Энн Пэтчетт - На пороге чудес Страница 17

— Я прилетела, — сообщила она.

— Хорошо, — ответил он. — Хорошо.

Он прокашлялся, и она услышала какие-то шорохи. Не разбудила ли она его?

— Я давно жду твоего звонка. Ты ужинала?

Марина задумалась. Кажется, она что-то ела в самолете, но точно не помнит…

— Мой багаж потерялся. Хотя я уверена, что завтра мне его привезут. Просто я сейчас без телефона. Хочу, чтобы ты это знал.

— Ты сунула свой сотовый в чемодан? — спросил он.

— Да, я сунула его в чемодан.

Мистер Фокс с минуту молчал.

— Теперь багаж отыскивают почти всегда. Обычно его привозят в отель среди ночи. Утром, когда проснешься, позвони администратору. Я уверен, что все будет в порядке.

— Шофер помог мне купить самое необходимое. Сейчас у меня хотя бы есть зубная щетка. Да, кстати, спасибо тебе за это.

— За зубную щетку?

— За Милтона, шофера, — она прикрыла ладонью трубку и зевнула.

— Я рад, что он тебе помог. Как жаль, что сам я больше ничем не могу быть полезен тебе.

Она вздохнула.

Разговор не принес ей утешения.

Может, лучше было бы подождать со звонком до утра?

Занавеси были раздвинуты, и она посмотрела на город, на бескрайнее море крошечных огоньков. Сейчас, в ночной тьме, она могла вообразить, что находится не в Манаусе, а где угодно, скажем, в Париже…

Она закрыла глаза.

— Марина?

— Извини. Кажется, я задремала.

— Ложись спать. Завтра поговорим.

— Но вдруг я буду по-прежнему без телефона? — сказала она и спохватилась: — Впрочем, ты можешь позвонить мне в отель.

— Я так и сделаю. Ложись.

— Я напишу тебе письмо, — пообещала она.

И уже не помнила, как положила трубку.

Понять Манаус было несложно.

Он обслуживал туристов, разъездных агентов всевозможных фирм и грузоотправителей, которые были освобождены в этом сговорчивом городе от импортных пошлин. Все люди здесь либо только что сошли с палуб речных судов, либо собирались на их подняться. Улицы были проложены так, что пешеход всегда шел либо к воде, либо от воды.

Через пару дней Марина уже будет легко ориентироваться.

Все встало на свои места, как только она поняла, как проходит река.

На крытый рынок она отправилась в шесть часов утра вместе с другими горожанами, спешившими сделать все, что в человеческих силах, прежде чем на город обрушится изнурительная жара. Висевший в неподвижном воздухе запах гниющей рыбы, кур и кусков говядины, находящихся на грани разложения, вынуждал ее прикрывать рубашкой нос и рот, но она все-таки остановилась перед столиком местного знахаря, рассматривала травы и кору, плавающие в какой-то жидкости змеиные головы (она искренне надеялась, что в спирте). Черный бразильский гриф величиной с индейку бродил по проходам вместе с покупателями, высматривая валявшиеся под прилавками рыбные головы и потроха. Свою работу он делал исправно, и кровавых обрезков почти не было видно. У женщины, накрывавшей свой товар листками вощеной бумаги, Марина купила пару бананов, похожих по вкусу на яблоки, и сладкую булочку. Потом она прогулялась вдоль реки, глядела на речные суда и лодки, на воду, похожую по цвету на чай с молоком, а в порту — и вовсе непрозрачную. Она садилась на корточки и подолгу смотрела на поверхность реки. Под ней не было ничего видно ни на дюйм…

Она бродила по городу и ждала доктора Свенсон.

Конечно, она не стала бы тратить время на ожидание доктора Свенсон, если бы могла заняться чем-то другим, более плодотворным. Ожидание потерянного багажа тоже мало ее привлекало, хотя Томо, молодой администратор, сидевший в вестибюле отеля, дважды в день звонил в аэропорт и спрашивал, как идут поиски.

Еще она ждала Бовендеров.

У нее был адрес доктора Свенсон, и она каждый день писала на конверте фамилии «Бовендер» и «Свенсон», а в конверт вкладывала листок с информацией о своем отеле и просьбой о контакте. Здание, где находилась квартира доктора Свенсон, по своему расположению и архитектуре было среди лучших в городе. Свои письма она оставляла у консьержа в ухоженном вестибюле.

«Интересно, — думала она, во сколько компании „Фогель“ обходится содержание большой квартиры в Манаусе? Ведь доктор Свенсон в ней почти не живет, а живут неведомые Бовендеры, да и то, кажется, не постоянно. Вполне возможно, что они куда-нибудь уехали, ведь, судя по описаниям, они люди богемы, бродяги по натуре, а Манаус — не тот город, где люди задерживаются надолго, если им есть, куда поехать».

