Александр Кабаков - Сборник рассказов Страница 16

В эту же ночь умер мой отец.

Арбуз

В те времена, когда еще за всем стояли очереди, отец попросил меня купить арбуз, поцеловал и ушел на работу.

Это были последние дни августа, и как самый свободный член нашей распадающейся семьи я вела хозяйство. А семья распадалась. Мама уже полгода спала в моей комнате на раскладушке. Полки холодильника обособились, превратившись в «мамину» и «папину», и каждое утро навязывали мне выбор: с чьим сыром и маслом сделать бутерброд. Я брала сыр с «маминой», а масло с «папиной» и наоборот, чтобы продукты не обижались. Правда, уже несколько дней лидировала «папина» ветчина, но зато на обед я честно ела «мамин суп». Только хлеб оставался общим.

В это утро я почистила зубы «маминой» пастой и понюхала «папин» одеколон. Чай заварила индийско-цейлонский, привычно сыпанув из двух пачек, положила ложку сахара и один «папин» кусковой. Бутерброд, как всегда, получился «справедливый».

По случаю пятницы мне предстояла уборка квартиры. Вытирая пыль, я вдруг представила, что живу совсем одна: стены сразу раздвинулись, потолок стал выше, появилась новая мебель, а пианино наконец исчезло, вислоухий бассет-хаунд что-то нюхал на паласе, а пушистый сибирский кот свернулся у меня на коленях. От этой идиллии мне стало стыдно, и я включила пылесос.

В магазин я собралась уже после обеда. «Мамин» список продуктов и «мамины» деньги я положила в кошелек, а «папины» арбузные — в карман…

Выйдя из универсама с тяжелой сумкой «маминого», я глянула в сторону арбузной очереди и, мысленно взвесив арбуз, решила: «Потом»…

Папа почему-то был уже дома. Он стоял на табуретке и пытался вытащить чемодан с антресоли.

— Я арбуз не купила. Сейчас схожу, — сказала я и бухнула сумку.

Папа шагнул с табуретки, держа чемодан.

— Давай я сумку разберу, — предложил он и поставил чемодан…

Через час я вернулась с арбузом. Папы не было и чемодана тоже. Я прошла в большую комнату и заглянула в шкаф, где висели папины рубашки, — пусто…

Арбуз я положила на балкон и укутала его половой тряпкой. Так он пролежал до конца сентября. Я знала, что папа уже не вернется, очень переживала за арбуз и однажды, придя из школы, решила съесть его вместо обеда. Чтобы не обидеть маму, я отмерила тарелку супа, а потом вылила его в унитаз…

Часа через три я закончила арбузную трапезу и вынесла помойное ведро с уликами. До маминого прихода я еще как-то держалась, а потом мне стало совсем плохо. Мама вызвала «скорую», и меня увезли в больницу. Там я пролежала недели две с подозрением на разное. Родителей ко мне не пускали.

В день выписки мама показалась мне особенно красивой. А когда мы вошли в квартиру, папа стоял на табуретке и запихивал чемодан на антресоль…

— Я арбуз твой съела, — шепнула я папе, когда он нагнулся поцеловать меня на ночь.

— Ничего, еще купим, — спокойно сказал он и выключил свет…

С тех пор я не ем арбузы, но каждый год покупаю на папин день рождения: у него как раз в августе. А мама не ест грибы. В детстве она пошла в лес за грибами и заблудилась. Ее только через двое суток нашли. Готовить — готовит, но не ест, еще меня всегда зовет «на соль» попробовать…

Как-то зимой с друзьями мы поехали в Крым: по горам походить. У меня с собой была копченая курица. Ей тогда крупно повезло: ее не съели в поезде, и она вместе с нами прошла по длинному горному маршруту. На привалах я доставала курицу, бережно разворачивала, но есть ее никто не решался: что-то было в ней одушевленное, общее с нами. Подышав свежим воздухом и полюбовавшись красотами, курица возвращалась в рюкзак. А к концу похода, на турбазе «Долина привидений», ее стащил местный пес по кличке Шашлык. В тот день я еще со своим другом поссорилась из-за ерунды какой-то. Так больше и не общались.

Гороскоп

Еще издалека, в том месте, где поставили крест в знак того, что там будет построена часовня, я увидела тревожную толпу. Всплесками доносились неразборчивые возгласы.

Когда я подошла ближе, то почувствовала настолько сильное горе, что подробности меня не интересовали. Я что-то машинально купила в магазине, а когда вернулась, бабушка уже плакала:

— Танину дочку убили, — сумела сказать она. — Ночью с дискотеки возвращалась…

Он родился в июле, когда сады полны вишней, абрикосами и белыми яблоками. Его богатырский вес, в пять двести, был зафиксирован в местной газете, а его молодая мама из одиночки превратилась в героиню. Председатель сельсовета лично встретил ее на больничном крыльце с букетом роз, произнес торжественную малопонятную речь и отвез до дома на свадебно украшенной «Волге».

