Анатолий Жуков - Голова в облаках Страница 18

Зря продержал на солнцепеке своих артисток Анатолий Ручьев. Это уж как водится: если с утра для тебя день не задался, то и дальше его не выправишь. Музыкальная артель Столбова после «Реквиема», желая исправиться, грянула «Свадебный марш», и Балагуров прогнал гудошников, а насчет эстрадного, концерта велел решить Межову. Тот сказал, что до обеда еще далеко, а когда настал обед — отменил: для этого надо людей собрать в одном месте, а времени и так не хватает. Мы должны сегодня пройти половину пути, не до концертов.

XII

После обеда необычные рыболовные работы возобновились и на проселке стало тесно от машин. Кроме колонны грузовиков, связанных с рыбой, здесь постоянно курсировали, заняв полосу встречного движения, пожарные машины, трактора с зеленой травой, автоприцепные бочки с квасом, грузовики с досками для желобов, «скорая помощь» Илиади, мотоциклы милиции и ГАИ. Въезд постороннему транспорту на проселок был запрещен.

Все шло хорошо, и вдруг все разом встало: кончились грузовики. Мытарин, ехавший на подножке головной рыбовозки, связался по рации с Межовым и был озадачен его сообщением. Жаль, сказал Межов, но во всем Хмелевском районе грузовиков больше нет. Ни в одном хозяйстве. Оглянись назад и прикинь, сколько вы прошли. Мытарин оглянулся и не увидел красного флага на вершине ветлы, под которой сидел Межов со своим радистом — ближний бугор заслонил ретроспективу движения.

— От залива до бугра три километра, — подсказал сообразительный Витяй.

Мытарин кивнул. Значит, все правильно, грузовиков не должно быть: на каждом километре стояло по сотне машин. Что же теперь делать?

— Начальство дало разрешение подключить соседние Суходольский и Березовский районы, — ответил Межов. — Балагуров не слезает с телефона, выжимает все. Суходольцы сразу после рабочего дня начали формирование своей колонны и обещают до утра перегнать ее к Ивановскому заливу.

— Значит, стоять? А до заката больше двух часов, мы могли бы запросто прикатить к Барскому кусту. До этого колка метров шестьсот осталось, новый ресторан видно.

— Неужто построил? Ну Заботкин!..

— И даже покрасил в зеленый цвет. В защитный. Так ровно вышло, не сразу отличишь от древесной зелени. Будто спрятал. Правда, вывеска ярко-оранжевая, крупная, отсюда читаю: «Очевидное — невероятное».

— Ну ты скажи! Не Заботкин — Наполеон! Пошли-ка узнать, успеют ли они с ужином. И шоферов собери у головной машины, надо поговорить.

Минут через двадцать шофера собрались у дороги на клеверном поле. Ближние пришли, дальних подвезли на тракторных тележках. Пока они рассаживались на траве и курили, подъехал на милицейском мотоцикле Межов, встреченный приветливо. Его уважали за твердость и уравновешенность, молодые ребята копировали его раскачивающуюся «матросскую» походку.

Мытарин сделал краткий разбор хлопотного сегодняшнего дня, указал на погрешности и ошибки отдельных водителей, но в целом похвалил: тринадцать часов вкалывали на такой жаре и выдержали, дай бог другим. Настоящая трудовая вахта. Правда, прошли чуть больше трех километров, скорость далеко не космическая, но ведь и дело-то у нас необычное, особенное.

Межов поддержал его:

— Такой дружной работы я еще не видел. Поблагодарить бы, поклониться в пояс, да я не хозяйчик какой-нибудь, не для меня работаете. И все же спасибо. Приятно тянуть с вами в одной упряжке, делать общее дело, улаживать различные конфликты и недоразумения. А упряжка у нас в самом деле особенная. Всесоюзное радио не раз уже сообщало о нашей чудо-рыбе, через час телевизионщики, которые утром нам мешали, передадут из области ваши улыбки — можете полюбоваться, если поедете в Хмелевку. Но прежде подумайте о завтрашнем дне. Двигатели не глушили почти весь день, баки, наверно, пустые, есть, вероятно, и неполадки у кого-то. Посмотрите, подумайте. «Техпомощь» и бензозаправщики скоро будут.

Вопросов оказалось немного, по делу, в Хмелевку ехать отказались — пусть у ресторана поставят телек, на воле поглядим — и разошлись к своим машинам.

Такое же летучее совещание прошло на берегу залива, но там рабочие потребовали двухсменку, аккордную оплату плюс страховку за безопасность (организм неизвестный, электрический), кормить не хеком, на ночевку возить домой, у нас кабинок нет.

Условия были приняты, но всю дорогу до Хмелевки Мытарин размышлял и поглядывал на Межова. Потребуются дополнительные бригады слесарей, плотников, грузчиков, понадобятся добавочные деньги, продукты, автобусы… Но утро вечера мудренее, что-нибудь придумаем.

