Екатерина Вильмонт - Курица в полете Страница 17

— Витечка, что они с нами сделали, за что? Кому мешала наша любовь?

— Глупости, Элка, во всем виноват я один. И я прошу у тебя прощения. Вот тебе к кольцу сертификат, в любом филиале нашей фирмы тебе его бесплатно почистят, починят, если что… Только обещай мне, что будешь его носить.

— Конечно, буду, — шмыгнула носом Элла, — такая красотища!

— И еще пообещай мне.., одну вещь.

— Что?

— Что когда найдешь себе человека, за которого захочешь выйти замуж, ты мне сообщишь, чтобы я спал спокойно, договорились?

— Договорились, — опять всхлипнула Элла, — ну вот, а мне нечего тебе подарить… Но я пришлю из Москвы, ты мне адрес оставь…

— Что ты можешь мне прислать? — улыбнулся Витька.

— Хочешь, все альбомы Макаревича пришлю?

Помнишь, как ты его любил?

— Макаревича? Да нет, не надо. Это прошлое. Я не обещаю, что буду писать, но давай договоримся, что на Новый год и в дни рождения будем созваниваться, а?

— Витечка, скажи, а ты Соне уже такой достался?

— Какой? — с легкой усмешкой спросил он.

Она хотела сказать «мертвый», но не решилась и ответила:

— Спокойный, уравновешенный…

— Да нет, она еще со мной хлебнула… Но давай не будем об этом. Скажи лучше, неужели тебе так фигово у матери?

— Да. Фигово.

— И ты ей об этом собираешься прямо заявить?

— Не знаю еще, как получится. А ты знаешь, почему она вдруг обо мне вспомнила? Потому что собралась опять замуж, а жених, похоже, потребовал, чтобы она нашла свою дочь. Ему показалось, что это нужно сделать…

— А ты не преувеличиваешь? Может, у нее проснулся материнский инстинкт?

— Может, и проснулся, но при виде меня тут же уснул мертвым сном! Знаешь, какие были ее первые слова в аэропорту, когда она меня увидела через столько лет? «Элка, какая ты толстая!»

— Ты не врешь?

— Чем хочешь клянусь!

— Но ты же вовсе не толстая, ты просто полная…

— А, один хрен, — засмеялась Элла.

— Ты не дала мне договорить. Я хотел сказать, ты красивая, полная жизни и ужасно аппетитная! И худоба тебе ни к чему! Вот и все. И потом, у тебя красивые, стройные ноги. А избыток плоти, что ж, мне лично всегда нравились именно такие женщины.

— Витечка, ты самый лучший человек на свете!

— Нет, отнюдь, — улыбнулся он. — Просто я.., я, наверное, все еще люблю тебя, Элюня. Но я теперь другой, и любовь моя другая… Ну все, поехали, а то черт знает до чего договоримся. А кольцо носи не снимая.

Они простились у дома на Ватмангассе, Элла загрустила, но слез не было. Только странное чувство освобождения от ставших привычными и потому незаметных пут.

Мать была дома.

— Почему ты не пригласила своего знакомого в дом?

— Потому что он спешил.

— А что за кольцо у тебя?

— Это подарок.

— С какой стати он делает тебе такие подарки?

— Мы были дружны когда-то.

— Только дружны? — с намеком спросила мать.

— Нет, не только, но это не имеет теперь значения.

— Дай-ка посмотреть кольцо, ах, как красиво, дивная работа. Ты не говорила ему обо мне? Я хочу наведаться к нему.

— Говорила. Вот тут адрес его магазина.

— Отлично! И я могу на тебя сослаться?

— Конечно.

Элла хотела сказать, что послезавтра уезжает, но не смогла, язык не повернулся. Ничего, за ночь что-нибудь придумается. Она поняла, что не сможет сказать матери в лицо то, что чувствует. И презирала себя за это. Бабушка была права, я все-таки курица!

А утром мать спешила на свои процедуры. Ничего, вечером скажу… А может, не надо ничего говорить? Просто сложить вещи и уехать, пока ее не будет? Возьму такси в аэропорт — и дело с концом? Нет, так нельзя… Но при мысли о предстоящем объяснении Элле делалось тошно. Она поехала в город и гуляла там до изнеможения, купила кое-какие подарки, себе модный бархатистый — пиджак с размытым коричневым рисунком по бежевому полю. Каждый раз, когда взгляд ее падал на кольцо, у нее щемило сердце. Витька, ее Витька мертв при жизни. Как странно, как больно…

Но время один раз уже вылечило ее, значит, и теперь вылечит. А с другой стороны, с прошлым уже ничто не связывает, кроме этого кольца… Но при мысли о предстоящем разговоре сердце уходило в пятки. Она была готова к любым обвинениям и оскорблениям, но только не к тому, что произошло на самом деле.

— Мама, ты знаешь, — начала она, когда они с матерью жевали какой-то до ужаса невкусный салат, — я вынуждена завтра уехать.

