Маурин Ли - На краю Принцесс-парка Страница 17

– А где мы проведем медовый месяц? – спросил он. – Как насчет Рима? Это мой любимый город. Мы будем заниматься любовью сутки напролет.

– Рим меня вполне устраивает, – согласилась Эмили. – А где мы будем жить? Может, в Лондоне? Ты знаешь, как я люблю этот город, – я не раз тебе об этом говорила.

– Лондон так Лондон, дорогая моя Эм. – Потянувшись, Билл окинул комнату взглядом. – Хотя мне очень нравится этот дом. Его продажа кажется мне предательством, но, если ты хочешь переехать в Лондон, так тому и быть. Продажа отелей – это довольно длительный процесс, на это уйдет не меньше года.

Эмили засмеялась:

– Тогда, боюсь, нам придется пока пожить в Брэмблиз. Я не могу продать дом – в этом смысле он мне не принадлежит.

Билл протянул руку к бокалу. На лице мужчины появилось странное выражение. Эмили попыталась определить его и пришла к выводу, что никакого выражения нет вовсе, – лицо Билла напоминало каменную маску.

– Извини, не понял, – произнес он.

– Эдвин оставил дом мальчикам, – сморщила нос Эмили. – Я могу – мы можем – жить здесь сколь угодно долго, но, боюсь, это и все. Если бы не дурацкое завещание Эдвина, я бы продала дом сразу после его смерти.

– Но я думал… – протянул побледневший Билл.

– Думал что, дорогой?

– Ничего. Прошу прощения, я сейчас.

Покачиваясь, он вышел из комнаты. Эмили услышала, как он пробирается к ванной комнате. После такого количества вина ей и самой очень нужна была ванная. Женщина сбросила обувь, подтянула ноги и обхватила колени – подчеркнуто скромная, девичья поза, которой она встретит Билла. В голове у нее туманилось, и позже, когда Эмили вспоминала об этом моменте, ее саму удивляло, как она в таком состоянии смогла догадаться о безжалостной правде.

Выражение его лица изменилось так резко, и он так побледнел! Интересно, что он собирался сказать, но так и не сказал?

Ответ на этот вопрос пришел внезапно, оглушив ее, как удар в лицо. Билл думал, что Брэмблиз принадлежит ей! И именно поэтому он хотел жениться на ней. Ему нужны были деньги, которые, как он считал, она выручит от продажи дома.

Эдвин действительно проявил мудрость, составляя свое завещание.

На лестнице послышалась нетвердая поступь Билла. Спустя несколько секунд он вошел в комнату, и их глаза встретились. Внутри Эмили все сжалось от ужаса. Ей казалось, что у нее корежатся и рассыпаются кости, что еще мгновение – и она упадет на пол бесформенной кучей плоти. Все, что он говорил, было ложью! И она, как это ни горько признавать, клюнула на эту ложь, ни на секунду не задумавшись. Старая дура!

– Билл, скажи-ка, сколько у тебя отелей в Монте-Карло?

Билл пожал плечами. Ее лицо, тон ее голоса – все это ясно говорило, что она догадалась об истине. На красивом мужском лице появилась глумливая ухмылка, от которой у Эмили закипела в жилах кровь.

– Ни одного, хотя мне довелось поработать в нескольких, – ответил он.

– И кем же? Официантом, работником на кухне, свиноводом? Или ты просто обеспечивал всем необходимым богатеньких постояльцев, за хороший процент подкладывая им в постель старых шлюх и молоденьких мальчиков? Эта работенка как раз для тебя.

От ярости Билл залился краской, от его шарма не осталось и следа. Он шагнул вперед, и Эмили испугалась, пожалев, что вложила в свои слова столько яда. Но ведь она говорила от всего сердца, разбитого им лишь мгновение назад!

– Единственная старая шлюха, которую я знал, – это ты, Эмили, – презрительно усмехнулся мужчина.

Эмили спросила себя, как она вообще могла счесть его привлекательным, не говоря уже о том, чтобы влюбиться. Казалось, он сбросил защитный покров и обнажил свое истинное «я».

– Тебя было так легко соблазнить, – продолжал Билл. – И я был не единственным лжецом среди нас. Сорок девять! Тебе уже добрых шестьдесят, это уж точно.

– Ах ты, ублюдок!

Схватив бокал, Эмили швырнула им в своего несостоявшегося мужа. Бокал лишь скользнул по его рукаву, но несколько капель вина упали на серый твидовый костюм, создав впечатление, что он запачкан кровью.

– Ты неудачница, Эмили.

Ей пришло в голову, что теперь Билл говорил без американского акцента, – в его речи явственно чувствовался лондонский говор «кокни». Так он даже не был американцем! Ее просто разыграли!

Вся та любовь, которая лишь недавно пульсировала в венах Эмили, обратилась в кислоту. Женщина бросилась на Билла, перевернув столик, на котором все еще стояли остатки их ужина, и застала его врасплох – он покачнулся и едва не упал. Сморгнув, мужчина замахнулся и ударил ее по лицу.

Эмили завизжала. В ту же секунду на пороге комнаты появилась Руби в коротеньком халатике.