Всю ночь на районном проселке шумели моторы и размахивали лучи автомобильных фар — это из Суходольска шли на помощь грузовики, а у кафе «Лукерья», под светом уличных лампочек плотники сбивали усовершенствованные Сеней желоба.

Дежурил у залива сам Парфенька и с ним Федька Черт с Иваном Рыжих, которые приехали на моторке к нему в гости. Они откровенно хотели погреть руки у сказочной добычи старого приятеля, не верили, что она неделима — такая-то длинная, может, бесконечная, на всех хватит. Парфенька, однако, отказал с непонятной для «его решительностью.

— Нельзя, — сказал, — не допущу ни за какие коврижки. А самовольно захотите — убьет.

— Мы же в резиновых, Парфень, — не отставал Черт. — Ты же говорил, изоляция… Нам попробовать только.

— Ну чего канючишь! Сказано по-русски!

— Парфеньк, а тебе дадут за нее что-нибудь? — спросил Иван Рыжих. — Говорили, будто премию.

— Чего?… За что?… — Он не понимал их забот. — Не знаю, не спрашивал.

— Вот же — не спрашивал! И таким простодырам везет, прямо волокет без меры.

— Точно, дядь Федь. Я вот молодой, но тоже с детства рыбалю, на Каспии плавал, на сейнере, и — ничего, обыкновенно. А тут — на тебе, Парфеня, чу-дорыбие. Без конца и без края. Почему? Почему, скажи, я должен всякую шелупонь таскать, а ты чудо-рыбие? Потому что тебе везет?

— Ага, я везучий, — согласился Парфенька. — Всю жизнь ловлю сколь хочу. Только ведь я не для себя стараюсь, ребятки, я для всех ловлю.

— Как же, держи карман шире! Вот сдадут ее в счет плана, и фиг тебе в сумку, чтобы сухари не мялись. План-то, он у них тоже большой.

— Нет, Федя, не «у них». План, он не для начальства только план, он тоже для всех.

— Тьфу, черт! И до чего ты ситцевый весь, Парфенька!

— Ладно, дядь Федь. Этот везунчик никогда не поймет рабочего человека. Поплыли домой.

Парфенька вздохнул с облегчением:

— И то правда, ребятки, катили бы отдыхать. Вот-вот дежурный лейтенант нагрянет, зачем, скажет, здесь посторонние, по какому праву…

— Ну и черт с тобой, торчи один, радетель несчастный!

Они спустились к своей моторке, и почти тут же взвыл послушный «Вихрь», и понес в ночь их про-гонистую, как щука, лодку.

Парфенька укоризненно покачал им вслед заячьим малахаем и подбросил сучьев в костер. Он не понимал, как это можно думать о своей пользе, о том только, что бы съесть, выпить, надеть, купить, продать. А многие об этом об одном и думают, даже самые хорошие, самые добрые. Заботкин, например. Он, когда строил «Лукерью», обмолвился, что готов день и ночь вкалывать, лишь бы обеспечить Хмелевку рыбой. И Семируков воюет за рыбу, чтобы выполнить план своему колхозу. А Балагуров с Межовым сперва удивлялись, — чудо! чудо! — но скоро тоже вспомнили о своем районном плане. Если бы не этот план, разве дали бы они для чуда столько машин, тракторов, людей. А завтра еще больше будет…

Парфенька не ошибся. К рассвету всю дамбу заняли грузовики Суходольского района, шофера успели соснуть пару часов, не больше, и их уже подняли на инструктаж — Межов, Мытарин, Веткин и Сеня Хромкин приехали сюда первыми.

Работы по вытаскиванию рыбы тоже начались рано, чтобы наверстать за вчерашние простои и уже сегодня достичь головной машиной райцентра, однако по мере движения вперед стали расти и трудности. Те же пожарные машины на поливе с удалением от Ивановки еще на полтора километра уже не успевали, Башмаков приказал увеличить, понимаешь, скорость, чтобы выполнить, извини-подвинься, на все сто процентов. Скорость увеличили, но струи из шлангов стали забрызгивать стекла и зеркала заднего вида грузовиков, пожарная машина задела за один из них, их стали растаскивать, заменять — опять остановка, нервы, потеря времени, нарушение рабочего ритма.

Затем кончилась сенокосная площадь в Ивановке, выкосили клевер у проселка, начали валить с другой стороны выколосившуюся рожь. Зеленой массы заготавливали много, но половину теряли при подборке, погрузке, транспортировке и раскидыванию по желобам.

Потом встали из-за нехватки желобов. Сперва плотники не успевали их делать, затем кончился тес. Запасы местного промкомбината иссякли, заготавливать при одной пилораме он не успевал, к тому же подвозить бревна из леспромхоза было не на чем, все грузовики находились здесь.