— Уехать? Куда? — Мать вскинула на нее свои совершенно безмятежные фиалковые глаза.

— Домой, в Москву, меня вызывают по работе.

В фиалковых глазах вдруг отразилось неимоверное облегчение.

— Как — домой? У тебя же отпуск! — возмущенно спросила мать, погасив вспышку радости.

— Ничего не поделаешь, мы думали, что удастся обойтись без меня, но не получается… Ты уж извини…

— Но надо поменять билет!

— Я уже поменяла, мне помог Витя.

— Но ведь у нас было столько планов! И выставки, и театры.., мы ничего не успели…

— На выставке Дюрера я сегодня была, а что касается театров… Как-нибудь в другой раз.

— И когда же ты уезжаешь?

— Завтра.

— Ужасно! — Она сжала тонкими пальцами виски. — Ужасно! Мы ведь даже толком не поговорили… И Томас хотел свозить тебя в Зальцбург… Я понимаю, работа есть работа. Но ты еще приедешь ко мне.., и тогда уж… А может быть, мы с Томасом приедем в Москву, он так хочет.

Как все просто, когда люди друг друга не любят и даже не дают себе труда притворяться, с огромным облегчением подумала Элла.

— В котором часу у тебя самолет?

— В час с чем-то.

— Отлично, мы все успеем!

— Что успеем?

— Я хочу сделать тебе подарок.., по дороге в аэропорт.

— Нет, мама, не надо никаких подарков!

— Ну это уж мое дело!

И утром по дороге в аэропорт мать завезла ее в меховой магазин и купила шикарную шубу из дивной темно-коричневой норки. Элла отнекивалась, пыталась сопротивляться, но в результате шуба была куплена.

— По крайней мере я буду спокойна, что ты не мерзнешь в эти ваши холодные зимы.

Можно подумать, тебя все эти годы мучила мысль о том, что я мерзну, усмехнулась про себя Элла.

— Не вздумай сдавать шубу в багаж! — предостерегла мать уже в аэропорту.

— Конечно, мама, я возьму ее с собой.

— Она тебе очень идет!

— Спасибо еще раз. Мама, ты не жди, поезжай по своим делам.

— Да, пожалуй, я поеду, я ведь не думала, что сегодня так сложится. Я тебе вечером позвоню!

— Хорошо.

Она обняла дочь, чмокнула ее в щеку и ушла.

Стройная, красивая. Чужая. Элла облегченно перевела дух. Ну вот и все! Наверное, мы больше не увидимся. И не надо. Мне с ней так тяжело… Элла вдруг ощутила зверский голод и отправилась в кафе. Завтрак в доме матери никак не компенсировал нервных затрат. Она взяла кофе и сандвич.

За одним из столиков сидела пара, привлекшая к себе ее внимание. Явно русские. Очень пожилой, далеко за шестьдесят, мужчина, с некрасивым, но мужественным лицом, и женщина лет пятидесяти, красивая, хорошо одетая и удивительно милая.

Эти двое были так влюблены друг в друга, им было так хорошо вместе, что Элла невольно залюбовалась ими. Мужчина что-то все время говорил, женщина то и дело смеялась, а когда не смеялась, на губах ее все равно играла счастливая улыбка. Вот уж точно, любви все возрасты покорны, а им еще и интересно друг с другом, с легкой завистью подумала Элла. Перекусив, она отправилась в дьюти-фри купить австрийских конфет для Машкиной мамы и на работу, потом заглянула в отдел парфюмерии и опять увидела влюбленную пару, они выбирали мужчине одеколон и чему-то громко смеялись.

И в самолете они сидели через проход от Эллы.

Еще до взлета мужчина достал из сумки бутылочку виски, попросил стюардессу принести стаканчики и лед, они чокнулись, глядя в глаза друг другу, а когда стали взлетать, женщина прильнула к нему, а он нежно обнял ее за плечи. Черт побери, какая любовь, подумала Элла… Это внушает оптимизм, у меня еще все впереди, мне только тридцать пять. Хотела бы я лет через двадцать вот так сидеть с любимым мужчиной.., пусть даже он будет такой же старый, как этот, но непременно такой же сильный и мужественный. Как им должно быть хорошо вместе… Эта пара отвлекла ее от собственных переживаний. А ведь ей было из-за чего расстраиваться.

И в Москве, стоя в очереди на паспортный контроль, она не теряла из виду влюбленную пару.

Сейчас они приедут домой, он сразу включит телевизор или возьмется за газету, а она станет разбирать чемоданы, распределять подарки… Но вот они уже стоят у ленты багажного транспортера. Какие сосредоточенные у всех лица, даже нахмуренные, боятся люди пропустить свой багаж… Женщина первой увидела свою сумку, мужчина помог ей снять ее с круга — и вдруг в нем словно выключили свет. Он сразу постарел и осунулся.

— Иди, деточка, не жди меня! — проговорил он.

Женщина как-то криво улыбнулась, кивнула и понуро побрела к выходу.