Андрей Кивинов - Петербург - нуар. Рассказы Страница 17

После десятого удара она отбросила кнут в угол и сделала несколько упражнений, стараясь удержать тяжелое дыхание. Она раскраснелась, из-под растрепанных волос блестели глаза с расширенными зрачками.

— Любопытный способ казни расхитителей государственной казны придумал Иван Грозный, — сказала Злата, переведя дух. — Тебе, Толя, как человеку власти со швейцарским счетом это должно быть интересно. Царь подвесил казнокрада вниз головой, привел его родных и заставил смотреть, как отца семейства пилили пополам обыкновенной веревкой. Это длилось долго, очень долго…

Она рассмеялась, убирая с влажного лба несколько огненных прядей.

— Еще один предмет нашей экспозиции называется просто и неярко — «груша». — Злата подошла к следующей витрине. — Но иногда одно упоминание груши палачом приводило в трепет молчаливых героев. Обрати внимание — существовали груши для введения в рот, анальное отверстие, были вагинальные груши. Человек, как известно, отличается от животного абстрактным мышлением и способностью творить.

Она приблизилась к Анатолию, поигрывая устройством, похожим на металлического жука, брюхо которого украшал большой металлический винт.

Справка: при введении в естественное отверстие человека груша раскрывается с помощью винтового механизма — в тебе словно распускается железный цветок с лепестками-лезвиями. Внутренние органы лопаются, как воздушные шарики. А знаешь, кто были первыми претендентами на анальную грушу? Любители мальчиков… — Она возвысила голос, снова обращаясь к молчаливым манекенам: — И кто бы мог подумать, уважаемые господа, что этот образцовый семьянин, отец двоих детей, между прочим без пяти минут законотворец… стыдно, Толик, так тщательно скрывать от электората свою любовь к мальчиковым попкам…

Он закрыл глаза.

«Эта ведьма откуда-то знает про меня все. Все… Она безумна, реально долбанутая и, значит, способна… на все… Но за что?! Что я ей сделал?! Что?!»

Смертная тоска сделала ватными руки и ноги. Анатолий несколько раз дернулся на полу и затих. Груша легла рядом с ним.

— Прелюбодеяние — смертный грех… — пропела ведьма, — но смерть от груши приходит иногда слишком быстро. Поэтому фрукты оставим на сладкое.

Она повозилась у другой витрины, затем подошла к Анатолию и брезгливо тронула носком туфли маленький съеженный член. В ее руке тускло блестел клинок, похожий на столовый ножик.

— Супружеская измена, Толя, каралась безжалостно — несмотря на регалии подсудимого. А ты еще, я слышала, до госслужбы девочками барыжил? Так вот, сутенеров ждало то же самое. Понимаешь, о чем я? Обыкновенная кастрация. Справка: как показали вскрытия трупов евнухов, половой член кастрата мал и недоразвит. Волосы на теле скудны, на конечностях и у заднего прохода отсутствуют. В подмышечных впадинах и на половых органах волос почти нет. — Она вдруг подмигнула. — Но если бы за тебя взялись пораньше, кастрация помогла бы сохранить твою пышную шевелюру — волосы на голове евнухов растут прекрасно. Но теперь, увы, слишком поздно…

Нож звякнул рядом с металлической грушей. Анатолий тихо заскулил, медленно покачивая головой.

— Я устала, — доверительно сказала она, возложив руку на его большую голову, — но мы с тобой скоро закончим. Чем бы ты хотел завершить нашу наглядную экскурсию после ее практической части с апробацией груши и еще парочки вещей? Кол? Петля? Топор? Прости, топоры здесь бутафорские, потому в нашем распоряжении всего два варианта… Хотя, погоди… У меня появилась идея, как нам все совместить! Начнем с колосажания. Смотри, что у меня есть! Чем не колышек?

Кандидат в депутаты с ужасом увидел в ее пальцах толстый черный «дилдо». Злата неторопливо извлекла тюбик с лубрикантом и выдавила щедрую струю на пластик.

— У тебя появился реальный шанс узнать, что же испытывают гаванские шлюхи на своей неблагодарной работе… Не дергайся, прошу… Ты мне мешаешь… Вот так…

Из-под окровавленного скотча вырвался глухой поросячий визг.

— Алло, Стас? Дело сделано. Там, где условились. Да, он почти дохлый валяется. Смерть обещанную поджидает. Да. Собирай своих продажных писак, телевизоров, зевак каких-нибудь и рвите на место происшествия. Дубликат ключа у тебя. Бабки как договорились.

Она выключила сотовый, вытащила аккумулятор и сим-карту. Заперла дверь музея. Подставила лицо холодному ночному ветру и быстро нырнула в темные дворы.

