Джоди Пиколт - Жестокие игры Страница 17

При этой мысли Джилли улыбнулась. Отец встретился с дочерью взглядом и улыбнулся в ответ. Потом прикрыл телефонную трубку рукой.

— Еще минуточку, — прошептал он и подмигнул.

Иногда на Джиллиан находило: ей казалось, что она вот-вот взорвется, что она уже не вмещается в собственной коже, словно клокочущая внутри злость раздулась настолько, что сдавливает ей горло. Временами ей хотелось разбить кулаком окно, временами — реветь белугой. С друзьями такое обсуждать не будешь. А вдруг она одна «сдвинутая»? Вдруг только с ней такое творится? Пожалуй, она могла бы поделиться с мамой… но мамы у нее уже давно не было.

— Все! — торжественно произнес отец, вешая трубку.

Он обнял дочь за плечи. Джиллиан тут же оказалась в облаке запахов, которые помнила с детства, — дыма, корицы и тонких кубинских сигар. Она окунулась в этот аромат и от удовольствия закрыла глаза.

— Что скажешь, если мы пойдем прогуляться по заводу? Ты же знаешь, как тебя тут любят.

На самом деле он хотел похвастаться дочерью. Джилли всегда с уверенным видом шла вдоль конвейера, кивая рабочим, которые вежливо растягивали губы в улыбке, а сами — и не без основания! — думали о том, что. за неделю зарабатывают меньше, чем Джиллиан получает на карманные расходы.

Они вошли в производственный цех, и она тут же оглохла от шума.

— Сегодня делаем «Превенту»! — крикнул отец прямо ей в ухо. — Средство для экстренной контрацепции.

Он подвел ее к мужчине в наушниках.

— Здравствуй, Джимми! Помнишь мою дочь?

— Конечно. Привет, Джиллиан!

— Я на секундочку, дорогая, — сказал Амос и начал задавать мужчине вопросы об объемах продукции и темпах отгрузки.

Джиллиан смотрела, как подрагивающие части агрегата отмеряют активные компоненты — левоноргестрел и этинилэстрадиол. Машина, у которой она стояла, через узкую прорезь у горловины выплюнула только что сформованные таблетки. Отсчитала необходимое количество, которое позже будет запечатано в упаковку с защитой от детей.

Джиллиан понадобилось всего несколько секунд, чтобы опустить руку в сортировочный лоток и схватить несколько таблеток.

Она продолжала держать руки в карманах, пряча свои секреты поглубже, когда Амос обернулся.

— Заскучала?

Джиллиан улыбнулась отцу.

— Нет, — заверила она. — Еще нет.

Оглядываясь назад, Эдди отдавала себе отчет в том, что все могло оказаться еще ужаснее: отправиться на кладбище в полночь, когда в небе светит полная, словно залитая кровью луна! Но неожиданно ей стало наплевать, что она направляется на кладбище глубокой ночью, что за семь минувших лет она впервые идет на могилу дочери. Единственное, что она знала, когда решалась на этот важный шаг, — рядом есть дружеское плечо.

От земли поднимался пар, словно души умерших кишели у них под ногами.

— Я, когда учился в колледже, — сказал Джек, — часто занимался на кладбище.

Она не знала, чему больше удивилась: услышанному или тому, что Джек вообще заговорил.

— У вас не было библиотеки?

— Была. Но на кладбище спокойнее. Я брал книги, иногда и еду и…

— Еду? Какой ужас! Какой…

— Здесь? — спросил Джек, и Эдди поняла, что они стоят перед могилой Хло.

Последний раз, когда она ее видела, здесь была голая земля, усыпанная розами и венками от людей, которые не нашли слов, поэтому принесли цветы. Теперь здесь стояла могильная плита из белого мрамора. «Хло Пибоди, 1979–1989». Эдди повернулась к Джеку.

— Как ты думаешь, что происходит… после смерти?

Джек сунул руки в карманы куртки и молча пожал плечами.

— Раньше я надеялась, что если приходится распрощаться со старой жизнью, начинается новая.

Ответ Джека — фырканье — облачком повис между ними.

— Потом… после… я перестала надеяться. Не хотелось, чтобы Хло стала еще чьей-то доченькой. — Эдди осторожно отошла от прямоугольника вокруг могилки. — Но она должна где-то существовать, разве нет?

Джек откашлялся.

— Эскимосы считают, что звезды — это дыры в небе. И каждый раз, когда мы видим их свет, мы понимаем, что наши любимые счастливы.

Эдди увидела, как Джек достал из кармана два цветка и положил их на могилу. Яркие бутоны шнитт-лука, который Делайла выращивала на подоконнике, на фоне белой плиты напоминали густые фиолетовые пятна.

Над ними простиралось бескрайнее небо, усыпанное звездами.

— Надеюсь, что эскимосы, — сказала Эдди, по щекам которой струились слезы, — правы.

