Александр Житинский - Государь всея Сети Страница 17

О юноше Кирилле позже. А сейчас немного о том, что поведал мне (под большим секретом) садовник этого имения Павел. Он тоже из технарей, кандидат наук, ему нет ещё сорока. Нанялся сюда вместе с женой, она работает поваром. Чтобы попасть на это место, ей пришлось закончить кулинарную школу.

Прежде всего он рассказал мне о погибшем хозяине. Это был его ровесник и школьный приятель Юрий Демидов. Собственно, весь персонал тем или иным образом связан с прошлой жизнью Демидова, новым знакомствам он абсолютно не доверял.

Демидов сколотил капитал на каких-то тёмных для меня (а возможно, не только для меня) финансовых проводках, связанных с чеченскими авизо. Я не знаю, что это такое, но помню, что шум был большой, а деньги громадные.

Якобы Демидов возил на собственных самолетах мешки наличных денег заграницу, а там вносил на счета в банках.

Конечно, при таких оборотах он не мог не нажить себе смертельных врагов, в том числе и среди чеченцев. Покушались на него три раза. При втором покушении десять лет назад погибла его жена, мать Кирилла. Чеченцы поклялись истребить всю семью. Демидов построил замок в поселке, обнес трёхметровой стеной, нанял охрану и поселил там любимого сына. Мачеха тоже большей частью жила здесь, а после смерти Юрия – безвыездно.

Им запрещалось выходить за пределы «периметра», как называлась граница участка, по которой проходила каменная стена. Впрочем, всей прислуге тоже запрещалось выходить за пределы участка весь год, кроме отпуска.

Кирилл безвыездно живет за этой стеной уже десять лет, с момента первого покушения на отца.

– Парень сказочно богат, – шёпотом доложил мне Павел.

– Почему он? Разве не Полина?

– Именно он.

И он совсем уж тихо, озираясь, рассказал, что Юрий Демидов, чувствуя себя живой мишенью, заранее написал завещание, согласно которому все его личные счета наследует Кирилл. Мало того, он завел счёт Кириллу в зарубежном банке и подарил ему платиновую кредитную карту с этого счета. Кирилл носит ее на шее в специальном маленьком кармашке из тонкой кожи.

Я, кстати, заметил этот кармашек, похожий на ладанку, рядом с крестиком на шее Кирилла.

Всё это было сделано, чтобы исключить любые неожиданности со стороны Полины, если вдруг произойдёт непоправимое. Таким образом, Юрий сам заложил мину под отношения мачехи и пасынка. Впрочем, внешне отношения их выглядят вполне корректно.

По слухам, размер депозитного вклада Кирилла таков, что на проценты от него может существовать всё это великолепие внутри периметра – с садом, площадками для гольфа и тенниса, бассейном, охраной и прислугой.

И персональным банкоматом, установленным в холле замка. Каждую неделю сотрудники банка приезжают на бронированном автомобиле начинять его купюрами, чтобы обеспечить наличностью жизнь внутри периметра.

Павел оценивал месячные расходы примерно в сто тысяч долларов.

– Но тогда вклад должен быть не меньше двадцати пяти – тридцати миллионов, – сказал я, немного знакомый с процентными ставками, благодаря моему богатому сыну.

Почему я, подходя к пенсии, должен считать чужие деньги? Деньги пацанов, которые не сделали ничего ни для общества, ни для науки, на для культуры?

Вопрос риторический.

9 июля 20… года

Соскучился я по своей Совести.

Преведение, где вы?

pre_vedenie

Я думала, Вы уже забыли обо мне. Я тут и внимательно слежу за Вашими похождениями.

Знаете, что мне показалось? Вы как бы иронизируете над большими деньгами Ваших новых работодателей, но за этим мне чудится, если не зависть, то легкая тоска по тому, чего у Вас нет и, наверное, не будет.

Не печальтесь. У Вас есть другое, чего нету у Демидовых. В этом мире всё справедливо.

18 июля 20… года

Меня посетил Давид Фельдман.

Он зашел как бы между прочим, в свободной рубашке и шортах, вид у него был вполне дачный. Сказал, что приехал в гости к друзьям всей семьей.

– …И вспомнил, что вы тут тоже обитаете… Решил навестить.

– Ну, проходите, – сказал я.

Мы расположились на открытой веранде, и Фельдман вынул из кармана плоскую бутылочку коньяка «Хенесси».

– Не возражаете?

Я принес бокалы, ни секунды не сомневаясь, что визит Фельдмана ко мне и был главной целью его появления в нашем поселке.

Мы выпили, последовал обмен ничего не значащими фразами о погоде и здоровье, потом Фельдман спросил:

– Алексей Данилович, вы подумали над моим предложением?

