Араминта Холл - Всё и ничто / А. Холл ; [пер. с англ. Т. П. Матц] Страница 16

— Ты слишком много работаешь.

— Да нет, не в этом дело.

— И у тебя завышенные требования.

Мать говорила прямо и четко, и Рут, как всегда, не понимала, что это — общие замечания или нечто полезное.

— Как и у всех.

— Нет. Более того, я думаю, секрет жизни в том, чтобы требовать как можно меньше.

Рут рассмеялась. Только ее мать может утверждать, что знает секрет жизни.

— Вообще-то я позвонила, чтобы пригласить вас на день рождения Хэла. Это будет через субботу в нашем доме. Если хотите, приезжайте с ночевкой.

— Замечательно. Тебе нужна помощь? Я могу приехать пораньше, что-нибудь испечь.

— У Эгги уже все под контролем.

— Эгги?

Рут расслышала неодобрение в голосе матери, но постаралась не обращать внимания, потому что где-то глубоко это было созвучно ее собственным ощущениям.

— Она просто удивительная, мама. Не знаю, что бы я без нее делала.

— По мне, ты вполне справлялась.

После разговоров с матерью Рут всегда чувствовала себя несколько испачканной, как будто она согрешила, и этот грех невозможно искупить, потому что она все поняла неправильно. Мать Рут обладала несокрушимой верой в собственную непогрешимость, и Рут, как это ее ни раздражало, не могла игнорировать это допущение. Неужели все дети живут в страхе, что их родители могут оказаться правыми? Рут трудно было представить, чтобы взрослую Бетти волновали такие пустяки.

Поговорив с матерью, Рут задумалась: неужели полная самоуверенность является ключом к жизни и достаточно просто вообразить, будто это так? Она иногда пыталась вести себя так же, но это ее слишком раздражало. Тон всезнайки, который она выбирала, вызывал желание залезть под диван и признаться в своем поражении. Хотя поведать о панике кому-то, кто никогда ее не испытывал, задача не из легких. Правда, когда она впала в депрессию после Бетти, мать ее не осудила, но у Рут все равно осталось впечатление, что она ее подвела, что дочка Стеллы Дуглас обязана была унаследовать ее стальную решимость.

Конечно, на это раз материнское неодобрение имело под собой надежную почву. Разумеется, ты сама должна устраивать сыну праздник в день рождения. Или хотя бы изъявить желание. Но Рут легко передоверила всё Эгги. Можно даже представить, что она попросит девушку купить Хэлу подарки, та наверняка лучше с этим справится. И хотя это удобно — так полагаться на человека, присматривающего за твоими детьми, — вне сомнения, есть что-то порочное в матери, которая такое допускает.

Рядом со столом Рут появилась Кирсти, и она сразу осознала, что потерялась в другом мире слишком надолго.

— Рут, хочу попросить тебя об одолжении. Ты знаешь, я бы не просила, если бы положение не было отчаянным, но я уже перебрала все другие возможности, и никто другой мне не приходит в голову.

— Не волнуйся, выкладывай. — Рут утратила способность говорить «нет» вне стен своего дома много лет назад.

— Ты знаешь про это интервью, которое мы должны подготовить к следующему номеру? Про женщину, которая живет так, как мечтала?

— Да. — От одной мысли об этом ей стало тошно.

— Эта женщина, Марго Лэндсфорд, отказалась от хорошей работы на бирже, чтобы поселиться на ферме и выращивать свиней или еще кого-то там.

— Делать мыло. Да.

— Так вот, она может дать интервью только в эту субботу, а я еду на свадьбу моей подруги Эммы в Шотландию, сама понимаешь, как я могу пропустить свадьбу? Я просила буквально всех, кого только могла вспомнить, и никто не соглашается. Конечно, я могу позвонить кому-нибудь из внештатников, но подумала, что сначала поговорю с тобой, тем более Сэлли так разорялась насчет бюджета.

— Ты хочешь, чтобы я поехала?

— Ну да, если сможешь. Или я приглашу внештатника.

— Нет, нет, не надо.

— Она живет в Суррее, у нее четверо детей. Может, захватишь своих?

Жизнь в мире Кирсти освежающе проста.

Много времени спустя Рут лежала рядом с Кристианом в кровати. День показался ей бесконечным, и она мечтала об этом моменте большую его часть. Ее тело утонуло в матрасе, конечности безжизненно простерлись под простыней. Последние несколько дней они позволяли Бетти перебираться в их постель, и чудо, похоже, произошло. Дочь с каждой ночью просыпалась все позже и позже, босиком топала несколько футов от своей комнаты до их спальни и забиралась между их спящими телами. Этим утром Рут разбудил будильник, и она даже не вспомнила, как Бетти появилась в их постели.

