Джеймс Олдридж. - Дипломат Страница 17

– Первый раз они прислали сюда человека с таким поручением. – Дрейк был так озадачен, что даже не спрашивал Эссекса об его визите в министерство. – С ними никогда знаешь, чего ждать.

– Вы, Френсис, слишком всерьез все принимаете, – весело сказал Эссекс.

– Ну, вы, конечно, прямо проследовали в кабинет Молотова. – Дрейк тоже при случае умел пошутить.

– Почти, – сказал Эссекс. – Нас принял и приветствовал некий джентльмен по фамилии Сушков.

– Никогда не слыхал о таком.

– Кажется, он специалист по Ирану при Молотове.

– Они знали про вас?

– Да. Они решили, что мы свяжемся непосредственно с Молотовым, и якобы поэтому ваш друг Антонов ничего про меня не знал. Это отговорка?

– Конечно. Мы – посольство, и все наши официальные сношения осуществляются через Антонова. Мы никогда не сносимся прямо с секретариатом Молотова, здесь это не принято. Даже номер его телефона нам неизвестен.

– А я только что связался непосредственно с секретариатом Молотова, – сказал Эссекс, – и без всяких формальностей. Вы бы сами как-нибудь побывали там, Френсис. Это им полезно.

– Вы условились о свидании с Молотовым?

– Трудно сказать, – ответил Эссекс. – Его как будто нет в Москве.

– Неизвестно, сколько это протянется, – сказал Дрейк.

– А мы им напомним о себе. – Эссекс посмотрел на Мак-Грегора. – Им очень понравился Мак-Грегор, Френсис. Они слыхали про его отца и считают, что нам очень выгодно иметь такого человека на дипломатической службе вообще и здесь в Москве в частности. – Эссекс говорил, снисходительно посмеиваясь, но про себя думал, что ему в самом деле повезло с Мак-Грегором: он уже успел завоевать уважение русских. Эссекс надеялся воздействовать на русских через Мак-Грегора и ничуть не скрывал этого от самого себя. Из Мак-Грегора может выйти отличный посредник, нужно только немножко подталкивать его. Он как будто начинает смиряться, но все еще делает вид, что существо миссии его не касается. Это все от его завиральных идей. Но чужие идеи мало тревожили Эссекса. Он знал, как может измениться человек, посвятивший себя хотя бы ненадолго дипломатической работе. Мак-Грегора трудно обломать, но все-таки возможно, и Эссекс очень хорошо заметил, что Мак-Грегор понравился Сушкову. А это очень кстати.

– Мак-Грегор, – сказал он, – не посмотрите ли вы наметку предложений, которую я продиктовал сегодня мисс Уильямс, и потом перечтите внимательно наши инструкции. Вникните получше в существо и цели нашей миссии и, если можно, поскорее. Это на случай, если вам придется самостоятельно беседовать с Сушковым относительно некоторых деталей. Я спущусь к вам после обеда.

– Не слишком ли вы рискуете, – сказал Дрейк после того, как Мак-Грегор вышел.

– Это вы про Мак-Грегора? – Эссекс улегся на диван.

– Да.

– Мак-Грегор хороший малый, – сказал Эссекс. – С ним только надо поласковее.

Дрейк ничего не ответил.

Лорд Эссекс сказал Мак-Грегору, что Сушков произвел на него весьма благоприятное впечатление, и Мак-Грегор тоже хорошо отозвался о нем.

– Кроме одного ученого в Абадане, – сказал Мак-Грегор, – я еще ни разу не встречал человека, который знал бы о работах моего отца.

– Поэтому он вам понравился? – усмехнулся Эссекс.

– Нет. Просто он мне симпатичен, – ответил Мак-Грегор. – А все-таки странно, что он сменил свою специальность инженера на работу в министерстве иностранных дел.

– Такие вещи бывают, – сказал Эссекс. – Вы же сами сделали то же.

– Не навсегда, – сказал Мак-Грегор.

– Я бы на вашем месте сначала хорошенько подумал, Мак, – сказал Эссекс. – Знаете, есть доля правды в тяжеловесной шутке Сушкова насчет того, что дипломатия нуждается в людях науки, приученных к объективности. Это верно. Нам нужны такие люди: вы смотрите на вещи более хладнокровно, чем мы, закоренелые дипломаты. Мы нередко склонны изыскивать именно такие факты, которых требует наша дипломатия, правда?

– Кроме вас, я не знаю ни одного дипломата, поэтому не могу ничего утверждать, – Мак-Грегор сказал это без всякой задней мысли, с улыбкой глядя на Эссекса.

