Брет Эллис - Ниже нуля Страница 16

– В порядке. Как у тебя?

– О, очень хорошо, очень хорошо. Я только что вернулся из Рима.

Рип выходит из гостиной в комнату Трента, включает MTV, прибавляет звук.

– А где Трент? – спрашиваю я, думая, где бар.

– В душе, – говорит Атифф. – Ты отлично выглядишь. Как Нью-Гэмпшир?

– Нормально, – говорю я, улыбаясь соседу Трента по квартире, Крису, который, сидя на кухонном столе, говорит по телефону. Он улыбается в ответ, встает, нервно ходит по кухне.

Атифф рассказывает о каких-то клубах в Венеции, как в аэропорту Флоренции он потерял сумку «Луи Вуиттон». Закуривает тонкую итальянскую сигарету.

– Я вернулся два дня назад – сказали, что скоро начнутся занятия. Не знаю, когда, но слышал, что довольно скоро. – Он замолкает. – Ты ходил вчера на Сандру в «Спаго»? Нет? Было не очень хорошо.

Я киваю, смотрю на Криса, который слез с телефона и орет: «Блядь!»

– Что случилось? – спрашивает Атифф.

– У меня украли гитару, а в ней я спрятал десоксин, который должен был отдать.

– Чем ты занимаешься? – говорю я Крису.

– Тусуюсь в «Ю-си-эл-эй».

– Тебя приняли?

– Думаю, да.

– Еще он пишет музыку, – говорит Трент, стоя в дверях, в одних джинсах, вытирая мокрые волосы. – Поставь им что-нибудь свое.

– Пожалуйста, – соглашается Крис, пожимая плечами.

Крис подходит к системе, вставляет кассету. С моего места видна источающая пар джакузи, голубая, с подсветкой, дальше тренажер и два велосипеда. Присев на кушетку, я листаю журналы, разбросанные на столике: парочку «GQ», несколько «Роллинг стоун», номер «Плейбоя», номер «Пипл» с фотографией Блер и ее отца. Оторвавшись от «Плейбоя», нахожу взглядом плакат к альбому «Hotel California», вставленный в рамку: гипнотизирующее голубое тиснение; контуры пальм.

Трент говорит, что некто по имени Ларри не попал в киношколу. Из колонок звучит музыка, я пытаюсь ее слушать, но Трент все трендит и трендит о Ларри, а Рип истерически хохочет в комнате Трента.

– То есть у его отца, блядь, сериалы, входящие, блядь, в первую десятку. У него своя профессиональная камера, а в «Ю-эс-си» его по-прежнему не берут? Просто пиздец.

– Не берут, потому что он торчок, – кричит Рип.

– Это фигня, – говорит Трент.

– Ты не знал? – смеется Рип.

– О чем ты, к черту, говоришь?

– Да он ест героин ложками, – говорит Рип, убавляя звук телевизора. – А когда-то был нормальным.

– Ой, Рип, – кричу я. – Что ты понимаешь под нормальным?

– Я имею в виду – действительно нормальным.

– Черт, я не знал этого, – говорит Атифф.

– Ты пиздобол, – кричит Трент в спальню.

– Трент, хуй соси, а, – орет Рип.

– Доставай, – выкрикивает Трент смеясь, проходит обратно в спальню. – Эй, кто заказывал столик у «Мортона»?

Я испытываю дежа-вю, открываю «GQ» и вспоминаю лица со стен комнат сестер. Музыка громкая, песни звучат, словно спеты маленькой девочкой, драм-машина стучит слишком шумно и настойчиво. Голос маленькой девочки поет: «I don't know where to go / 1 don't know what to do / I don't know where to go / I don't know what to do / Tell me. Tell me…» [29]

– Ты заказывал? – вновь зовет Трент.

– У тебя есть метедрин? – кричит в ответ Крис.

– Нет, – отзывается Трент. – Кто заказывал?

– Да я заказывал, – орет Рип. – Теперь можешь заткнуться?

– Ребят, у вас ни у кого нет мета? – спрашивает Крис.

– Мета? – переспрашивает Атифф.

– Слушай, у нас нет никакого мета, – говорю я.

Музыка прекращается.

– Вы должны послушать следующую песню, – вступает Трент, натягивая рубашку.

Крис игнорирует его, поднимает на кухне трубку. Набирает номер и первого, кто берет трубку, спрашивает, нет ли у них мета. Ждет, с удрученным видом дает отбой.

– Один чувак сделал мне предложение, – говорит Рип, входя в гостиную. – Подошел ко мне во «Флипе» и предложил за шестьсот баксов поехать с ним на уик-энд в Лагуну.

– Думаю, он к тебе не первому обратился, – замечает Трент, входя в гостиную и открывая дверь, ведущую к джакузи. Нагнувшись, щупает воду: – Крис, у тебя есть сигареты?

– Да, в моей комнате, на ночном столике, – отвечает Крис, набирая другой номер.

Я снова смотрю на плакат, думаю, принять ли кокаин, что у меня в кармане, сейчас, до того как мы поедем к «Мортону», или уже когда будем там. Трент выходит из комнаты Криса и хочет знать, кто это там спит на полу.

