Александр Снегирёв - Тщеславие Страница 16

[107] Димка выразил всем свом лицом, что он человек чести и чужих секретов не выдаёт. Что в принципе правда.

— На следующий день смотрю рейтинг — сработало! Прикинь? Купили один экземпляр! Эти козлы, мои издатели, не пробашляли, чтобы книжку обложкой выложили на видное место, и её задвинули чёрт-те куда. Писатель новый, неизвестный, никто не брал. Ну ты ещё всего этого нахлебаешься. Потом я снова пришёл в магазин и давай экземпляры как бы невзначай раскладывать: один на стопку с бестселлерами, один перед кассой, один в детский отдел на всякий случай. Типа родители Вини-Пуха ищут, ну и меня заодно прихватят. Проверяю рейтинг... ни х#ра! Хоть бы одна падла купила! Я в мыле бегу опять в магазин, начинаю, практически открыто, свои книжки везде раскидывать. Продавщицы меня вычислили, вы чего типа беспорядок устраиваете. А я им говорю, что никакого беспорядка не устраиваю, а просто хочу книжку купить, но не решаюсь. Поэтому то откладываю её, то снова беру. Заодно спросил, как им самим книжка.

— А они?

— Не читали, говорят. Ну, назвался груздём — |полезай в кузов. Взял я книжку и купил. Ждал утра, как заколдованный, рейтинг посмотреть. Вырос. Я даже себе отчёта не отдавал, что это я сам купил, так цифры на меня подействовали. И стал книжку свою потихонечку скупать. А у меня [108] тогда каждая копейка на счету была. Я в ремонтную бригаду вписался, обои клеил, потолки белил. Малярка, в общем. Короче, рейтинг перестал падать. Книжка зависла где-то на полуторатысяч-ном месте. А на Новый год я себе подарок сделал, сразу десять штук купил. Первого января интернет-кафе закрыто было, второго рейтинг магазина не обновлялся. Я чуть не рехнулся от ожидания. Зато третьего смотрю — восемьсот пятьдесят шестое!

Гелеранский налил ещё по одной, и они выпили не чокаясь и без всякого тоста.

А интернет-магазины! Отдельная история. Они любой товар продают с чем-нибудь, и книги не исключение. С Толстым и Достоевским предлагаются лесенки в кровать, чтобы маленькие собачки могли взобраться к хозяевам под одеяло. С современными писателями — блоки икон для автомобиля, дорожные комплекты «Всё для секса» и накладные ягодицы. А с моей книгой знаешь, что впаривали? — Гелер пихнул Димку в плечо и заржал. — Угадай!

Ёршики для унитаза с музыкой? — смело предположил Димка. Гелер заржал громче.

Видно, ты меня ценишь, чувак! Ха-ха! Ты не далёк от истины, уважаю! Инновационный спрей-замораживатель собачьего дерьма на основе жидкого азота! Чтобы удобнее было за своим Шариком убирать, если он насрал в неположенном месте. Пшикнул, в пакетик сложил и выбро[109]сил. Ты понимаешь, кто я по сравнению с Толстым по их раскладу?

Гелер снова разлил.

А потом я решил купленные экземпляры критикам разослать. Нашёл адреса газет и журналов, пошёл на почту... блин, не знаю, говорить тебе или нет. Что-то я разоткровенничался. — Гелер посмотрел на Димку так, что стало ясно — ему хочется рассказать, очень хочется, просто надо попросить, что Димка и сделал.

— Только никому. Хотя чего там, и так не секрет. Короче, меня реально чёрт попутал, я вложил в каждый экземпляр по полтинничку баксов. Между страничками. Не знаю зачем. Шестьсот пятьдесят зелёных ухнул. Весь свой резерв. Что от продажи квартиры осталось.

— И что?

— Все промолчали, суки! Хоть бы кто слово про книжку написал! Зато один прислал ответ...

Димка заметил на полу полураздавленного таракана. Таракан прилип внутренностями к паркету и шевелил лапками. От плинтуса к таракану и обратно бежал ручеёк меленьких муравьев. Хозяйственные работяги жрали беднягу заживо. Димка представил себя на месте этого таракана: как он лежит, мучается и молит Господа Бога о том, чтобы тот поскорее даровал ему смерть.

Из-за этого таракана Димка стал слушать Гелера рассеянно. Так бывает из-за пустяка. Например, болтаешь с человеком и тут замечаешь у не[110]го в носу козявку. Малюсенькую. Сущая ерунда. Козявка в полном смысле слова. Но после этого, что бы человек ни говорил интересного, как бы красива ни была женщина перед тобой, всё равно волей-неволей взгляд притягивается к этой злосчастной козявке. Сосредоточиться невозможно, хочется крикнуть: «Да убери ты, наконец, козявку из носа!» Но чтобы крикнуть такое, надо быть смельчаком. Всё равно, что в пятнадцать лет сказать родителям, что любишь их. Димка смотрел на таракана, а Гелер рассказывал про ответ, присланный ему одним из критиков:

