Сергей Кузнецов - Шкурка бабочки Страница 18

16

Ты ускользнула, одна из всех, ускользнула.

У тебя были маленькие ступни и ладони

Каштановые волосы до плеч

Выбритый лобок с тонкой ниточкой волос, не тронутых бритвой

Я думал, опасная бритва никогда не касалась раньше твоего тела

Ты многого не знаешь в этой жизни

У нас есть время.

Я раздел тебя, бесчувственную, на столе в бетонном подвале

И некоторое время стоял, прислушиваясь к тому,

Как внутри меня начинает мелко дрожать

Какая-то струна, словно камертон, отзывающийся на знакомую музыку.

Словно выцветший лист, из последних сил цепляющийся за ветку

Под порывами осеннего ветра.

У тебя был плейер – я раздавил его каблуком

Он больше тебе не понадобится, я научу тебя другой музыке

Выцветшие листья на моем участке

Так и не удержались на ветвях

Лежа на холодной земле, они ждут тебя

Я провел рукой по твоему животу

Чуть округлому, словно маленький холм

Возможно, ты думала «я растолстела этим летом, мне надо похудеть»

Поверь мне, я знал многих женщин

Ближе, чем кто-либо иной,

И я говорю тебе с искренностью бритвы

Разрезающей кожу:

У тебя прекрасное тело.

Твое тело прекрасно от верхних покровов

До самых глубин, до розовых влажных глубин рта,

Красные мышцы, желтый жир, синие вены,

Они видны даже сейчас под твоей загоревшей за лето кожей

Два белых треугольника спереди и сзади

Там где был купальник

Теперь тебе нечего скрывать.

Что-то дрожит внутри меня, словно играет музыка в раздавленном плейере

Подожди, ты тоже ее услышишь, ты отзовешься.

Ты говорила «мне надо похудеть, сбросить вес»

Я скажу тебе, сбросить вес очень просто

Как дереву сбросить осенью листья

Я научу тебя, когда ты проснешься

Глаза ее были закрыты, но я помнил их цвет

Они были карие, с янтарными прожилками

Когда я их увидел впервые, я сразу почувствовал

Как мир замирает вокруг, сворачивается, как свиток.

Карие глаза с янтарными прожилками

Припухшие губы девочки-подростка

Целовавшейся весь вечер в пустых коридорах школы

Пока дискотека гремела внизу в актовом зале

Было бы жаль растянуть этот рот тряпкою или кляпом

Но мне так хотелось выйти с тобой во двор,

Где выцветшие листья, лежащие на холодной земле

Ждали тебя.

Я сделал укол, чтобы ты крепче спала

Потом взял иголку и нитки

Бабушка учила меня штопать вещи

Говорила «не надо выбрасывать, если можно заштопать»

Да, военное поколение, нищета, голод

Лишний вес не волновал их в твоем возрасте

Они и так все время хотели есть

Я кончил работу и вытер кровь

Слизнул языком, она все не унималась

Это было как поцелуй

Мои ресницы трепетали на твоей щеке

Я связал тебе руки

Маленькие кисти как у ребенка

Такие легко могут выскользнуть из веревок

Я затянул потуже

На ноги я надел кандалы, чтоб ты могла ходить, но не слишком быстро

Я сразу знал, что ты не из тех девушек,

Что отдаются со слезами, не делая попытки

Настоять на своем

У нас будет много времени, говорил я тебе

Мы лучше узнаем друг друга

Я покажу тебе то, что ты и не думала увидеть

Твое тело раскроет свои тайны

И ты поймешь, что зря беспокоилась

О том, сколько ты весишь

Не такая уж ты тяжелая, я легко могу носить тебя на руках

Я расскажу тебе о том, как я жил эти годы

Пока тебя не было рядом

Я расскажу тебе о мире, где родился и вырос

Я поведу тебя в его запретные рощи

Где содранная кожа висит на ветвях

Словно выцветшие листья

Где маленький мальчик не спит

Прислушиваясь, как нарастает трепет и дрожь

Словно кто-то подбирает музыку,

Чтоб камертон отозвался.

Ты сидела на крыльце,

Выцветшие листья лежали у твоих ног

Губы твои были плотно сжаты

Белый треугольник внизу живота

Разрезанные надвое тонкой ниточкой волос

Светился в вечерних сумерках

Был тихий осенний вечер

В прохладном воздухе

Хорошо разносились звуки

Где-то вдалеке залаяла собака

Загудел поезд

Ты открыла глаза.

