядь буду, что не вру. Мне бабка, торгующая цветами, жаловалась, что он у неё постоянно берёт цветы, причём бесплатно.

Только ты не вздумай ему сказать, а то он её вообще прогонит. Не веришь, я тебя свожу к ней.

В тот же вечер Марина ему сказала, чтобы он не приходил к ней с цветами и вообще не приходил. Михаил не появлялся неделю, но придя домой, она застала его беседующего с Анной. На столе стояли цветы в вазе, бутылка шампанского, яблоки.

– Я просила цветы не приносить! – с порога заявила Марина.

– Почему? – удивилась мать.

– Я не коза и цветы не ем, – со злостью ответила Марина.

– Хорошо, хорошо, – успокоил её Михаил, – больше не буду.

Когда он ушёл, Анна стала выговаривать дочери, что она не права.

Человек так красиво ухаживает, самостоятельный, непьющий.

– Самостоятельный и непьющий жлоб из Николаевской губернии, – парировала Марина.

– А что, лучше культурный одессит с драными штанами?

– Мам, ну зачем берёшь крайности. Пусть скажет спасибо, что я его не гоню.

Скоро Михаил сделал Марине предложение. Марина сказала, что ей ещё нужно заканчивать учёбу, а выйдя замуж она не сможет это сделать, но он доказывал, что много есть замужних женщин, продолжающих учёбу.

– Ты мне всех клиенток разгонишь.

– А тебе они и не нужны будут. Я в состоянии прокормить семью.

– Я, Миша, подумаю.

Анна сказала Марине, что не прочь бы видеть в Михаиле своего зятя.

– Мама, я его совсем не люблю. Ну как я лягу с ним в постель?

– Дочечка, пойми, что к величайшему моему сожалению, пока я жива, ты не сможешь найти себе человека, который устраивал бы тебя по всем статьям.

– Почему, мама?

– Ты ведь прекрасно понимаешь, что иметь тёщу-инвалида никто не захочет. Ведь каждому ясно, что часть внимания ты должна отдавать матери, да и жить с тёщей не всякий захочет. Подумай, тебе жить, но по-моему, это самый подходящий случай. А любовь, она и сама придёт, если он окажется хорошим мужем.

– А если не окажется?

– Что я могу тебе сказать? Не знаю. Я вот счастлива тем, что родила тебя, и ты у меня есть. Ты тоже родишь и дай Бог, будешь счастлива.

Через два месяца Михаил и Марина расписались. Он перешёл жить к ним, но надеясь получить квартиру, из общежития, в котором жил уже пять лет, не выписался.

Марина ещё некоторое время работала дома, но Михаил, став мужем, настаивал на том, чтобы она прекратила принимать дома заказчиц.

Марина закончила начатые работы и говорила всем, что больше она шить не будет. Некоторые женщины очень сожалели об этом, так как привыкли к Марине, её вкусу, качеству шитья и главное – точности исполнения заказа по времени. Одна дама, жена медицинского светилы сказала, что будет платить двойную цену Марине, только пусть продолжает её обшивать, но Марина, ссылаясь на мужа, не могла согласиться. Она не хотела обидеть своих заказчиков, тысячу раз просила прощения и, как ей казалось, на неё никто не обиделся. Потеряв свою клиентуру,

Марина поняла, что не только деньги составляли её интерес к работе.

Женщины, которым она шила, составляли главный круг её общения. На фабрике конвейер не давал возможности общаться: перекинутся соседки по рабочим операциям двумя словами, вот и всё общение. Марина находила общий язык со своими клиентками, разными по образованию, интеллекту и возрасту, многим из них была интересна девушка, знавшая языки, читавшая иностранную литературу в подлиннике и не кичившаяся этим.