Дуглас Кеннеди - Особые отношения Страница 17

— О, черт, как же это, — громко, с отчаянием произнесла я.

— Все в порядке, — отреагировала сестра Хоу. Вынув миниатюрную рацию, она вызвала подмогу. Через миг у койки уже стояли два рослых парня-санитара — англичанин с бритой толовой и серьгой в ухе и худой, изящный сикх.

— Мне так стыдно, извините, пожалуйста, — выдавила я, когда санитары помогали мне сесть.

— Не волнуйся из-за пустяков, дорогуша, — отозвался бритоголовый. — Ничего тут такого, совершенно естественная вещь.

— Со мной такого никогда не было, — бормотала я, пока они поднимали меня с мокрого ложа и пересаживали в кресло-каталку. Больничная рубашка облепила меня.

— Правда, первый раз? — переспросил бритоголовый. — Ну, тебе просто здорово повезло. Вон, взгляни на моего дружка Он постоянно писает в штаны, представляешь?

— Не слушайте моего коллегу, — отреагировал сикх. — Вечно болтает всякую ерунду.

— Коллегу? — возмутился бритоголовый. — Я-то считал, что мы друзья.

— И потому обвинил меня в том, что я писаю в штаны? — парировал сикх, толкая мое кресло вперед. Бритоголовый шел рядом, и они продолжали перекидываться репликами.

— У вас, сикхов, с этим проблема — никакого чувства юмора.

— Да я только и делаю, что смеюсь — если слышу что-то смешное. Но только не над глупыми шутками всяких грубиянов…

— Ты что, назвал меня грубияном?

— Нет, я о грубиянах вообще. Так что, пожалуйста, не принимай на свой счет…

— Но ты посмотрел в мою сторону… И ты делаешь уж очень широкие обобщения.

— Нет, это ты делаешь слишком широкие обобщения, — поправил его сикх.

— Знаешь, кем себя воображает мой приятель… ах, простите, коллега? — обратился ко мне бритоголовый. — Сраным Генри Хиггинсом[15].

— Ну почему англичане не учат своих детей культурно разговаривать? — вопросил сикх.

— Заткнись.

Они напоминали пару ворчливых супругов в комедийном сериале — из тех, что идут без перерыва по двадцать лет. Но в то же время я отдавала себе отчет, что вся их перебранка затеяна, чтобы помочь мне — ради того, чтобы я отвлеклась пережитого унижения и перестала ощущать себя беспомощным младенцем, намочившим пеленки.

Когда мы добрались до ванной комнаты, санитары помогли мне встать, прислонили к раковине и поддерживали, пока не пришла няня. Как только она показалась, парни удалились. Няня оказалась крупной веселой женщиной лет сорока восьми, судя по акценту — уроженка Йоркшира. Она проворно сняла с меня мокрую ночную рубашку.

— Сейчас быстренько все сделаем, помоемся, — приговаривала она, наполняя ванну теплой водой. Над раковиной висело зеркало. Я взглянула в него и обмерла. Женщина, которая смотрела на меня, смахивала на жертву домашнего насилия. Ее нос — сплошь покрытый полосками пластыря — раздулся, став вдвое толще и вдобавок синевато-фиолетовым. Бледные веки опухли, вокруг глаз черные круги.

— При травмах носа вид всегда жутковатый, но на самом деле ничего страшного. — Няня сразу заметила мою оторопь. — А заживает всегда очень быстро. Денька три-четыре, и снова станете красавицей.

Я невольно прыснула — и не только потому что никогда себя красавицей не считала… главное, сейчас я больше всего была похожа на персонажа из шоу уродов.

— Вы американка, да? — поинтересовалась няня.

Я кивнула.

— Нравятся мне американцы, все симпатичные, кого я ни встречала. Правда, за всю жизнь я только с двумя янки была знакома. А как вы здесь у нас оказались?

— У меня муж англичанин.

— Ну разве вы не умница? — сказала она со смешком.

Погрузив меня в теплую воду, няня легкими движениями меня обтерла, а когда очередь дошла до промежности, передала салфетку мне самой. Потом помогла мне выбраться, вытерла, одела в чистую рубашку. Все это время она что-то бормотала, болтала ни о чем. Весьма английский способ поведения в неловких ситуациях — ион мне нравится. А нянька была добродушная, несмотря на грубоватый голос и ворчливые интонации.

К тому времени, как она привезла меня назад в палату, мокрые простыни уже были сняты и постелено чистое белье. Помогая мне лечь, няня сказала:

— Ни о чем не беспокойся, лапушка. Все будет хорошо.

Я свернулась на сухих простынях, наслаждаясь ощущением вновь обретенного комфорта. Подошла сестра Хоу, сообщила, что мне нужно сдать мочу на анализ.

— Ну, это дело нам знакомо, — смущенно улыбнулась я.