— Получил я конверт и решил, что кто-то полтинник обратно прислал. Не прислал. Письмо прислал. Типа как вы смеете, мне ваши деньги не нужны, да и обложка у вас вульгарная. Я книжек с такими обложками не читаю! Прикинь, по обложке о книгах судит! Лучше бы я на б##дей деньги потратил или на психолога. А потом он меня упомянул в статейке среди прочих начинающих. Назвал слабым отголоском великой русской литературы и отметил мой заискивающий и неискренний тон. Типа начинающий автор с каким-то заискивающим тоном. Я подумал, увижу суку — убью! Я первую книжку от души, от сердца писал. Честнее я с тех пор не был. А про него, гада, известно, он за одну бабу гламурные романчики строчит, а потом сам же их хвалит в своей газетёнке. Реальный чувак, прикинь? А у меня тон неискренний и заискивающий! Я ему всё-таки ото[111]мстил, узнал его имэйл и послал вирус. Чтобы у него комп, у суки, наебнулся! Нормально, да?! — Гелер толкнул Димку в плечо.

— Ага...

— Он мне потом сам рассказал, что у него все файлы накрылись. Пусть знает, гад, нельзя на творцов закупаться! — Гелер вытянул вперёд ладонь. Димка не сразу отреагировал, а, спохватившись, хлопнул по его ладони своей.

— Он сам тебе рассказал? Вы что, знакомы?

— Конечно! Это ж наш Виталий Маркович собственной персоной! А куда ты всё время смотришь? — Гелер перехватил Димкин взгляд. — Дрянь! — Гелер размазал таракана каблуком по паркету. — Виталик у нас патриот. Patriot! А жена у него ничё, да? Сочная бабёнка!

Душа насекомого полетела в иной мир, а Димка подумал, что есть люди, которым только дай кого-нибудь замочить. Они едва увидят муху, комара или таракана, сразу пытаются прихлопнуть. Смотрят на стаю уток и жалеют, что под рукой нет ружья.

— Потихоньку-полегоньку книжка-таки попёрла, на премию номинировали. Пошло дело. Теперь каждая баба ко мне подходит и говорит: «Вы, конечно, молодец, но вот мой муж или там моя подруга, вот они пишут реально круто. Просто не публикуются». А я спрашиваю: «Почему не публикуется ваш муж или ваша подруга?» — «А их слава не колышет, тщеславия в них нет». Вот что мне говорят. И тебе, братэлло, будут говорить. [112]Они думают, что я, ты и все остальные пишут только из тщеславия! Эх, кто бы тебе это рассказал, здесь одни старпёры!

— Никто, кроме тебя. — Димка не заметил, что перешёл на «ты».

— Точняк, чувачило! Я твой рассказик в издательство одно предложу.

— Спасибо, Сергей.

— Слушай меня! Они сборник составляют. Тоже старпёры. Вообще, везде старпёры. Привыкай.

— Понял.

— Заплатят мало, зато публикация. Сотня зелёных за рассказик. По нынешним ценам два барреля нефти. А до кризиса три четверти барреля. Путин сказал, эпоха дешёвых энергоресурсов прошла, значит, опять скоро подорожает. Сейчас покупай, потом продашь, а?! А пока пусть дома постоит! — Гелер расхохотался и вдруг подскочил к Димке близко-близко и встал на цыпочки.

— Чувак, ты pizdato пишешь. Все остальные вчерашние сопли пережёвывают. Ты — свежак. Svejak! Я бы тебе приз дал... — сразу за тем Гелеранский оттолкнул Димку, как маленькая потаскушка отталкивает распалившегося мужика после поцелуя, и внимательно посмотрел на него. Поинтересовался реакцией. Димка же заметил, как молодые литераторы, всё это время находившиеся поблизости, уже в упор смотрят на них, испытывая нарастающую ненависть.

[113] — С начальством мосты наводишь! — как бы пошутил Армен.

* * *

На улице снова потеплело, снег растаял, воздух приятно холодил влагой. Изо рта пар. Вроде повсюду люди, машины, дома, а окажешься среди деревьев и сразу чувствуешь их силу, понимаешь, кто на планете главный. Во влажной опавшей хвое и листве, в бархатных мхах, то здесь, то там виднелись бутылки из-под пива и водки. Некоторые матовые, замшелые. Другие свежие, сверкающие. Как стеклянные рыбацкие поплавки на Сахалине. Димка потрогал заскорузлую кору сосны. На ладони осталась смола. Захотелось обнять сосну. Шелушащийся ствол, уходящий в небо. Димка огляделся, не идёт ли кто, неловко предстать в таком виде перед чужими. Прикиньте, идёте вы по лесу или по парку и видите, как какой-то чувак сосну лапает. Мягко говоря, странно. Странно-то странно, но иногда ужасно хочется к сосне прижаться. Или к какому другому дереву.

Димка решился и обнял сосну. Прислонился щекой к коре. Всем телом. Ноги скользят на корнях, пальцы в смоле. Наверху колышутся кроны и звёзды светятся, кристалликами соли на чёрном столе. Димка вспомнил, как обнимал в детстве папину джинсовую ногу, когда не хотел оставаться в