У Эдди дрожали руки, когда она провожала Джека до квартиры, где он жил с Роем. Чувствует ли он то же самое, когда их плечи соприкасаются? Заметил ли, что воздух вокруг них сгустился? Эти чувства были для нее в новинку. Казалось, что ей тесно в собственном теле. Неужели можно находиться рядом с мужчиной и не стремиться сбежать сломя голову?

Они достигли верхней ступеньки лестницы.

— Что ж, до завтра, — попрощался Джек, протягивая руку к двери.

— Подожди, — сказала Эдди и положила ладонь на его руку. Как она и ожидала, он замер. — Спасибо. За то, что пришел сегодня.

Джек кивнул и снова повернулся к двери.

— Я могу задать тебе один вопрос?

— Если о том, как утеплить входную дверь, то я…

— Не об этом, — оборвала его Эдди. — Я хотела спросить: может, поцелуешь меня?

И заметила в его глазах страх. Ему казалось, что от ее кожи, словно аромат духов, исходит мрачное предупреждение.

— Нет, — мягко ответил он.

Эдди задохнулась от стыда. Какая же она дура! Щеки ее стали пунцовыми. Она отступила.

— Я не стану тебя целовать, — добавил Джек, — но ты можешь поцеловать меня.

— Я? Могу?

У Эдди было странное ощущение, что он чувствует себя так же неловко, как и она.

— Хочешь?

— Нет, — ответила Эдди, приподнимаясь, чтобы губами коснуться его губ.

Джек изо всех сил сдерживался, чтобы не обнять ее. Он позволил Эдди изучить его приоткрытый рот, просунуть язык между его губами и прижаться к его языку. Он не шевельнулся, даже когда она положила руки ему на грудь, даже когда ее волосы защекотали ему шею, даже когда он понял, что от нее пахнет кофе и одиночеством.

«Это последнее, что ты мог сделать, — корил он себя, — ты плохо закончишь. Снова».

Но он вверил свою судьбу Эдди: поцелуй длился так долго, как она пожелала. Потом он вошел в квартиру, намереваясь забраться под одеяло и забыть последние десять минут своей жизни. Вспыхнул свет. В гостиной на диване в пижаме и халате сидел Рой.

— Обидишь мою дочь, — предостерег он, — и я убью тебя во сне!

— Я и пальцем к ней не прикоснулся.

— Вранье! Я видел, как вы целовались. Через замочную скважину.

— Вы подсматривали? Вы что — вуайерист?

— А ты кто? Жиголо? Нанимаешься на работу и спишь с хозяйкой, чтобы потом украсть у нее деньги и сбежать?

— Во-первых, это она наняла меня на работу. Во-вторых, если бы я был настолько глуп, чтобы совершить что-то подобное, то неужели вы думаете, что я не выбрал бы хозяйку ювелирного магазина или банкиршу?

— Эдди намного красивее всяких банкирш.

Джек снял куртку и со злостью швырнул ее на стул.

— Хотя вас это и не касается, но это Эдди меня поцеловала.

— Она… сама поцеловала?

— Не можете поверить?

Он направился в свою комнату.

На лице Роя появилась улыбка.

— Честно говоря, не могу.

Джордан вошел в помещение окружного суда первой инстанции в городе Кэрролл, огляделся, чтобы определить, где проходят слушания, и пробежал взглядом по грустным лицам свидетелей, сидящих в ожидании своей пятнадцатиминутной славы. В рубашке и свитере он чувствовал себя голым: он привык надевать костюм от Армани, когда принимал участие в рассмотрении дел.

Нельзя сказать, что он планировал на время завязать с юриспруденцией. Он просто хотел немного отдохнуть, а Сейлем-Фоллз казался прекрасным местечком для тех, кто утратил цель в жизни. У него были деньги, чтобы годик-другой почивать на лаврах, — после последних дел, которые он выиграл в Бейнбридже, Джордан чувствовал некую пустоту. Каждый допрос своего свидетеля и перекрестный допрос давался ему все сложнее, пока Джордан не понял, что с каждым новым подзащитным работа, словно лассо, затягивается на его шее.

А может быть, дело вовсе не в работе. Возможно, все дело в его отношениях с частным детективом.

Если бы десять лет назад кто-то сказал Джордану, что он снова захочет жениться, он бы только рассмеялся этому человеку в лицо. Если бы кто-то сказал, что избранница его отвергнет, он бы просто забился в истерике. Однако именно это проделала Селена. Прицельнее всего она попала в самого Джордана — обнажила человеческую слабость, о которой он не хотел знать.

Он направился в кабинет Берни Дэвидсона. Знакомство с секретарем суда никогда не помешает. В обязанности Дэвидсона входило составление графика слушаний, и подобное знакомство оказывается на пользу, если планируешь в марте отпуск на Бермудах. Более того, он был в курсе дел всех окружных судей, а это означало, что дела могли продвинуться намного быстрее, чем в обычном порядке: ходатайство попадало судье прямо в руки, а в плотный график можно было впихнуть слушание дела о выпуске под залог. Джордан постучал и, широко улыбаясь, вошел. Берни чуть со стула не свалился.