Я сползла с кровати, отправилась в туалет и наполнила баночку теми каплями мочи, что еще оставались у меня в резерве. Когда я вернулась, подошла другая сестра и взяла у меня кровь на анализ. Потом вернулась сестра Хоу с известием, что Тони только что звонил. Мистер Хьюз, продолжала она, будет здесь около восьми вечера, и Тони сказал, что надеется подъехать в больницу к этому времени.

— Ваш супруг сказал, что изо всех сил постарается успеть. Он так беспокоится, все спрашивал, как вы себя чувствуете.

— Вы ему не рассказали, что я тут натворила?..

— Не говорите ерунды, — улыбнулась сестра Хоу, а потом посоветовала мне не особо расслабляться, так как мистер Хьюз (ему сообщили обо мне) назначил сделать к его приходу УЗИ. В моей голове тут же забил тревожный набат.

— Он считает, что ребенку грозит опасность? — спросила я.

— Не надо об этом думать, это вам не полезно…

— Мне необходимо знать, существует ли риск выкидыша…

— Риск возникнет, если вы будете себя так настраивать. Повышенное кровяное давление — это не только физиологический фактор. Оно также связано с тревогой и стрессом. Из-за этого-то вы и упали вчера.

— Но если у меня просто повышено давление, зачем он назначил ультразвук?

— Он хочет исключить…

— Исключить что? — настаивала я.

— Всегда так делается.

Это было слабым утешением. Во время исследования я не сводила глаз с мутной картинки на мониторе и приставала к ассистенту (австралийке, на вид никак не старше двадцати трех лет) с вопросом, не видит ли она каких-либо отклонений.

— Полный порядок, — отвечала она. — У вас все будет отлично.

— А у ребенка?..

— Не нужно себя накручивать, ведь…

Но окончания фразы я не услышала, потому что неожиданно у меня снова начался зуд. Только на сей раз не по всему телу, только на животе и пояснице — как раз там, где был нанесен гель. Зуд усиливался, в считаные секунды он стал невыносимым, и я сказала ассистентке, что мне необходимо почесать живот.

— Никаких проблем. — Она убрала зонд, которым водила по моему животу. Я начала бешено скрести кожу, а она наблюдала за мной, изумленно округлив глаза.

— Потише, а? — неуверенно обратилась она ко мне.

— Не могу. Я просто с ума схожу, так чешется.

— Но вы повредите себе… и малышу.

Я отняла руки. Зуд становился сильнее. Я изо всех сил закусила губу, чуть не до крови. Я крепко зажмурилась, но почувствовала жжение в глазах. И тут я залилась слезами — потому что от моих гримас невыносимо заболели еще и швы на лице.

— Как вы себя чувствуете? — тревожно спросила ассистентка.

— Плохо.

— Обождите минутку, — сказал она, — и, ради бога, не начинайте опять расчесывать живот.

Казалось, ее не было больше часа — хотя, скосив глаза на часы, я убедилась, что прошло только пять минут. Когда она вернулась вместе с сестрой Хоу, я вцепилась обеими руками в края кушетки и сдерживалась, чтобы не закричать.

— Скажите… — начала сестра Хоу.

Когда я объяснила, почему мне хочется разодрать живот в клочья или сделать что угодно, лишь бы прекратить мучения, она внимательно меня осмотрела, потом отдала какие-то распоряжения по телефону. Повернувшись ко мне, она сжала мне руку:

— Сейчас вам помогут.

— Что вы собираетесь делать?

— Дадим вам кое-что, чтобы снять зуд.

— Да ведь все это только мое воображение, все идет от головы, разве нет? — выдавила я дрожащим голосом, чуть не плача.

— Вы считаете, все это у вас в голове? — уточнила сестра Хоу.

— Не знаю.

— Если вы вот так чешетесь, это точно не от головы.

— Вы уверены?

Улыбнувшись, она произнесла:

— Вы не первая беременная, которая мучается от подобного зуда.

Подоспела сестра с лекарствами на тележке. С моего живота вытерли гель. Потом какой-то штукой, похожей на стерильную малярную кисть, намазали вязкой бледно-розовой жидкостью — каламиновой мазью. Зуд сразу утих. Сестра Хоу протянула мне две таблетки и пластиковый стаканчик с водой.

— А это что? — спросила я.

— Легкое успокоительное.

— Я не нуждаюсь в успокоительном.

— Я полагаю, нуждаетесь.

— Не хочу быть сонной, когда приедет муж.

— Оно не вызывает сонливости. Просто успокаивает.

— Но я и так спокойна.

Сестра Хоу ничего не сказала, просто молча вложила мне в руку две таблетки и протянула стакан с водой. Я нег охотно проглотила лекарство, позволила усадить себя в кресло и отвезти в палату.