Нурбей Гулиа - Русский декамерон, или О событиях загадочных и невероятных Страница 18

- Тоже погостить приехал? - со скрытой яростью прошептал я. - Так представь же и меня гостям, - посоветовал я.

- Это мой большой друг... - начала Таня.

- Не такой уж большой, но покрупнее некоторых, - я посмотрел на неказистую мелкую фигурку Виктора, его широкое лицо, на котором одна за другой менялись ужимки бывалого "зека". - А вообще, такой друг называется любовником, а если угодно, сожителем, хахалем... продолжать? - спросил я.

Витька вскочил и с ужимками павиана стал прыгать вокруг меня, заложив между пальцев лезвие безопасной бритвы. Я ух ватился за спинку кровати, чтобы не упасть, и нанес ногой со крушительный удар в грудь бывшего "зека". Легкое тельце его было отброшено на стенку. От удара ногой в грудь и о стенку спиной Витька свалился замертво. Мы бросились щупать ему пульс - удары были заметны, зеркало у рта мутнело. Жив, собака!

- Я вызову "скорую помощь"! - крикнул я и побежал в коридор.

- Не надо "скорую"! - прошептал Витька, обращаясь к Тане, - замотай мне грудь полотенцем, и я сам дойду домой.

Мы вместе с девушками туго замотали его полотенцем и за кололи конец английскими булавками. Видимо, были сломаны ребра. Витька медленно побрел из комнаты, дошел до двери и, обернувшись ко мне, сказал:

- А тебя я убью!

Я подскочил к нему, чтобы сделать это первым, но девушки удержали меня.

- Раньше в тюрьму загремишь, козел вонючий! - орал яему из объятий девушек, в полном смысле слова не своим голо сом, похожим на голос Буратино или робота из кинофильмов. У меня началось погружение в уже знакомый транс.

Витька поковылял вон.

Я принес из своей комнаты портвейна, и мы выпили за все сразу, в том числе и за приезд Оли, которая во все глаза, каза лось, восхищенно, смотрела на меня.

- А мы с Витей тебя видели, как ты летал по улицам, глазакрасные, морда свирепая! Ну, - говорю я Вите, - давай пря таться, а то поймает - убьет обоих, он зверски силен, да и пис толет у него огромный! И мы спрятались в подъезде, а ты проле тел в двух шагах от нас... - лепетала Таня.

Вдруг в дверь комнаты раздались удары ногами. Я кинулся открывать и тут же получил удар ногой в подбородок. За две рью стояли три приятеля Витьки, как потом сообщила мне Таня. Я был в нокдауне и мало что соображал.

Зато Оля не растерялась. Она мгновенно скинула с ноги при личного размера туфлю на шпильке и нанесла молниеносные удары этой шпилькой по головам нападавших. Враги залились кровью. Таня, видя это, оживилась, взяла в руки свою скалку, ко торую так не любил мой друг Володя, и "добила" врагов. На шум из комнат повыскакивали соседи и добавили свое - они тер петь не могли "бандита" Витьку и его дружков.

Некоторое время я носил с собой пистолет и нож для само обороны. Но примерно через неделю Таня сообщила мне, что звонила матери Виктора, и та поплакалась ей, сообщив, что сына снова забрали, и снова несправедливо. Ктото когото зарезал в драке, а Виктор оказался крайним. Очередное проклятье сбылось!

Мне снова стало не по себе изза своего языка, но я легко пережил это, благо тень Виктора с бритвой преследовала меня все эти дни.

"ПОТЕРЯННЫЙ" ГЛАЗ

Следующее мое проклятье сбылось с необыкновенной точ ностью, причем было произнесено при большом скоплении на рода. Это были сотрудники института в Тбилиси, куда я по глу пости уехал работать после защиты кандидатской диссертации в Москве.

Я сразу не поладил с начальником отдела - Гераклом Мани кашвили, и в ответ на его мелкие пакости нанес свой "удар". Пока он отдыхал на море, я срочно провел испытания нового уникального автомобиля, создание которого Геракл хотел при писать себе. Причем испытания я провел в присутствии вице президента Академии наук Грузии академика Тициана Трили, курировавшего наш институт, приехавшего немецкого профес сора Янте и руководства института, не говоря уже о сотрудни ках. И, конечно же, я не скрывал, что этот автомобиль - мое изобретение.