— Поверить невозможно, что мы не догадались раньше разрешить Бетти спать с нами, — сказала она, глядя вверх на потрескавшийся потолок.

— Знаю, — согласился Кристиан. Он читал какой-то рабочий документ и позволил ему упасть на пол.

— Спасибо Господу за Эгги, — сказала Рут.

— Думаю, мы бы и сами рано или поздно сообразили.

Рут рассмеялась:

— Сильно сомневаюсь.

Кристиан отвел с ее лица волосы:

— Теперь ты лучше себя чувствуешь?

— Пока нет, но я прочитала в Интернете, что измученному недосыпом человеку требуется несколько дней, чтобы привыкнуть к возможности отдыхать. Даже можно почувствовать себя хуже, прежде чем наступит улучшение.

— Звучит разумно. — Кристиан поцеловал кончик ее носа. Рут пожелала, чтобы между ними всегда царил такой покой. — Через несколько лет они оба будут ходить в школу, и станет значительно легче. Это всего лишь короткий период.

И то правда, подумала Рут, вспоминая, что время бежит, как борзая за зайцем вокруг стадиона.

— Ты прав, — сказала она, — я должна чаще об этом вспоминать.

Кристиан лег поудобнее и выключил свет:

— Надо немного поспать, завтра на работе тяжелый день.

— Ой, я совсем забыла сказать, — заговорила Рут в темноте. — Мне придется в субботу поехать и взять интервью у одной женщины, которая в Суррее делает мыло. У нее четверо детей и большая ферма. Она всех приглашает. Не хочешь поехать?

— Угу, — лениво проронил Кристиан, — не возражаю, как скажешь.

В огороде начали расти овощи. Агата знала, что смешно восхищаться тем, что что-то выполняет свои обещания, но ведь, когда они несколько недель назад сажали эти крошечные семена, такой результат казался далеким и почти невероятным. За последние два месяца она каждый день водила Бетти и Хэла в конец участка, где они наблюдали за появлением жизни. Сначала им приходилось садиться на корточки, чтобы быть ближе к земле, и Бетти надувала губы, потому что ничего не видела. Но затем наступил день, когда даже из дверей кухни Агата разглядела что-то похожее на зеленую пленку, покрывающую участок. Они кинулись через лужайку, сдерживая волнение, и были вознаграждены видом крошечных ростков, появившихся из земли. На этой нежной стадии они все выглядели одинаково: тоненький стебелек с двумя овальными листиками, открывшимися с двух сторон. Некоторые стебельки еще только-только проклевывались из земли, и Агате хотелось сидеть около огорода весь день и смотреть, как жизнь растет прямо у них на глазах.

Теперь маленькие ростки превратились в зрелые растения. Картофель вытянулся и цвел, морковь обрела пушистые хвосты, а помидоры как раз сбрасывали цветки, и на их месте появлялись маленькие зеленые шарики. Агата учила детей дотрагиваться до растений, чтобы унести с собой запах, который будет окружать их таким невероятным добром, что Агате хотелось плакать.

Но самое главное — Хэл был заинтересован куда больше, чем Агата смела надеяться. Вид миниатюрных растений его завораживал, и он мог проводить часы, играя рядом с огородом и ожидая, когда они вырастут. Его изумление, когда Бетти впервые выдернула из земли куст картошки, было таким трогательным, что Агата разрешила Бетти выдернуть несколько морковок, хотя знала, что они еще как следует не подросли. Он даже попросил разрешения потрогать картошку, тогда как обычно начинал плакать, если оказывался слишком близко к овощам. Он гладил картофелину, стряхивал с нее землю, а затем поднял вверх, разглядывая на свет, как драгоценный камень.

— Это можно съесть, — сказала Агата. — Я приготовлю ее на ленч вместе с рыбными палочками.

— И морковку, — попросила Бетти.

— Разумеется, и морковку тоже.

— Если хочешь, можешь тоже попробовать, — сказала Агата небрежно, неся овощи на кухню, хотя сердце ее билось так, будто кто-то только что признался ей в любви.

У Агаты с Хэлом был секрет. Даже Бетти была не в курсе. Агата не велела Хэлу никому рассказывать, но она не была уверена, что он все понимает, к тому же он часто забывал, что с ним происходило. Агата перестала предлагать Хэлу пищу практически с первого дня. Ей невыносимо было видеть ужас на его лице, когда она открывала холодильник или ставила на стол симпатичные пластиковые тарелки и чашки. Поэтому она однажды сказала ему, что ей безразлично, ест он или не ест, с ее точки зрения, в бутылочках нет ничего ужасного, так что он может получать их сколько и когда захочет. Иногда она даже позволяла ему сидеть в его пластмассовом доме и смотреть телевизор через окно, пока Бетти ела.