Вот и сейчас она протянула консьержу письмо.

Он взял его с широчайшей улыбкой и энергичными кивками.

— Бовендер, — четко и внятно произнесла Марина.

— Бовендер! — повторил он.

Она решила, что сочинит следующее послание на португальском и завтра вручит ему.

Лучше всего, если она сумеет объяснить, что ей требуется, консьержу, а также мифическим Бовендерам…

Все, что делала Марина — гуляла у реки, блуждала по городу в надежде, что чудо приведет ее к доктору Свенсон, — часто сопровождалось яростным ливнем. Он обрушивался неожиданно, буквально с ясного неба и превращал улицы в бурные реки, где бредешь по щиколотку в воде. Люди спокойно прятались от дождя, прижимались спиной к стенам домов, вставали под всевозможные козырьки и крыши и ждали, когда можно будет идти дальше. Несколько раз в день она мысленно благодарила Родриго за то, что он заставил ее купить дождевую накидку.

Конечно, иногда не спасали ни накидка, ни карнизы, и дождь вынуждал Марину мчаться в шлепанцах к отелю, и каждая капля жалила ее спину, подобно шмелю. Защитный крем смешивался с жидкостью от насекомых, и когда Марина вытирала мокрое лицо, вся эти химия жгла ей глаза так, что они едва не слепли…

В своем номере она принимала душ, вытиралась и раскрывала роман Генри Джеймса либо читала про репродуктивную эндокринологию в племени лакаши.

Когда-то Андерс пытался ей объяснить (тогда она слушала вполуха), что племя лакаши живет где-то в дебрях Амазонии и что женщины рожают там здоровых детей до семидесяти лет. Конечно, их точный возраст никто не знал, но факт остается фактом: старухи рожали детей. Детородный возраст у женщин лакаши на тридцать лет дольше, чем в соседних племенах. Семьи, где живут пять поколений, — обычное дело. Не считая того, что можно назвать повышенным износом, их здоровье не хуже, чем у ровесниц из других племен. За тридцать пять лет наблюдений родовые дефекты, умственная отсталость, проблемы с костями, зубами, ростом, зрением и весом были у матерей и детей в среднем такими же, как в соседних племенах.

Марина перевернулась на спину и держала журнал на весу.

«За тридцать пять лет наблюдений?»

Значит ли это, что доктор Свенсон преподавала с полной нагрузкой в медицинской школе и одновременно изучала в Бразилии племя лакаши?

Конечно, кто знает, что она делала по выходным, в весенние каникулы или в День благодарения?!

Возможно, все эти годы она летала в Манаус, нанимала лодку, плыла по реке в какой-то из ее притоков. Напиши об этом кто-нибудь другой, Марина наверняка сочла бы эту статью амбициозной пустышкой, но доктор Свенсон всегда отличалась неиссякаемой энергией, выходящей за рамки понимания. Если бы кто-то сказал Марине в те годы, когда она одолевала курс за курсом медицину, что доктор Свенсон регулярно летала в Бразилию для сбора данных, она бы не удивилась.

В самом деле: в статью, которую она сейчас читала, были включены результаты из диссертации по этноботанике, за которую ей в Гарварде была присуждена докторская степень.

Оказывается, Марина очень многого не знала о докторе Свенсон.

Когда дождь был сильный и застигал ее далеко от отеля, Марина заходила в интернет-кафе, платила пять долларов и искала информацию о докторе Свенсон или загадочном племени. Как-то раз она сидела за компьютером, стараясь, чтобы капли с волос не падали на клавиатуру, и внезапно наткнулась в Гугле на краткие сведения об Энник Свенсон: темы ее лекций, участие в медицинских конференциях, труды (в основном по гинекологической хирургии). А еще нашла несколько нудных постингов студентов-медиков с жалобами на то, что лекции доктора Свенсон и, вероятно, все другие их занятия немыслимо трудные…

Большинство упоминаний о лакаши относились к статье в «Медицинском журнале Новой Англии», хотя об этом племени писал и знаменитый гарвардский этноботаник Мартин Рапп, первым обнаруживший лакаши в 1960 году, во время экспедиции по сбору растений. Впрочем, его интерес к племени ограничивался видами грибов, которые они использовали в пищу. Там была и его единственная фотография: очень худой, загорелый, светловолосый мужчина с прямым английским носом, возвышающийся на целую голову над окружавшими его туземцами. Все они держали в руках грибы.

Марина прочла все, что смогла найти о докторе Раппе и лакаши, надеясь обнаружить хоть какую-то подсказку о месте, где живет это племя, но все ограничивалось словами «в среднем течении Амазонки».