Аля Аль-Асуани - Чикаго Страница 18

— Когда ты спустишься на землю? Мы не можем победить из-за отсталости, бедности и деспотизма. Как мы можем их победить, когда мы не в состоянии производить простейшие световые микроскопы? Мы выпрашиваем все у заграницы, даже оружие для собственной защиты. И проблема не в таких, как я, а в таких, как ты. Абдель Насер[14] тоже жил мечтами, пока не привел страну к краху.

Между ними завязался отчаянный спор, они заговорили на повышенных тонах, от злости она вскочила, стала собирать книги, но они упали на землю и рассыпались. В этот момент ее мягкие черные волосы упали ей на лицо, и его неожиданно сильно потянуло к ней. Ему захотелось обнять ее и поцеловать. Он уже было попытался приблизиться, но она остановила его рукой и произнесла слова, ставшие пророческими:

— Больше ты меня не увидишь!

— Зейнаб!

— Как жаль, что ты оказался трусом!

Какая ужасная головная боль! Она начинается сверху и спускается ниже, разъедая мозг, как армия муравьев. Он спит сейчас, или все это происходит на самом деле? От вспышки он пришел в себя и обнаружил, что полулежит-полусидит в глубоком кресле в кабинете психотерапевта. Играла легкая музыка, из-за спины лился тусклый свет. Доктор сидел рядом с ним и подробно записывал все сказанное. Что он здесь делает? Зачем было сюда приходить? Может ли этот человек изменить его жизнь? Бесполезно. Он хорошо знает молодых людей такого типа. Сынки высшего среднего класса, которые учились на деньги родителей, а по окончании учебы их ждало теплое место наверху американского общества. Они всегда были самыми плохими студентами из всех, кто у него учился. Невежество, лень и высокомерие. Этот — один из них: спортивная фигура, цветущий внешний вид, бессмысленный взгляд. Что этот мальчишка знает о жизни? Когда он испытал свою самую сильную боль? На соревнованиях по сквошу? Доктор улыбнулся неестественной профессиональной улыбкой и сказал, держа в руках ручку так, будто работал на камеру:

— Расскажите больше о вашей любимой, о Зейнаб.

— Но это все.

— Я прошу вас помочь мне, чтобы я смог помочь вам.

— Я делаю все, что в моих силах.

Уставившись в бумаги перед собой, доктор спросил:

— Как вы познакомились со своей американской женой Крис?

— Случайно.

— Где?

— В баре.

— В каком баре?

— А это важно?

— Очень.

— Мы познакомились в баре для холостяков.

— Кем она работала?

— Мелкая служащая в магазине.

— Не обижайтесь на мои слова. Откровенность — основа вашего лечения. Скажите, вы женились на Крис ради гражданства?

— Нет. Я любил ее.

— Она была замужем?

— Разведена.

Доктор замолчал. Записав несколько слов, он вдруг бросил на Салаха странный взгляд:

— Салах… Я вижу вашу историю так: вы хотели получить американское гражданство, зашли в бар для холостяков, подцепили несчастную женщину, мелкую служащую, разведенную и одинокую… и подчинили ее себе сексуально, чтобы она вышла за вас замуж и оформила вам документы.

— Я не потерплю! — закричал Салах, начиная задыхаться от гнева.

Но доктор, не слушая его, продолжал:

— Честная и разумная сделка! Врач, цветной, арабского происхождения предоставляет свой дом и имя небогатой белой американке и получает взамен паспорт Соединенных Штатов!

Салах поднялся:

— Если вы еще раз скажете подобную наглость, я откажусь от лечения.

Доктор улыбнулся, словно снимая маску, и сказал извиняющимся тоном:

— Прошу меня простить. Мне нужно было кое в чем убедиться.

Он опять вернулся к своим записям и спросил:

— Вы говорили, что страдаете сексуальным расстройством. Как давно?

— Месяца три. Или чуть больше.

— Вы теряли мужскую силу постепенно, или это произошло внезапно?

— Внезапно.

— Скажите, что вы испытываете перед сексом с женой?

— Все идет нормально, но желание внезапно пропадает.

— Почему это происходит?

— Если бы я знал, меня бы здесь не было.

— Опишите, как меняются ваши чувства.

— За страстью не видны детали. У меня же, когда я вижу детали, пропадает влечение.

— Не понимаю, приведите примеры.

— Когда вы голодны, то не замечаете свисающие с тарелки кольца лука. Вы заметите их, когда насытитесь. Если же вы увидите их до еды, то потеряете аппетит. Вы меня понимаете?

Доктор кивнул головой, делая знак не останавливаться.