– А, это Алан. Он здесь уже дня два.

– Отлично, – говорит Трент. – Просто отлично.

– Оставь его в покое. Он не сдал или типа того.

– Ладно, пошли, – говорит Трент.

Рип сначала идет в туалет, Атифф и я поднимаемся.

Крис висит на телефоне.

– Ты будешь здесь, когда я вернусь? – спрашивает его Трент.

– Нет, надо съездить в Колонию. Поискать мет.

Мои сны начинаются спокойно. Я моложе, возвращаюсь из школы, день пасмурный, тучи серые, белые, пурпурные. Начинается дождь, я бегу. Пробежав довольно долго под падающей водой, внезапно влетаю в грязь и ничком падаю на землю. Дорогу размыло, я начинаю увязать, грязь наполняет рот, я глотаю ее, она доходит до носа, потом до глаз. Когда грязь смыкается над головой, я просыпаюсь.

В Лос-Анджелесе зарядили дожди. Я читаю о рушащихся домах, сползающих с холмов посреди ночи, и не сплю, взвинченный на кокаине, до раннего утра, дабы удостовериться, что с домом ничего не случилось.

В дождь и днем происходит немного. Одна из сестер покупает живую рыбу, выпускает в джакузи, но от жары и хлорки та дохнет. Кто-то звонит обычно поздно ночью, а когда я беру трубку, там молчат три минуты (я считаю). Затем я слышу вздох, и трубку вешают. Светофор на Сансете закоротило, сперва вспыхивает желтый, затем зеленый помигает пару секунд, за ним опять желтый, а потом зеленый и красный зажигаются одновременно.

Мне передали, что заезжал Трент. Он был в очень дорогом костюме, сказали сестры, и в чужом «мерседесе». «Моего друга», – пояснил Трент. Он также просил передать, что передознулся Скотт. Кто такой Скотт, я не знаю. Дождь не прекращается. В ночь, когда раздаются три странных молчаливых звонка, я разбиваю, бросив в стену, стакан. На звук никто не приходит. Потом ложусь в кровать, принимаю двадцать миллиграммов валиума, чтобы сойти с кокаина, но заснуть это не помогает. Я выключаю MTV, включаю радио, «KNAC» не ловится, выключаю радио, смотрю на Долину, на полотно неоновых, флюоресцентных огней, лежащее под пурпурным ночным небом, я стою голый у окна, пытаясь вспомнить, сколько дней пробыл дома, хожу по комнате, закуриваю еще одну сигарету, потом звонит телефон. Таковы ночи, когда идет дождь.

Я сижу в «Спаго» с Трентом и Блер, Трент уверяет, мол, люди у стойки только что выкладывали дорожку.

– Почему бы тебе не пойти присоединиться к ним? – говорю я.

Трент советует мне заткнуться. Перед тем как выйти от Трента, мы махнули полграмма, поэтому никто особенно не голоден, мы берем только закуски, одну пиццу и пьем грейпфрутовый сок с водкой. Блер без конца нюхает свое запястье, подпевает новому синглу HumanLeague. После того как официант приносит четвертую порцию коктейлей, она спрашивает, не был ли он вчера в «Грани». Он улыбается, качает головой.

– Ладно, скажи мне, – спрашивает Блер у Трента. – Правда, что Уокер алкоголик?

– Да, Уокер точно, – отвечает Трент.

– Я так и думала. Но Уокер все равно отличный. Уокер милый.

Трент со смехом соглашается, потом смотрит на меня.

Я озадачен и, глядя на них, говорю:

– Ну да, милый.

Я не знаю, кто такой Уокер.

– Да, мне нравится Уокер, – поддакивает Трент.

– Да, Уокер милый, – кивает Блер.

– Эй, я вам говорил, – начинает Трент. – Я собираюсь завтра в Спрингс. Должен проследить затем, как идиотский мексиканский садовник сажает во дворе кактусы. Банальнее истории вы не слышали. Абсолютно типично. Мать попросила, я ответил: «Ни в жизнь». А она сказала: «Ты никогда для меня ничего не делаешь». И хочу сказать, была права; я согласился, потому что чувствовал вину перед ней, понимаете? Кроме того, я слышат, у Сенди есть отличный кокаин, и он будет там.

Блер улыбается:

– Ты такой хороший мальчик.

Дело приближается к полуночи, кто-то платит по счету; Блер уходит в уборную, и я говорю, что не имею ни малейшего представления о том, кто такой Уокер. Трент смотрит на меня:

– Только чушь пороть не надо, ладно?

– Я не порю чушь.

– Нет, чувак. Ты нелеп.

– Почему же я порю чушь?

– Потому что порешь.

– Вот это – чушь.

– Может, и нет.

– Господи.

– Ты дурак, Клей, – Трент смеется.

– Нет, я не дурак, – говорю я, тоже смеясь.

– Я думаю, ты дурак. Нет, я совершенно в этом уверен, – говорит он.

– Уверен?

Трент допивает коктейль, обсасывает кубик льда, смотрит на меня:

– Ну, и кого ты ебешь?

– Никого. Кого я ебу, ни тебя, ни Блер не касается, понял?

– Понял, – шмыгает носом он.