– Да что вы делаете? – крикнула она и бросилась на спину Биллу, словно тисками, обхватив руками его шею. Билл схватил ее за запястья, с легкостью разорвал захват и прижал худенькую, отчаянно сопротивляющуюся девушку к стене.

– Ах ты, свинья! – завопила Руби, изо всех сил пытаясь высвободить запястья и лягая Билла обнаженными ногами, но это лишь вызывало у него смех.

Билл повернул к Эмили смеющееся лицо:

– Дорогая, знаешь, как мне удавалось целовать тебя и не блевать при этом? Я думал о Руби, представлял, что целую ее. Вот так! – Он наклонил голову и поцеловал все еще вырывающуюся Руби в губы. Эмили в ужасе смотрела, как его рука протянулась к поясу халата девушки и развязала его.

Внезапно какая-то сила отбросила Билла назад. Когда Эмили увидела, кто это был, то едва не потеряла сознание: за спиной Билла появился Джейкоб Виринг! Как и Руби, он был бос. На нем были только брюки, а искаженное яростью лицо внушило бы страх кому угодно. Эмили попыталась осознать тот ужасный факт, что молодые люди были наверху вместе, но в этот момент Джейкоб легко, словно перед ним была набитая ватой кукла, повернул Билла лицом к себе. Затем он отвел кулак и нанес мужчине удар в лицо, от которого Билл отлетел к противоположной стене комнаты, с глухим звуком ударившись об нее. Казалось, от этого удара содрогнулись прочные стены дома, а тело Билла, словно мяч, отскочило, упало на пол лицом вниз и застыло.

В течение минуты никто не издал ни звука, потом Эмили механическим голосом проговорила:

– Ты мог его убить!

Руби подскочила к распростертому Биллу, опустилась на колени и стала прощупывать на обмякших запястьях пульс. Затем она с трудом перевернула тело и прижала голову к груди. Выпрямившись, Руби покачала головой. В ее больших круглых глазах застыл страх.

– О Боже! – взвизгнула Эмили.

Увидев, что женщина впала в прострацию, Руби взяла ситуацию в свои руки.

– Джейкоб, тебе надо бежать, – отрывисто сказала она, теребя руку парня.

Тот непонимающе смотрел на нее, словно его только что разбудили после долгого сна.

– Джейкоб, Билл мертв! Ты убил его, – произнесла Руби.

– Ему не надо было тебя касаться!

На миг глаза Джейкоба вспыхнули, но потом его широкие плечи сгорбились. Приступ ярости миновал, сменившись подавленностью.

– Тебя вздернут, – вновь встряхнула его Руби. – Тебе надо бежать!

Джейкоб вздохнул. Его руки безжизненно свисали вдоль тела, у него был совсем убитый вид.

– Мне некуда бежать, Руби, – проговорил он.

Девушка обхватила руками его шею:

– Я поеду с тобой. Я знаю, где можно спрятаться, но надо бежать прямо сейчас. Эмили придется вызвать полицию. Ну давай же, Джейкоб! – Она потащила его к двери. – Нам надо одеться.

Не оглядываясь, они вышли из комнаты. Эмили услышала на лестнице их шаги, потом в спальне Руби зазвучали голоса – энергичный и собранный самой Руби и вялый, безжизненный Джейкоба. Вскоре они спустились вниз. На Руби было ужасное пятнистое платье, которое она купила в «Блэклерз» и которое делало девушку намного старше ее возраста. В сочетании с детскими красными туфлями платье выглядело особенно нелепо. В руках Руби держала сумку и белую шерстяную кофту. До этого дня Эмили никогда не видела Джейкоба в костюме. Было заметно, что он очень дешевый. В парочке, на миг застывшей у лестницы, чувствовалась храбрость и одновременно уязвимость. У Эмили промелькнула мысль, что они слишком молоды для того, чтобы отдаваться на милость переменчивой судьбе.

– Эмили, с тобой все в порядке? – озабоченно спросила Руби.

Женщина кивнула.

– Ты дашь нам возможность бежать, перед тем как вызовешь полицию?

Эмили кивнула еще раз. Она могла бы сказать что-нибудь, предложить деньги, принести Руби пальто, спросить, прекратился ли дождь, – но ее губы будто окаменели.

– Эмили, мы уходим. Я думаю, ты справишься.

Все, что могла сделать Эмили, – это вновь кивнуть.

– Кто знает, может быть, мы еще когда-нибудь увидимся.

Еще один кивок.

Джейкоб что-то проворчал. Вскоре входная дверь открылась и закрылась, и в доме воцарилась пустота. С ней пришла тишина, настолько густая, что Эмили могла бы пощупать ее трясущимися пальцами. Прижавшись лицом к бархатным подлокотникам канапе, женщина задалась вопросом, что с ней будет дальше. Друзей у нее не было, и она нутром чувствовала, что Роуленд-Грейвзы замешаны в махинациях Билла: они как могли подогревали в ней наивную веру в то, что Билл может заинтересоваться такой старухой, как она. Эмили поклялась себе, что никогда больше не увидит их.