— Когда вы страстно желаете женщину, вы не замечаете незначительных деталей. Только после секса с ней вы обратите внимание, к примеру, на грязные ногти, или что один палец у нее короче других, или что спина у нее вся в родимых пятнах. Но если вы заметите это до секса, желание пропадет. Именно так и происходит у меня с женой. Когда я приближаюсь к ней, то отчетливо вижу все недостатки, начинаю думать и теряю интерес.

— Это нам очень поможет, — пробормотал доктор, не забыв про профессиональную улыбку. Он открыл ящик стола и сказал уверенно, вручая ему упаковку лекарств:

— Одна таблетка за завтраком в течение недели.

Затем он взял другое лекарство, лежащее перед ним:

— Эти — по таблетке за полчаса до полового акта.

Разве можно всеми этими пилюлями исправить шестьдесят лет жизни? Все происходящее кажется такой чушью! Как может этот мальчишка быть таким самоуверенным? Да пошел ты со своими таблетками! Что ты знаешь о настоящей жизни? Встал, чтобы проводить меня до дверей со всем радушием и уважением. Просто исполняет по пунктам все, чему его учили на факультете, раздел «Как обращаться с пациентами».

Врач взял его за руку и медленно произнес:

— Доктор Салах… В вашем положении больные обычно пытаются уклониться от лечения, вымещая свою злость на враче. Я думаю, что вы будете разумнее. Верьте, я хочу помочь вам. Сожалею, если мои слова пришлись вам не по душе… Увидимся на следующей неделе в это же время.

На кафедре гистологии мне дали небольшой кабинет и попросили сделать табличку с моим именем, чтобы повесить ее при входе. Спустившись на цокольный этаж, я нашел ответственного за это старого американца. Он встретил меня дружелюбно и попросил написать имя на клочке бумаги. Затем сказал, не поднимая головы от таблички, над которой работал:

— Зайди после обеда.

Я удивился — до обеда оставался всего час.

В назначенное время я зашел к нему, и он показал рукой:

— Возьми вон там.

Я нашел табличку со своим именем, аккуратно вписанным в рамку, взял ее и застыл в нерешительности.

— И что теперь?

— Бери.

— Мне не нужно расписаться за получение?

— А разве она не твоя?

— Ну да…

— Кому она нужна, кроме тебя?

Я кивнул и поблагодарил его. Уже в лифте я посмеялся над собой — надо избавляться от египетского бюрократического наследия, которое я впитал с молоком матери. Этот простой американский служащий преподал мне урок: не нужно расписываться за получение того, на чем стоит мое имя.

День прошел тихо, после обеда я просматривал учебную программу кафедры, как вдруг появился Данана. Он ворвался в комнату с возгласом:

— С благополучным прибытием, Наги!

Я встал и пожал ему руку. Помня совет доктора Салаха, я старался быть с ним любезным. Мы обменялись общими фразами. Вдруг он толкнул меня в плечо и сказал приказным тоном:

— Пошли со мной.

Он повел меня по коридорам кафедры. Мы вошли в комнату, где было множество полок с бумагами и блокнотами разных форм и цветов.

— Возьми бумагу, блокноты, ручки — какие хочешь, — сказал он мне.

Я взял несколько блокнотов и ручек с разными чернилами.

— Вся эта канцелярия для кафедры, бери еще, — улыбнулся он. — Все бесплатно. За счет заведения!

— Спасибо. Я взял, что мне нужно.

Когда мы шли по коридору обратно, он сказал:

— Все египтяне, живущие в Чикаго, многим мне обязаны. Я всегда был рядом в трудную минуту, но мало кто помнит добро!

Услышанное меня не удивило, и я предпочел промолчать. Когда мы подошли к двери моего кабинета, он пожал мне руку на прощание и доброжелательно сказал:

— Успехов, Наги!

— Благодарю.

— Сегодня вечером у нас собрание в Союзе египетских учащихся. Приходи, я представлю тебя коллегам.

Я колебался.

— Жду тебя сегодня в шесть. Вот адрес, — безапелляционно произнес он.

Вернувшись домой, я сел, закурил сигарету и начал размышлять: Ахмед Данана работает на государственную службу безопасности. Добра от него ждать не стоит. Нет сомнения, он заигрывает со мной с определенной целью. Почему я позволяю втянуть себя в игру? От него следует держаться подальше. Я хотел позвонить ему, чтобы отпроситься, но передумал. Союз создан для египетских учащихся в Чикаго, сказал я себе, и мое право стать его членом и познакомиться с коллегами. Почему я должен отказываться от своего права из-за страха перед Дананой?! Я принял душ, оделся и пошел на собрание. У меня был точный адрес с подробной схемой, и я быстро нашел штаб-квартиру Союза.