Александр Снегирёв - Тщеславие Страница 16

— А они?

— Не читали, говорят. Ну, назвался груздём — |полезай в кузов. Взял я книжку и купил. Ждал утра, как заколдованный, рейтинг посмотреть. Вырос. Я даже себе отчёта не отдавал, что это я сам купил, так цифры на меня подействовали. И стал книжку свою потихонечку скупать. А у меня тогда каждая копейка на счету была. Я в ремонтную бригаду вписался, обои клеил, потолки белил. Малярка, в общем. Короче, рейтинг перестал падать. Книжка зависла где-то на полуторатысяч-ном месте. А на Новый год я себе подарок сделал, сразу десять штук купил. Первого января интернет-кафе закрыто было, второго рейтинг магазина не обновлялся. Я чуть не рехнулся от ожидания. Зато третьего смотрю — восемьсот пятьдесят шестое!

Гелеранский налил ещё по одной, и они выпили не чокаясь и без всякого тоста.

А интернет-магазины! Отдельная история. Они любой товар продают с чем-нибудь, и книги не исключение. С Толстым и Достоевским предлагаются лесенки в кровать, чтобы маленькие собачки могли взобраться к хозяевам под одеяло. С современными писателями — блоки икон для автомобиля, дорожные комплекты «Всё для секса» и накладные ягодицы. А с моей книгой знаешь, что впаривали? — Гелер пихнул Димку в плечо и заржал. — Угадай!

Ёршики для унитаза с музыкой? — смело предположил Димка. Гелер заржал громче.

Видно, ты меня ценишь, чувак! Ха-ха! Ты не далёк от истины, уважаю! Инновационный спрей-замораживатель собачьего дерьма на основе жидкого азота! Чтобы удобнее было за своим Шариком убирать, если он насрал в неположенном месте. Пшикнул, в пакетик сложил и выбросил. Ты понимаешь, кто я по сравнению с Толстым по их раскладу?

Гелер снова разлил.

А потом я решил купленные экземпляры критикам разослать. Нашёл адреса газет и журналов, пошёл на почту… блин, не знаю, говорить тебе или нет. Что-то я разоткровенничался. — Гелер посмотрел на Димку так, что стало ясно — ему хочется рассказать, очень хочется, просто надо попросить, что Димка и сделал.

— Только никому. Хотя чего там, и так не секрет. Короче, меня реально чёрт попутал, я вложил в каждый экземпляр по полтинничку баксов. Между страничками. Не знаю зачем. Шестьсот пятьдесят зелёных ухнул. Весь свой резерв. Что от продажи квартиры осталось.

— И что?

— Все промолчали, суки! Хоть бы кто слово про книжку написал! Зато один прислал ответ…

Димка заметил на полу полураздавленного таракана. Таракан прилип внутренностями к паркету и шевелил лапками. От плинтуса к таракану и обратно бежал ручеёк меленьких муравьев. Хозяйственные работяги жрали беднягу заживо. Димка представил себя на месте этого таракана: как он лежит, мучается и молит Господа Бога о том, чтобы тот поскорее даровал ему смерть.

Из-за этого таракана Димка стал слушать Гелера рассеянно. Так бывает из-за пустяка. Например, болтаешь с человеком и тут замечаешь у него в носу козявку. Малюсенькую. Сущая ерунда. Козявка в полном смысле слова. Но после этого, что бы человек ни говорил интересного, как бы красива ни была женщина перед тобой, всё равно волей-неволей взгляд притягивается к этой злосчастной козявке. Сосредоточиться невозможно, хочется крикнуть: «Да убери ты, наконец, козявку из носа!» Но чтобы крикнуть такое, надо быть смельчаком. Всё равно, что в пятнадцать лет сказать родителям, что любишь их. Димка смотрел на таракана, а Гелер рассказывал про ответ, присланный ему одним из критиков:

— Получил я конверт и решил, что кто-то полтинник обратно прислал. Не прислал. Письмо прислал. Типа как вы смеете, мне ваши деньги не нужны, да и обложка у вас вульгарная. Я книжек с такими обложками не читаю! Прикинь, по обложке о книгах судит! Лучше бы я на б##дей деньги потратил или на психолога. А потом он меня упомянул в статейке среди прочих начинающих. Назвал слабым отголоском великой русской литературы и отметил мой заискивающий и неискренний тон. Типа начинающий автор с каким-то заискивающим тоном. Я подумал, увижу суку — убью! Я первую книжку от души, от сердца писал. Честнее я с тех пор не был. А про него, гада, известно, он за одну бабу гламурные романчики строчит, а потом сам же их хвалит в своей газетёнке. Реальный чувак, прикинь? А у меня тон неискренний и заискивающий! Я ему всё-таки отомстил, узнал его имэйл и послал вирус. Чтобы у него комп, у суки, наебнулся! Нормально, да?! — Гелер толкнул Димку в плечо.

— Ага…

— Он мне потом сам рассказал, что у него все файлы накрылись. Пусть знает, гад, нельзя на творцов закупаться! — Гелер вытянул вперёд ладонь. Димка не сразу отреагировал, а, спохватившись, хлопнул по его ладони своей.

— Он сам тебе рассказал? Вы что, знакомы?