У тебя были карие глаза с янтарными прожилками

Когда я их увидел впервые, я сразу почувствовал

Как мир замирает вокруг, сворачивается, как свиток,

Словно опавший лист на земле

Ты не попыталась встать, только руки твои напряглись,

Словно проверяя прочность веревок

Красные мышцы, переплетения тканей

Маленькие бугорки на твоих предплечьях

Под еще загоревшей кожей

А потом ты неожиданно сделала что-то лицом

Я даже не понял, как это случилось,

Кровь брызнула фонтаном

Твой рот раскрылся

И ты закричала

Был тихий осенний вечер

В прохладном воздухе

Хорошо разносились звуки

Я не успел понять, что происходит

Как уже подскочил к тебе, а ты продолжала кричать,

На одной ноте, словно поломанная механическая игрушка

ААААААААААААААААААААААА

Подскочил к тебе и одним ударом

Перерезал горло.

Прости.

Была осень, люди закрывали дачи на зиму

Весь поселок был полон приезжих

Звуки хорошо разносились в воздухе

Ничего больше не будет

Ни музыки, ни дрожи

Я никогда не узнаю, как отделяется твоя кожа

Не очищу твои груди, как две половинки

Одного апельсина

Звук оборвался, словно кто-то наступил на плейер ногой

Еще секунду ты цеплялась за жизнь

Как осенний лист на холодном ветру

Цепляется за ветку.

Ты лежала у меня на руках

Твои губы, припухшие губы девочки-подростка

Были все изодраны

Я не ожидал от тебя такой силы

А может, бабушка просто плохо учила меня штопать

Или я был нерадивым учеником.

Пока внизу в актовом зале громыхала школьная дискотека

Я хотел целоваться с тобой в пустых коридорах

Я хотел пройти с тобой по темным лестницам школы

Где в каждом следующем классе – только новые боль и унижения

А выпускной аттестат выдают плевком в лицо

Криком «вали отсюда»

Я был единственным учеником в этой школе

До сих пор удивляюсь, зачем для меня построили такое большое здание

Папа, мама, дед и две бабушки, пережившие войну

И так толком и не научившие меня штопать.

Я взял тебя на руки и отнес в подвал

Ты была совсем легкой, поверь,

Ты зря волновалась про лишний вес

Положил на стол, где несколько часов назад

Раздевал тебя, и выключил свет.

Стоя на лестнице, я оглянулся:

Белый треугольник внизу живота

Светился во мраке подвала

Разрезанный надвое тонкой ниткой волос.

Словно бритвой

17

Изменить жене очень просто. Особенно если ты человек свободной профессии. Ты можешь задержаться на работе, ты не обязан сидеть в офисе весь день, ты, в конце концов, можешь даже работать по выходным: срочно сдается номер или надо взять эксклюзивное интервью. Главное – найти место, потому что найти женщину совсем несложно. Женщины свободных профессий легко относятся к дружескому сексу. Лучше, впрочем, не спать с коллегами – помимо журналисток всегда есть девушки-дизайнерши, верстальщицы, фотографы.

Три года назад я встречался даже с девочкой-курьером, шестнадцати лет. Она была любопытна, как маленький бельчонок, и каждый раз я придумывал новое место и позу, в которой она должна была мне отдаться, одновременно преподавая ей основы психогеографии города, и сексуальной акробатики. Мы открыли этот сезон в кабинке редакционного туалета, куда я затащил ее после бутылки вина, которой мы отметили ее первую зарплату. Потом были чердак, лестница сталинской высотки, подвал, где у моей курьерши внезапно закружилась голова и пришлось вытаскивать ее на свежий воздух, спотыкаясь о трубы и разорвав куртку. Потом – незапертая на ночь кабина самосвала, строящийся дом и – блистательным венцом нашего романа – номер в гостинице «Россия». Там впервые я увидел ее полностью обнаженной: у нее был проколот пупок и вытатуирована розочка на левой ягодице. Девочка носила ботинки на толстой подошве и надевала юбки только на свидания со мной – потому что было слишком неудобно снимать штаны со множеством карманов – ее униформу во все другие дни. В тот вечер в гостинице мы полностью удовлетворили взаимное любопытство и расстались, сохранив, я думаю, самые лучшие воспоминания.