Это была не первая их беседа после вчерашнего свидания Сушковым. С утра они прилежно засели за работу и проработали вместе целый день, расставаясь только на время еды. Они ждали звонка от Молотова. Был уже последний день 1945 года – предельный срок, который себе поставил Эссекс. Близился вечер, а от Молотова все не звонили. Делать им больше было нечего, всю предварительную работу они закончили. Оставалось ждать начала переговоров, и теперь даже Мак-Грегор испытывал нетерпение. С другой стороны, не так уж плохо было сидеть на столе в темнеющей комнате и болтать с Эссексом, который расположился у камина, положив ноги в носках на решетку.

Эссексу нравился сдержанный, своеобразный юмор Мак-Грегора.

– Вы сами становитесь дипломатом, – сказал он. – Хотелось бы услышать от вас более общие и строгие суждения. Как вы считаете, в чем главные недостатки современной дипломатии?

– Незнание общеизвестных фактов, пожалуй, – подумав, ответил Мак-Грегор.

– И это все?

– Я, собственно, мало над этим размышлял, – сказал Мак-Грегор, – но мне кажется, что дипломатия обычно занимается нуждами каждого государства в отдельности, вместо того чтобы рассматривать все страны в их взаимоотношениях. В любой области науки очень скоро убеждаешься, что все явления переплетаются между собой и воздействуют друг на друга. А дипломатия, видимо, основана на принципе, что каждая страна сама по себе и должна драться за свою долю.

– Верно, – согласился Эссекс. – Но дипломатия – не наука, а искусство. Очень легко понять дипломатию, если помнить о том, что каждое государство должно прибегать к дипломатии для охраны своих интересов так же, как оно прибегает к войне для своей защиты. Ведь ради этого мы и воевали.

– Ради самозащиты? – спросил Мак-Грегор.

– В основном.

– Не только же ради этого, – сказал Мак-Грегор.

– А ради чего же еще?

– Не для того же мы защищались, чтобы опять вернуться к тому, что было. Мы не хотим восстанавливать положение, которое привело нас к войне, потому что это неминуемо приведет к новой.

– К несчастью, Мак-Грегор, дипломатия – это не только средство устанавливать мир. Иногда она должна служить средством вызывать войну.

– Тут я с вами не согласен, – сказал Мак-Грегор.

– Вы за мир любой ценой?

– Нет, – сказал Мак-Грегор, – за это я никогда не стоял, и я рад, что мы воевали. Но мне кажется, что задача дипломатии – особенно сейчас – добиваться согласия и сотрудничества, чтобы покончить с войнами.

– Почему именно сейчас? Что, по-вашему, изменилось?

– Еще одна война – и мы все погибнем, все, как есть.

– И вы про этот атомный вздор! – с досадой воскликнул Эссекс.

– Об этом не мешает подумать.

– Как мне надоело слушать про это, – вздохнул Эссекс. – Атомная бомба – хорошее дипломатическое оружие, но из-за нее не стоит взывать о мире. Орудия войны всегда были смертоубийственными.

– Не так, как это.

– Возможно, но чем же мы виноваты, Мак-Грегор? Каждый из нас хочет наилучшей защиты наших национальных интересов, и если для этого необходимы атомные бомбы, – что ж, нужно смотреть фактам в лицо. Государства не могут существовать иначе, как на эгоистической основе, и никакое международное объединение не заставит их пожертвовать своими интересами во имя общего блага. Наши друзья в Организации Объединенных наций хлопочут об этом, но вряд ли у них что-нибудь выйдет.

– Там как будто дело идет неплохо, – возразил Мак-Грегор.

Эссекс улыбнулся. – Перед самым отъездом из Лондона я обедал с одним из членов американской делегации, очень остроумным малым. Он так перефразировал знаменитое изречение Клаузевица: «Дипломатия – это продолжение войны, только другими средствами». Вот вам ваши Объединенные нации, милейший!

– Может быть, в настоящее время это и так, – сказал Мак-Грегор, глядя на рубиновые звезды на башнях Кремля, – но рано или поздно придется создать какую-нибудь организацию, которая помешает нам воевать. Конечно, это трудно, но все-таки возможно.

– Это будет зависеть от таких людей, как вы, – Эссекс знал когда нужно перестать спорить и затронуть личную струну в человеке. – Ни одна организация ничего не изменит, пока за дело не возьмутся такие люди, как вы, – молодые, беспристрастные. Пора вам, образованной молодежи, принять участие в разрешении всех этих проблем – вот хотя бы иранской проблемы. Ваше дело позаботиться о том, чтобы она была улажена надлежащим образом. Разве вы не чувствуете, что это ваш долг, Мак-Грегор?

– Как будто нет, – сказал Мак-Грегор.

– Но разве вы не видите, что этот спор об Иране жизненно важен для нас?

– Нет, не вижу.

Эссекс пошевелил над тлеющими углями пальцами в шелковых носках и, вооружившись терпением, снова принялся за Мак-Грегора.