Пол Боулз - Полночная месса Страница 16

Не успели они уйти с базара, как человек заметил, что из торговых рядов выскакивают ребятишки и бегут за медждубом, а тот просто шагает дальше, монотонно распевая и размахивая посохом, то и дело грозя мальчишкам, подбегающим слишком близко. Держась в отдалении, человек увидел, что старик заходит в лавки. Всякий раз он появлялся оттуда с купюрой в кулаке, которую быстро отдавал одному из сорванцов.

Человеку пришло в голову, что у этого медждуба есть чему поучиться. Нужно только присмотреться к его поведению и тщательно прислушаться к тому, что он произносит. А со временем он и сам бы мог так же махать руками и кричать те же слова. Каждый день теперь он разыскивал в городе медждуба и следил за ним, куда бы тот ни шел. В конце месяца он решил, что готов применить эту науку.

Он отправился на юг, в другой город, где прежде не бывал. Там он снял очень дешевую комнату возле скотобойни, далеко от центра. На блошином рынке купил старую и драную джеллабу. Потом пошел к кузнецам и попросил сделать ему длинный посох — вроде того, какой носил медждуб.

На следующий день, немного поупражнявшись, человек пришел в город и сел на улице у входа в самую большую мечеть. Сначала он просто смотрел на прохожих. Затем медленно начал воздевать к небесам руки и делать разные движения. Никто не обращал на него внимания. Это его успокоило, поскольку означало, что личина удалась. Когда он стал выкрикивать слова, люди бросали на него взгляды, но, похоже, не видели его, а только ждали, что он скажет. Какое-то время он выкрикивал короткие стихи из Корана. Человек вращал глазами, а тюрбан съезжал ему на лицо. Прокричав несколько раз слова пламя и кровь, он опустил руки, склонил голову и больше ничего не говорил. Люди пошли своей дорогой, но многие накидали перед ним на землю монет.

В следующие дни он пробовал другие части города. Где сидеть — казалось, неважно. Прохожие были щедры к нему повсюду. Ему не хотелось рисковать и заходить в лавки и кафе, пока он не убедится, что город к нему привык. Однажды он промчался по улицам, тряся посохом и вопя:

— Сиди Рахал пришел! Сиди Рахал говорит вам — готовьтесь к пламени! — Лишь для того, чтобы дать себе имя, которое запомнят горожане.

Человек начал останавливаться в дверях лавок. Если слышал, как кто-то внутри называл его имя — Сиди Рахал, — он заходил, свирепо глядел на лавочника и, ни слова не говоря, протягивал руку. Хозяин давал ему деньги, он поворачивался и уходил.

Дети почему-то за ним не бегали. Лучше, конечно, если бы за ним ходила стайка ребятишек, как за старым медждубом, но стоило ему с ними заговорить, они пугались и удирали. Так спокойнее, убеждал себя он, но втайне его это беспокоило. И все равно зарабатывал он даже больше, чем думал поначалу. К первым дождям у него скопилась крупная сумма. Оставив посох и рваную джеллабу в комнате возле скотобойни, он уплатил хозяину на несколько месяцев вперед. Дождался ночи. Запер за собой дверь и уехал на автобусе в свой город.

Сначала он купил много разной одежды. Одевшись богато, отправился подыскивать себе дом и вскоре нашел подходящий. Дом был маленький, и денег на него хватило. Человек обставил две комнаты мебелью и приготовился провести зиму за едой и кифом со старыми приятелями.

Когда его спрашивали, где он пропадал все лето, он рассказывал о гостеприимстве и щедрости своего богатого брата в Тазе. Но ему уже не терпелось, чтобы дожди закончились поскорее. Сомнений не было: новая работа ему очень нравилась.

Зима, наконец, подошла к концу. Человек сложил сумку и сказал друзьям, что уезжает по делам. В другом городе сразу пришел к себе в комнату. Его джеллаба и посох были на месте.

В этот год его уже узнавали многие. Он стал смелее и заходил в лавки, не дожидаясь в дверях. Лавочники, желая показать покупателям свое благочестие, всегда ему давали больше, чем прохожие.

Однажды он решил проверить себя. Он остановил такси, а забравшись внутрь, проревел:

— Я должен ехать к гробнице Сиди Ларби! Быстро! — Шофер, знавший, что ему не заплатят, тем не менее, согласился, и они приехали к оливковой роще на холме далеко от города.