Весь поселок был взбудоражен появлением на свет богатыря. Говорили, что это знак. Мои бабушка с дедушкой жили по соседству с молодой мамой и были за нее просто рады. А мне хотелось поскорей взглянуть на этого малыша. К тому времени я уже знала про Илью-Муромца и очень беспокоилась, что мальчик начнет расти не по дням, а по часам, и я не успею его понянчить.

Мое беспокойство было напрасным, и до конца лета я вдоволь нанянчилась. А уж утренняя прогулка всегда была за мной. Мальчик выплевывал пустышку и моментально засыпал, а я гордо катила новенькую голубую коляску по прямой деревенской улице.

Почти каждый день я встречала девочку с белой коляской, в которой спала ее маленькая сестренка, незаметно родившаяся в один день с мальчиком.

Сделав пару рейсов до конца улицы, мы менялись колясками, и передо мной появлялось маленькое личико девочки, прикрытое пустышкой. Как-то раз мы забыли обратно поменяться колясками и вернулись с чужими детьми. Реакция у мам была одинаковая. Ругать не стали. Рассмеялись и решили продолжить игру: приложили к груди, а когда дети наелись, отправили по домам. Мы еще на полпути встретились…

Убийцу нашли быстро. Вроде, любил он эту девушку, замуж звал, а она не хотела… Говорили, что пожизненно дадут. Мать сразу от него отказалась. А поселок раскололо, как грецкий орех на две половинки, одни с матерью, другие — отвернулись. Братья, сестры — по разные стороны, мужья с женами, друзья, подруги бывшими стали.

Лично я со всеми общаюсь, как и раньше. Да что с меня взять — неместная.

В одной компании познакомили меня с астрологом. Весь вечер он изучал мой гороскоп, а потом заявил, что есть во мне сильная разрушительная энергия. Я задумалась, конечно, но кроме скромно перевернутого столика и кастрюльки на голове у одного обалдуя ничего вспомнить не могла.

Когда же он сказал, что у меня склонность к алкоголизму, тут уж я запротестовала. И он стал «смотреть поподробней», что-то бормоча про дома в Сатурне и градусы на даче при Луне. А потом, вдруг, вспыхнул сверхновой и торжественно объявил:

— У вас бывают сильные творческие подъемы!

— А как же алкоголизм? — поинтересовалась я.

— Это одна и та же конфигурация, — объяснил астролог. — У некоторых людей проявлением может быть алкоголизм, а у вас — творческий подъем.

— А большинство — совмещают, — кивнула я в сторону собравшихся.

Кстати, с Водолеями я стараюсь не связываться. Слишком хорошо знаю их. Изнутри.

Общество глухонемых

Наталья Ивановна в Обществе слепых, в котором она состояла уже много лет по причине слабого зрения, получила катушечный магнитофон. Она не последовала примеру своих слабовидящих и слепых соратников, которые с порога вручали сыновьям, зятьям и прочим племянникам заветные музыкальные ящички. Что и говорить, в то время это была мечта любого оболтуса. Наталья Ивановна оставила магнитофон себе. Да и отдавать его было некому. Иметь детей она себе не позволила, а похоронив мужа, так и жила одна, занимая небольшую комнату в коммуналке, в одном из домов, построенных пленными немцами в Измайлове.

Таксист занес Наталье Ивановне коробку с магнитофоном на второй этаж, прошел в комнату и предложил распаковать: «раз уж пошла такая пьянка».

— Че, мать, крутить будешь? — спросил он Наталью Ивановну.

— Че, че … Высоцкого! — отрапортовала Наталья Ивановна.

— Ну, ты, мать, даешь! — удивился таксист. — Высоцкого знаешь!

— Знаю, а ты думал…

Наталья Ивановна с детства была певуньей. Еще до революции семилетней девочкой пела с мамой в церковном хоре. А когда подросла, лучше ее запевалы на праздниках не было. Во время войны все раненые ждали сольного концерта сестрички Наташи. А уже когда война кончилась, Наталья Ивановна всегда была при хоре. Их тогда много было, хоров: и на производстве, и в домах культуры. Ближе к старости Наталья Ивановна попала в хор при Обществе слепых, где она и узнала про Высоцкого. Руководитель хора, Василий Васильевич, молодой человек, но всеми очень уважаемый, а в хоре были в основном пожилые люди, спел им как-то раз под баян песню Высоцкого «для поднятия боевого духа» — как он тогда выразился. Хор взорвался аплодисментами, кто-то из женщин всплакнул. После этого на каждой репетиции Василий Васильевич пел им из Высоцкого.