— Конечно! Это ж наш Виталий Маркович собственной персоной! А куда ты всё время смотришь? — Гелер перехватил Димкин взгляд. — Дрянь! — Гелер размазал таракана каблуком по паркету. — Виталик у нас патриот. Patriot! А жена у него ничё, да? Сочная бабёнка!

Душа насекомого полетела в иной мир, а Димка подумал, что есть люди, которым только дай кого-нибудь замочить. Они едва увидят муху, комара или таракана, сразу пытаются прихлопнуть. Смотрят на стаю уток и жалеют, что под рукой нет ружья.

— Потихоньку-полегоньку книжка-таки попёрла, на премию номинировали. Пошло дело. Теперь каждая баба ко мне подходит и говорит: «Вы, конечно, молодец, но вот мой муж или там моя подруга, вот они пишут реально круто. Просто не публикуются». А я спрашиваю: «Почему не публикуется ваш муж или ваша подруга?» — «А их слава не колышет, тщеславия в них нет». Вот что мне говорят. И тебе, братэлло, будут говорить. Они думают, что я, ты и все остальные пишут только из тщеславия! Эх, кто бы тебе это рассказал, здесь одни старпёры!

— Никто, кроме тебя. — Димка не заметил, что перешёл на «ты».

— Точняк, чувачило! Я твой рассказик в издательство одно предложу.

— Спасибо, Сергей.

— Слушай меня! Они сборник составляют. Тоже старпёры. Вообще, везде старпёры. Привыкай.

— Понял.

— Заплатят мало, зато публикация. Сотня зелёных за рассказик. По нынешним ценам два барреля нефти. А до кризиса три четверти барреля. Путин сказал, эпоха дешёвых энергоресурсов прошла, значит, опять скоро подорожает. Сейчас покупай, потом продашь, а?! А пока пусть дома постоит! — Гелер расхохотался и вдруг подскочил к Димке близко-близко и встал на цыпочки.

— Чувак, ты pizdato пишешь. Все остальные вчерашние сопли пережёвывают. Ты — свежак. Svejak! Я бы тебе приз дал… — сразу за тем Гелеранский оттолкнул Димку, как маленькая потаскушка отталкивает распалившегося мужика после поцелуя, и внимательно посмотрел на него. Поинтересовался реакцией. Димка же заметил, как молодые литераторы, всё это время находившиеся поблизости, уже в упор смотрят на них, испытывая нарастающую ненависть.

— С начальством мосты наводишь! — как бы пошутил Армен.

На улице снова потеплело, снег растаял, воздух приятно холодил влагой. Изо рта пар. Вроде повсюду люди, машины, дома, а окажешься среди деревьев и сразу чувствуешь их силу, понимаешь, кто на планете главный. Во влажной опавшей хвое и листве, в бархатных мхах, то здесь, то там виднелись бутылки из-под пива и водки. Некоторые матовые, замшелые. Другие свежие, сверкающие. Как стеклянные рыбацкие поплавки на Сахалине. Димка потрогал заскорузлую кору сосны. На ладони осталась смола. Захотелось обнять сосну. Шелушащийся ствол, уходящий в небо. Димка огляделся, не идёт ли кто, неловко предстать в таком виде перед чужими. Прикиньте, идёте вы по лесу или по парку и видите, как какой-то чувак сосну лапает. Мягко говоря, странно. Странно-то странно, но иногда ужасно хочется к сосне прижаться. Или к какому другому дереву.

Димка решился и обнял сосну. Прислонился щекой к коре. Всем телом. Ноги скользят на корнях, пальцы в смоле. Наверху колышутся кроны и звёзды светятся, кристалликами соли на чёрном столе. Димка вспомнил, как обнимал в детстве папину джинсовую ногу, когда не хотел оставаться в детском саду. Висел на этой ноге, чувствовал запах отца, джинсы и ботинок. Был в безопасности, повиснув на папиной ноге, как коала на эвкалипте.

Димка ощутил себя муравьем на дне вазы с букетом. Сосны и берёзы — цветы, а он копошится в самом низу. «Эх, Раша, говорят, здесь скоро всё ёбнется, рухнет к чертям, посыплется. А мне всё равно здесь хорошо! Хорошо вдыхать этот влажный прохладный воздух, хорошо то прятаться от медведей и волков, то охотиться на них, хорошо копошиться на дне этого берёзово-соснового букета».

Между стволами тихо пролетела большая птица. Филин какой-нибудь. Мастерски пролетел, без суеты. И сел на ветку. Будь у Димки крылья, он бы так не пролетел. Обязательно бы в дерево врезался. И я бы не пролетел. Поросёнок, может, и пролетел бы, а может, и нет. Хотя глупо об этом думать, у Поросёнка нет крыльев и вряд ли появятся.

Димка шёл без всякой цели, сунув руки в карманы. В бассейне было пусто, юные пловцы закончили тренировки. «Надо зайти, нырнуть пару раз», — подумал Димка. Он вышел к танцплощадке, на которой позавчера мочил воображаемых литераторов. Сколько всего случилось за эти дни. На месяц хватило бы. Димка прошёлся по площадке от края до края. Он любит чувствовать под ногами доски. Вдруг он понял, что изменилось с вечера, когда он оказался здесь впервые. Снег растаял, и его следы исчезли. В одном месте оставался слабый отпечаток, но и он скоро стечёт между досками. И тогда совсем ничего не останется. Никаких следов.