Алексей Качалов - Ампутация Души Страница 17

Тем временем в келье архиепископа разговор подходил к концу.

— Отец Василий опять жалуется, что отец Александр повадился на его территорию.

— Ну это ты сам реши, — оборвал Григория архиепископ. — Что еще?

— Ну и последнее, — Григорий сделал многозначительную мину и лукаво проговорил, — За дверью аудиенции с вами дожидается один монашек. Должно быть, тот самый.

Недовольство пропало с лица архиепископа. В глазах заблестел огонек.

— Ну, каков он?

— Смазливый, — со знанием дела произнес Григорий.

— Ну что же он там бедный мается? Давай его сюда. А сам — вон.

— Еще один вопрос. Только один: наши друзья просят разрешение на видеосъемку в монастыре. За антураж обещают…

— Что?! Опять с бабами? На один скандал уж нарвались…

— Никаких баб, никаких детей. Чисто мужской чин, причем все свои.

— Ну, коли без посторонних… Первую копию — мне.

— Ну разумеется.

— Иди с миром. Да пошел же!

Григорий приоткрыл дверь.

— Ну что же ты, заходи, не бойся, — прошептал он на ухо переодетому Деснину.

— Брысь! — гикнул на Григория архиепископ.

Григорий тут же шмыгнул в дверь, успев при этом втолкнуть Деснина в келью.

Перед Десниным стоял довольно респектабельный даже в рясе средних лет мужчина. Особенно бросалась в глаза ухоженная кожа лица архиепископа, прямо как у женщины. К тому же от архиерея исходил тонкий запах французского парфюма.

— Ну что же ты стоишь? — слащавым голосом заговорил архиепископ. — Целуй ручку-то батюшке, целуй.

Деснин подошел ближе, наклонился и поцеловал руку архиепископа с пухлыми пальчиками и массивным золотым перстнем на одном из них.

После этой процедуры наступило неловкое замешательство.

— Ваше Высокопреосвященство, — наконец выпалил Деснин.

— Знаю, знаю, — оборвал его все тем же слащавым тоном архиепископ. — Брат мой желает, так сказать, продвинуться по служебной лестнице? Ах, как гладко выбрит! — архиепископ провел рукою по щеке Деснина. — Что за прелесть! Обожаю гладко выбритых молодых людей. С такой мордашкой ты достигнешь больших высот.

— Ваше святейшество…

— Потом, потом. Все вопросы потом. Все будет. Моя личная протекция. Ну что же ты? Снимай, снимай ряску-то. Стесняешься? Обожаю стеснительных. Ну тогда я сам тебе помогу.

С этими словами архиепископ к величайшему ужасу Деснина полез своими пухлыми пальчиками ему под рясу.

— Да вы что! — вскричал Деснин, с отвращением отталкивая от себя архиепископа. Но тот не унимался. Напротив, поведение Деснина его только возбуждало.

— Ах ты, пидор! — вскричал Деснин, врезал ладонью архиепископу в лоб и вихрем, круша все на своем пути, выбежал вон из кельи.

Он так и бежал до самых ворот, а монахи провожали его лукавым взглядом.

Лишь оказавшись в небольшой рощице, которая постепенно начинала превращаться в кладбище, так как все хотели быть похоронены поближе к монастырским стенам, Деснин остановился и перевел дух.

«Хорош архиепископ! — неслись в голове мысли, — Педрило! А этот Григорий… Как он на меня зыркнул… Этакий упырь и убить может».

Только сейчас Деснин заметил, что он по-прежнему в рясе. «Тьфу, ты!» — выругался он и стал с омерзением срывать ее с себя.

Визит к архиепископу почему-то окончательно утвердил Деснина в подозрении, что Никодим был убит. «925-46-90» — вертелся в голове номер телефона, который дал ему Вован.

«Ладно, — решил Деснин. — Придется обращаться к братве. Если насчет Никодима ничего не узнаю, так хотя бы насчет Пафнутия тему пробью. Чего у него там за крыша такая и можно ли ее убрать. Хм, Скипидарыч, Скипидарыч. Тут, пожалуй, никакое заявление не поможет».

Глава III

Три инстанции

К вечеру Деснин сидел за стойкой в одном из ночных московских клубов с телефонной трубкой в руке. Вован не отвечал, и он пока решил выяснить по обратному адресу на письме, которое дал ему Скипидарыч, номер телефона Андрея из Москвы. На сцене одна за другой сменялись какие-то полупопсовые группы, по звуку ничем друг от друга не отличающиеся. Впрочем, обдолбанной молодежи было все равно — лишь бы в мозгах что-то стучало. Но вот первые аккорды очередной композиции привлекли внимание Деснина. «Хоть что-то путное», — подумал он и прислушался. Вокалист объявил название: «Армагеддон» и зазвучала медленная, заунывная музыка, монотонный несбивающийся ритм которой впечатывал в мозг странноватый текст:

Я генерал,В моей армии две фаланги:Левая — чёрт, правая — ангел.Я командир, я командую ими:В бой идёт чёрт — мы победили.В бой идёт ангел — значит перемирье.Вчера был бой, бойцов перепили.Я остался сам себе командиром.Я командир, я воюю с собою:В этой войне не бывает героев,Кто победит — тот проиграет,Кто проиграет — тот победит.