Заказ выполнен: минус один. Был кандидат — и весь вышел. Неплохой спектакль получился — этот урод теперь будет грешить на левый фронт. Сработано четко, жаль, правда, подкупленного сторожа музея. Но с другой стороны, незачем продаваться с потрохами за ящик водки, дешевка… А этот теперь искать будет. Ветра в поле, ха! Меня вычислить сложно — я никогда не повторяюсь. Никогда. Запомните это, мои хорошие. Бывшие и будущие. Кандидаты…

Она вышла на маленькую площадь у любимой церкви отца Родиона Раскольникова. Остановилась, глядя на застывшие над землей черные ядра куполов. Кресты царапали низкие ночные облака, неслышно скользившие по темному небу. Она закрыла глаза и прислушалась — как в детстве, когда казалось, что там, на небе, кто-то ходит. Нужно лишь зажмуриться, замереть — и услышишь шаги…

На небе было тихо. Она усмехнулась и открыла глаза. Из города нужно двигать прямо сейчас. На полученные бабки можно джусовать целых полгода — до новых выборов.

Где-нибудь на Дальнем Востоке. Или в Костроме. Я мечтала путешествовать всю свою нищую жизнь — до. О чем я мечтаю после? Да пошли вы к черту.

Справка: каждый зарабатывает, как может.

Работа должна доставлять удовольствие.

Часть II

ВОДЯНАЯ МОГИЛА

Наталья Курчатова

Ксения Венглинская

ОСЛИНАЯ ШКУРА

…История эта началась тогда, когда Колян, что жил в красном кирпичном доме под самым Вантовым мостом, узнал о том, что белокурая бродяжка у метро «Рыбацкое», где тусуются в основном безработные чурки, цыгане и барыги, — его родная дочь Шура.

Колян, если кто не знает, в молодости был королем районной голытьбы. Потом какими-то правдами-неправдами, через наследство или прихватом, стал он хозяином небольшого строения на самом берегу Невы, там, где она, еще не стесненная гранитными набережными, свободно течет меж берегов, заросших сорным ивняком, тополями и горами пивных банок, оставшихся от вольных пикников местного пролетариата. Когда-то на этом месте стояло село Рыбацкое, жителям которого дарована была императрицей Екатериной Великой благодарственная стела — за то, что добровольно дали рекрутов в один из шведских походов. Весь район так и называется до сих пор — Рыбацкое.

Красный домик Коляна — одно из немногих строений, уцелевших на берегу во время возведения нового Вантового моста. В отличие от старых мостов, просвет его таков, что позволяет проходить речным судам, поэтому Вантовый никогда не разводится. Также он соединен развязками с кольцевой автодорогой и проспектом Обуховской Обороны и представляет собой основу целой транспортной системы. И еще — он очень красив на рассвете, когда с востока, со стороны Ладожского озера-моря, плывут пушистые персиковые облака; да и когда не плывут — тоже ничего.

Красный кирпичный домик Коляна, прилепившийся на береговом склоне, до сих пор смотрит в гибкое, пружинящее под транспортным потоком брюхо Вантового моста, а также одним из первых в городе встречает баржи, идущие в залив с Ладоги, летним вечером выстраивающиеся в очередь на проход по реке.

С тех пор как увидел Шуру среди чумазых таджиков и цыганят, Колян, считай, заболел. Дело в том, что жену свою (да и была ли она ему женой? Вряд ли!) Колян не видел уже много лет и с полным основанием считал умершей. Скорее всего, так оно и было — так, да не совсем. Коля с Настей сошлись еще в отрочестве — ей было едва пятнадцать, ему оставалось полгода до армии. По молодой дурости Настя вскоре залетела; мать ее и бабка гнали его с порога, про ребенка сказали — изведут. Вскоре после этого Колян пошел по призыву, и вот ведь везение — на войну не попал, но служил в ЮФО, с теми же черными, которых бивал на раёне. Ну, тут уж и ему досталось, огреб по не балуйся, вернулся, считай, инвалидом, с усохшей левой, потому как гнуться под дагов не хотел.

Вернулся — справился о Насте, конечно. Кореша сказали, что после того, как забрали его, она вскоре заторчала и сгорела в героиновом бреду. Погибла от передоза. Сдохла в канаве. Мыкалась по хатам, под любого ложилась за дозу. Обычная сказка в этих краях.

Колян горевал недолго — чего там, бабы будут еще, а жить как-то надо. Шоферил, в бригаде шестерил, много чего испробовал, и вот к тридцати годам оказался владельцем небольшого краснокирпичного домика и своего бизнеса.