– Купить мою информационную систему вместе со мной?

– Ну типа того, – сказал Фельдман.

– Для начала я должен узнать – зачем? Что вы собираетесь с нею делать моими руками?

– А я не делаю из этого тайны. Я занимаюсь политтехнологиями. Картины, выставки – это для души, а деньги я зарабатываю другим путем…

Он задумался и пошевелил пухлыми губами, как бы что-то подсчитывая.

– …Ну, или примерно столько же. Не за горами выборы. С помощью ваших флешмобов можно творить чудеса.

– Но я декларировал неучастие в политике, – возразил я.

Фельдман отечески улыбнулся. Все-таки он чертовски приятен.

– Вы же знаете, что жить в обществе и быть свободным от общества – нельзя. Вас этому учили… Это можно делать настолько ненавязчиво, что никто и не заметит.

– Как?

– Ну вот так, например. Вы объявляете ваш вполне независимый и невинный детский флешмоб. Типа посадку огурцов на Поклонной горе. Только согласовываете место и время со мной. И когда ваши молодцы являются на Поклонку с рассадой огурцов, там уже стоят мои активисты с транспарантами и знаменами нашей партии и ждет телевидение. А дальше во всех газетах снимки многотысячной демонстрации на Поклонной горе в нашу поддержку.

– Ну, а потом? Снимки снимками, но я же не стану призывать участников системы голосовать за вашу партию, – заявил я.

– Смотря какая цена вопроса… – задумчиво сказал Фельдман, но тут же поправился. – Я вас и не призываю. Они проголосуют сами.

– Почему?

Фельдман опять ласково взглянул на меня, как на любимого несмышлёного ребенка.

– Потому что наши противники поднимут вой вокруг ЖЖ, обвинят меня во всех грехах и в подкупе интернет-сообщества. А поскольку фактически подкупа никакого не было, то интернет-сообщество обидится и действительно станет поддерживать нашу партию, хотя первоначально это не входило в его планы.

– Ну, допустим, – сказал я. – Какая же у вас партия?

– Вот об этом я как раз и думаю, – сказал Фельдман. – Выбор невелик, но он есть.

19 июля 20… года

Да, забыл сказать.

Когда Фельдман уходил, не добившись от меня четкого и недвусмысленного согласия, он как бы мимоходом обронил:

– Не тяните с этим вопросом. Времени у вас немного.

– А что меня торопит?

– Не что, а кто, – улыбнулся он. – Пока мне удаётся сдерживать силы правопорядка, чтобы они не занялись тем же расследованием, что и я. У меня есть рычаги… У меня пока получается выдавать ваши флешмобы за невинные забавы молодежи, а выстрел гранатомёта они перестали считать вашей акцией…

– Да он и не был нашей акцией! – воскликнул я.

– Расскажите это вашей бабушке. Только она, боюсь, будет в чине майора милиции. Или ФСБ… Ваш непосредственный вассал по имени Анжела… Продолжать?

– Достаточно, – хмуро проговорил я.

– Вот видите. И если они захотят, то придут к вам в гости в течение трех часов. И без коньяка.

И Фельдман рассмеялся, считая это удачной шуткой.

3 августа 20… года

Была жара, писать в ЖЖ лень. Да и событий немного.

Имение Демидовых начало загодя готовиться к празднованию восемнадцатилетия Кирилла, которое случится 10 сентября. Я тоже приглашён.

Сегодня наблюдал (совершенно случайно) сцену зарядки банкомата купюрами. Это походило на кормление бегемота в зоопарке.

После урока мы с Кириллом спустились вниз, в просторный холл, где стоит этот банкомат (название банка скрою во избежание), и увидели, что из подъехавшей бронированной желтой машины двое инкассаторов выносят два черных мешка. Точнее, нёс их один, а второй следовал за ним с автоматом.

Заслышав шум машины, сверху спустилась Полина.

– Кирилл, не отпускай Алексея Даниловича, я должна заплатить ему гонорар… И нам на мелкие расходы, надо послать Пантелеймона в город за продуктами, – говорила она, спускаясь.

Кирилл кивнул и сделал жест, означающий – подождите, мол, сейчас банкомат заработает.

Инкассатор с мешками между тем, подошедши к банкомату, открыл его, засунув ключик в замочную скважину, и распахнул, будто автомат, продающий «Кока-Колу». Обнажились вместительные пустые контейнеры, куда инкассатор стал вкладывать купюры.

Он доставал из мешка запечатанные пачки новеньких долларов, срывал с них полоски бумахи, охватывавшие пачку крест-накрест, и помещал в глубокое гнездо прямоугольной формы, размерами совпадавшее со стодолларовой купюрой. Быстро и ловко он сумел вложить в банкомат пятнадцать таких пачек.