В этот момент на передний план вышел соло-гитарист. «Ну это надолго», — подумал Деснин и решил, пока идёт проигрыш, набрать номер, который ему указали в справочной. В трубке послышался детский голос.

— Отца позови, — попросил Деснин.

— Алло, — послышался в трубке мужской голос.

— Андрей?

— Да. А кто спрашивает?

— Ну, меня-то ты вряд ли знаешь. Я звоню насчёт одного нашего общего знакомого. Отец Никодим — помнишь такого?

— А что с ним?

— Сгорел.

— Что?!

— Да, нет больше Никодима. Но это еще не все: есть подозрение, что он сгорел неслучайно.

— Слушай, браток, кончай дурочку валять. Кому мог старик понадобиться?

— Это я и хочу выяснить.

— Ты всё это серьёзно?

— Да, чёрт возьми! Я тебе чего и позвонить-то решил: засветился там какой-то Санька Мокрый. Не слыхал про такого?

— Знаешь, браток, я со всем этим уже лет восемь, как завязал.

— Вот и я хотел, — грустно произнёс Деснин. — Да видно, не судьба. Ну ладно. Я думал, может, чем поможешь.

— Постой. А ты меня, вообще, как нашёл?

— Да по письму твоему. Не дошло оно до Никодима. Хорошо пишешь.

— Хм. Да. Должник я перед Никодимом. Если б не он… помог он мне очень…

— Вот теперь ты помоги.

— Да я ж тебе русским языком говорю: завязал… Понимаешь, сейчас всё так изменилось… А потом, что за бред такой? Не верю я, что Никодима убить могли. Просто сгорел…

— Ладно, все. Живи, — оборвал его Деснин и бросил трубку.

Тем временем гитарист на сцене закончил своё бесконечное соло. Вокалист пошел в зал, продолжая песню:

Триумфальная арка — то врата ада.Осиновый крест — то в рай въезд.«Вход со двора»,«Посторонним вход воспрещён»,«Только для служащих» и для их жён,Для их детей, для их блядей, хэй!

«925-46-90» — набрал Деснин номер телефона.

— А, Колян, привет! — наконец-то раздался в трубке голос Вована. — Черт. У меня щас дельце… Ты откуда звонишь? Глянь-ка номер. Угу. Жди. Перезвоню. Кое-что я для тебя нарыл.

В этот момент вокалист подошёл к Деснину почти вплотную и, уставившись на него полубезумным взглядом, продолжал перечисление вывесок:

«Компостируйте талоны»,«Оплакивайте свой проезд»,«Водитель является контролёром»,Водитель едет на красный свет!

Пропев эти слова, вокалист направился к сцене. До этого спокойная музыка слилась вдруг в сплошную какофонию, чем-то схожую с тем ревом, что чувствовал в себе Деснин, а вокалист орал в микрофон:

«Осторожно. Двери закрываются»Осторожно, ох не спеша.«Следующая остановка…Тот свет. Тот свет,А этого нет. Нет, нет, нет, нет…

В ушах Деснина всё ещё стоял гул музыки, когда раздался звонок. Это был Вован.

— Короче, — заговорил он, — Мокрый твой и в самом деле два года как покойник, но…

— Но что?

— Видели его недавно. Я сам не врубаюсь — вурдалак он, что ли. Хотя… Есть вариант, что его просто стерли, а теперь работает он… Вот только на кого? Сечешь, Колян, если так, то что-то здесь совсем круто. Мой тебе совет — не лезь в это дело.

— Хорош пугать. Где его видели?

— Блин, Колян, я ж тебе же русским языком базарю: все серьезно. Дело — бесполезняк. Ну найдешь ты этого Мокрого, грохнешь, а что толку — он всего лишь киллер, а заказчика вычислить нереально, сам знаешь.

— Ну это уж мои проблемы. Хотя… Пушку можешь организовать?

— Тебе ж говорят: гиблое это дело. Лучше туда вообще не соваться.

— Ты мне адрес дашь или нет?

— Лады, если тебе так жить надоело… Это не по телефону. Короче, подваливай завтра с утреца…э-э-э. Метро. Переход на станцию…ская. Знаешь, да? Вот там киоск с часами. К нему, короче. Пушку я тебе организую — это не проблема. И будем считать, что должок я тебе отдал, но дальше уж извиняй — кончать жизнь самоубийством я никогда не собирался.