Человек велел таксисту ждать и выскочил из машины. Затем начал карабкаться по склону к могиле. У таксиста кончилось терпение, и он уехал. На обратном пути в город не заметил поворота и врезался в дерево. Когда его выписали из больницы, он начал всем рассказывать, что Сиди Рахал заставил машину съехать с дороги. Мужчины много об этом говорили, вспоминая других святых безумцев, умевших наводить порчу на моторы и тормоза. Имя Сиди Рахала не сходило с языков, и люди с уважением прислушивались к его бессвязным речам.

За лето он накопил больше денег, чем год назад. Вернулся к себе и купил дом побольше, а старый сдал. Каждый год он покупал все больше домов и земли, пока, наконец, не стало ясно, что он превратился в состоятельного человека.

И всегда, стоило упасть первым дождям, он объявлял друзьям, что уезжает за границу. После этого тайно покидал город, не позволяя никому себя провожать. Такой распорядок жизни очень радовал его — если удача не изменит, он сможет жить так и дальше. Человек предполагал, что Аллах не возражает, если он притворяется одним из Его святых безумцев. А деньги — просто награда за то, что он дает людям возможность подавать милостыню.

Однажды зимой к власти пришло новое правительство и распорядилось прогнать с улиц всех нищих. Человек обсудил это с друзьями — все считали это прекрасным решением. Он с ними соглашался, однако ночью новость не дала ему заснуть. Не было речи о том, чтобы вернуться, рискуя всем просто потому, что ему нравится этим заниматься. Скрепя сердце, он решил провести лето дома.

И лишь когда прошли первые недели весны, он осознал, как дорого это ему — уезжать прекрасной звездной ночью на автобусе в другой город, и с каким облегчением он всякий раз забывает обо всем на свете и начинает жить как Сиди Рахал. Теперь он понимал, что его жизнь здесь, дома, была в удовольствие лишь потому, что он знал: наступит миг, и он оставит ее ради иной жизни.

Когда пришла жара, ему стало совсем неспокойно. Он скучал, он потерял аппетит. Друзья, заметив в нем такую перемену, советовали отправиться в путешествие, как он это делал обычно. Они утверждали, что известны случаи, когда люди умирают, изменив своей привычке. И снова лежал он ночами без сна, пока все же не решил втайне вернуться. Едва решение было принято, как ему сразу полегчало на душе. Будто раньше он спал, а сейчас внезапно проснулся. Он сообщил друзьям, что едет за границу.

Той же ночью он запер дом и сел в автобус. На следующий день радостно прошагал по улицам к своему любимому месту у мечети. Прохожие смотрели на него и говорили друг другу:

— Он все-таки вернулся. Видишь?

Он просидел там спокойно весь день, собирая деньги. Погода стояла жаркая, и под вечер он направился за городские ворота к реке, чтобы искупаться. Раздеваясь за олеандровыми кустами, он поднял голову и увидел, что к нему по берегу спускаются трое полицейских. Не дожидаясь их, он подхватил туфли, набросил на плечи джеллабу и побежал.

Иногда он шлепал прямо по воде, иногда поскальзывался в грязи и падал. Полицейские что-то кричали ему. Гнались они за ним недолго, потому что ослабели от хохота. Не зная этого, он все бежал и бежал вдоль реки, пока не сбилось дыхание и не пришлось остановиться. Он надел джеллабу и туфли и подумал: в такой одежде в город вернуться я не могу, да и в какой-то другой — тоже.

Дальше он пошел уже медленнее. Настал вечер, и он проголодался, но вокруг не было ни людей, ни домов. Спал он под деревом, укрывшись одной лишь рваной джеллабой.

На следующее утро есть хотелось еще больше. Он встал, вымылся в реке и двинулся дальше. Весь день шел он под палящим солнцем. Под вечер сел отдохнуть. Попил воды из реки и огляделся. На холме у него за спиной стояла полуразрушенная усыпальница.

Отдохнув, он поднялся к строению. Внутри, в центре большой комнаты под куполом, была гробница. Он сел и прислушался. Кукарекали петухи, изредка доносился собачий лай. Он представил, как бежит к деревне и кричит первому встречному: «Дайте же мне кусок хлеба во имя Мулая Абделькадера!» Он закрыл глаза.

Проснулся он в сумерках. У входа кучкой стояли мальчишки и смотрели на него. Заметив, что человек открыл глаза, они засмеялись и стали пихаться локтями. Затем один швырнул внутрь сухую корку хлеба, и она упала рядом с ним. Вскоре все они монотонно заголосили:

— Он ест хлеб! Он ест хлеб!

Они какое-то время поиграли в эту игру, вместе с корками бросая комья земли и даже вырванные с корнем растения. На их лицах он видел изумление, злобу и презрение, но сквозь все эти изменчивые чувства пробивался неумолимый блеск собственничества. Он вспомнил о старом медждубе, и его охватила дрожь.