Абдуррахман аш-Шаркави - 19 египетских рассказов Страница 17

МУХАММЕД САИД АЛЬ-АРЬЯН

Солдат народной армии

Перевод Р. Айтуганова

Юноша слушал молча. Различные чувства боролись в нем. Когда его глаза встречались с заплаканными глазами Бадрии, он почти готов был отказаться от своего решения. Раджих чувствовал, как она крепко сжимает его руку, словно боится, что он пойдет навстречу смерти, не сказав прощального слова!

Из-за крон финиковых пальм выглянула луна, и ее серебристый свет упал на лица юноши и девушки, сидевших неподалеку от становища своего племени.

Вокруг царила такая тишина, что слышно было, как бьются их сердца. Но напоминание о гибели родных вернуло Раджиху силы и укрепило его решимость. Он отстранил руку своей подруги и встал.

— Пролитая кровь моих родных, Бадрия, кровь твоего отца и честь родины… все это зовет меня, — твердо возразил Раджих. — Я поклялся отомстить или умереть, и я отомщу или умру. Тогда я буду достоин наших отцов, так как я пролью свою кровь за мой народ, за мою родину…

И он с винтовкой на плече медленно двинулся в сторону песчаной пустыни, освещенной лунным светом. Раджих не обернулся, чтобы попрощаться с любимой девушкой, для которой он был дороже всего на свете, и пошел на зов родины.

Это произошло десятки лет назад, когда итальянская армия начала наступление из укрепленного района на побережье Барка, где она стояла несколько лет. Итальянцы пытались распространить господство Италии на юг, как они распространили его на север, чтобы восстановить в пустыне Римскую империю и воздвигнуть ей трон из пальмовых ветвей в тени оливковых деревьев…

В борьбу вступили две силы. Одна сторона владела железом и огнем, в руках у нее были меч и золото. А другая — веровала в право каждого созданного аллахом народа вести честную жизнь на земле, на которой аллах взрастил этот народ, его отцов и дедов из поколения в поколение, из века в век…

И вот эти силы столкнулись. Началась битва, и полилась кровь. Черный дым тучей висел над головами сражающихся. Смерть косила людей. Девушка потеряла отца и дядю. У юноши тоже погибли отец и дядя. Они остались одни среди развалин, и тогда Раджих дал клятву отомстить…

Вторгшимся завоевателям казалось, что они одержали победу и установили свое господство. Но они были далеки от победы. Волнения бедуинов не прекращались ни на один день. В их сердцах горел огонь ненависти к врагу, который то вспыхивал, то затухал, но никогда не угасал совсем.

Раджих командовал небольшим отрядом, который укрылся в пещере у проезжей дороги. Здесь он выставил засаду и установил наблюдение. Кто бы ни проезжал по этой дороге, будь это друг или враг, Раджих выходил к нему навстречу, объяснял, кто он такой и какая у него цель, и предлагал вступить в отряд…

Раджих стал опасен для противника. Его власть усилилась, отряд численно рос и становился могучим. К нему шли свободолюбивые сыны бедуинов — дети пустыни, чтобы бороться за начатое им дело. Они вручили Раджиху знамя и избрали его своим предводителем. Враг находился в большом затруднении. Он не знал дороги к лагерю отряда и не мог уничтожить его, несмотря на превосходство в численности, силе и вооружении.

Весть о Раджихе дошла до Бадрии. Обратив взоры к небу, с трепетом и надеждой она молила аллаха.

Враг в поисках отряда бросил свои соединения к пещерам. Шли итальянские танки, разрушая дома и сметая палатки; самолеты сеяли смерть и огонь; вражеские войска окружали и блокировали деревни, занимали дороги. Отряд был обнаружен. На рассвете завязался бой. Произошло неизбежное. Враг беспощадно убивал и уничтожал. Он достиг своей цели — маленькая героическая армия была разбита… Трупы ее бойцов устлали землю… Возвращались самолеты победителей. Пролетая над покоренными деревнями, они сбрасывали тела погибших в борьбе сынов народа.

Весь народ оделся в траур. Бадрия носила траур по своему любимому, как до этого она носила траур по отцу и дяде…

Несколько лет тому назад я увидел Бадрию в палатке на восточной окраине Александрии, примыкающей к пустыне.

Я проводил там лето. Ее палатка находилась недалеко от моего дома, так что Бадрия ходила мимо меня и я каждый день видел, как она отправляется на базар или по другим делам и возвращается обратно…

Бадрия принадлежала к тем арабам беженцам, которые прибыли из Барки и разбили здесь свои палатки. Я ничего не знал о ее прошлом, и никто не рассказывал мне о ней, но ее вид вызывал во мне странное любопытство. Едва, бывало, я увижу Бадрию издали, как мои глаза начинают следить за ней до тех пор, пока она не скроется, а в голове рождаются всякие мысли и вопросы.

В бедуинской одежде, с задумчивым взглядом и всегда грустной улыбкой на губах, она была похожа на безмолвное изваяние, воплощающее одиночество, отчаяние и отрешенность. Стоило кому-нибудь ее увидеть, как этот человек благоговейно умолкал. Она была очень красива, ее задумчивые глаза были полны очарования, непорочность светилась в ее глазах. Хотя ей уже минуло сорок лет, она была нежна, как ребенок…

Несколько лет подряд я проводил лето на этом побережье и привык видеть Бадрию. Я даже искал ее, когда она не показывалась. Затем я узнал об ее прошлом. И глубокая жалость и преклонение перед ее верностью овладели мной.

Прошли годы с той ночи, когда Раджих расстался с любимой и ушел по зову долга, чтобы отомстить за своего и ее отца, отстоять родину, но Бадрия осталась такой, словно она только что виделась с любимым. Настали другие времена, она покинула родину, но осталась верна памяти своего Раджиха.

Бадрия вынуждена была покинуть свою страну вместе с родными и соплеменниками. Но сердце ее осталось там, где она стояла в последний раз, провожая глазами любимого. Когда до Бадрии дошла страшная весть о поражении отряда, она потеряла всякую надежду встретить Раджиха и жила лишь памятью о нем. Она дала обещание быть верной ему, не вышла замуж и носила траур. Бадрия потеряла своего возлюбленного, но не утратила свежести чувств молодости!

Бадрия лежала в постели в тот вечер 1940 года, когда раздались тревожные гудки, извещавшие о первом наступлении итальянцев на Александрию и призывавшие жителей готовиться к защите города…

Настало утро. Половина жителей покинула город, спасаясь бегством от смерти. Бадрия, собрав необходимые вещи, бежала вместе со всеми.

Да сжалится аллах над несчастной за те преследования, которым подвергалась она! Бадрия устала от ходьбы и села отдохнуть у дороги. Мимо шли войска. Она всматривалась в ряды бойцов…

Это были не египетские войска, но и не английские. Это были отряды бедуинов пустыни, которые составили армию. На бойцах были значки действующей армии…

Вдруг Бадрия увидела Раджиха и закричала. Но ее голос затерялся в шуме движущейся толпы. Бадрия побежала вслед за войсками и продолжала звать. Идущие по дороге люди растоптали брошенные ею вещи. Но ее зова никто не услышал, словно она звала того, кто канул в Лету, а теперь десятки лет прожитой жизни отделяли ее от него.

Несчастная и растерянная, Бадрия пошла куда глаза глядят. Она почти ничего не видела и не слышала. Не было у нее ни цели, к которой она стремилась, ни пристанища, где можно было бы приклонить голову. Наконец Бадрия выбилась из сил и в изнеможении упала на дорогу. Она лежала без чувств и движения, не проявляя признаков жизни. С трудом она пошевелилась и пришла в сознание.

Перед глазами Бадрии вставало ее прошлое день за днем. Она посмотрела вокруг и пустилась бежать…

Долго бродила Бадрия в поисках Раджиха. Наконец в палатке офицера, командовавшего отрядом бедуинов-добровольцев, встретились мужчина и женщина, которые не виделись десятки лет. Женщине было лет сорок. Черная шаль закрывала ее лицо, на ней была заплатанная одежда, но улыбка играла на ее губах, которые уже давно разучились смеяться. Мужчина был седой, с морщинами на лице и шрамом от раны на лбу. Он был в военной форме. Большая бедуинская феска с кисточкой была надвинута ему на уши…

Женщина нежно произнесла:

— Раджих!

Она вся сияла, щеки ее горели.

Мужчина сказал:

— Я не надеялся встретить тебя вновь, Бадрия!

Он глубоко вздохнул и склонил голову, пытаясь скрыть набежавшую слезу. Командир отряда сидел за столом в глубине палатки, с радостной улыбкой прислушиваясь к их разговору.

Бадрия снова повторила имя своего любимого:

— Раджих!

Улыбаясь, он погладил ее по плечу и сказал:

— Теперь ты ничего не бойся, Бадрия. Мы больше не расстанемся надолго. Наступил день, моя дорогая, которого я так давно жду, чтобы кровью смыть кровь. Я отомщу.

Тогда мы вернемся на свою родину, которую вынуждены были покинуть, и настанет…