Расскажу, как все было.

Уехал отдыхать Хрущев - и его за это время сняли; отдых Горбачева в Фаросе тоже стоил ему карьеры. Таких примеров множество, но они никого не учат. Если ты сам слаб, а у тебя остается мощный конкурент, то хотя бы не уезжай на отдых в самое решающее время! Примеры, конечно, солидные, но вот вам и более мелкий пример: зная, что автомобиль практически готов, - испытай его, припиши себе все заслуги, а потом езжай хоть к такойто матери! Но нет, не терпится слабым руководи телям сунуть голову в уже смазанную мыльцем петельку, так что останется только затянуть ее!

До приезда Геракла я провел еще несколько испытаний ав томобиля с гибридной силовой установкой, составил акт испы таний, который подписали: Бут - сотрудник отдела, я и води тель. Этот акт с удовольствием утвердил заместитель директо ра Авель Габашвили, в очередной раз обозвав Геракла идиотом. Ненавидел Авель Геракла люто...

Перед самым приездом Геракла я вынул из установки неко торые штифты, нарушив центрацию валов, затянул некоторые гайки и, наоборот, ослабил другие, сделав установку нерабо тоспособной. Когда мы встретились с Гераклом на работе, он уже знал об испытаниях - видимо, доброхоты позвонили.

- Как ты посмел проводить испытания без начальника отдела? - был первый его вопрос.

- Уважаемый Геракл, ты с отдыха приехал или с зоны? Почему такой вздрюченный?

- Да ты что, совсем распустился здесь без меня? - началповышать голос Геракл.

- Батоно Геракл, если не умеешь с людьми культурно говорить, иди овец паси. У тебя, кажется, предки мецхваре были! ("мецхваре" - погрузински "овечий пастух" - это не только профессия, но еще прозвище тупого, малограмотного человека; както Геракл обмолвился мне, что предки его пасли овец в Ка хетии).

Крики и визг Геракла собрали всех сотрудников отдела.

- Я увольняю тебя! - кричал Геракл, делая рукой жестЮлия Цезаря.

- Меня только директор уволить может, - спокойно ответил я, - как и тебя тоже. А на твои грубые слова я напишу на чальству докладную!

И я быстро настрочил докладную записку на имя замдирек тора по научной работе Авеля Габашвили, где жаловался на гру бость и самоуправство со стороны начальника отдела Маникаш вили в ответ на мою напряженную работу в период его отдыха на море. Не теряя времени, я зашел с этой запиской к Авелю. Он внимательно прочел докладную, пригласил меня присесть и поручил секретарше срочно вызвать к нему Маникашвили.

Пока Геракл поднимался, Авель быстро расспросил меня по существу вопроса. Тяжело дыша, Геракл вошел в кабинет зам. директора.

- Рашия сакме, батоно Геракл? ("В чем дело, господин Геракл?") Что ты такой злой с отдыха приехал? Вот Нурбей за тебя всю работу сделал, батони Тициан остался доволен, немецкий профессор тоже, а ты еще ругаешь его, уволить хочешь?

- Да нет, батоно Авель, никого я увольнять не хочу, простос языка сорвалось, но я приказывал не испытывать автомобиль без меня...

- А батони Тициан приказал показать машину в действии!Немецкие профессора ждать не будут, когда ты с моря при едешь! - громко, поначальственному, пояснил Гераклу Авель.

- Батоно Авель, прошу освободить меня от работы в отделеГеракла: после таких слов перед всем коллективом я не могу там больше работать! - твердо заявил я.

- Хорошо, я подумаю, в какой отдел тебя перевести, а сейчас идите и успокойтесь! - выпроводил нас Авель.

Я добился, чего хотел, и весело шел рядом с Гераклом. Тот аж лопался от злобы.

- Иуда ты, а не друг после этого! - громко уже во дворепри зеваках заявил мне Геракл.

- Тамбовский волк тебе друг, а не я! - почти криком ответил я, провоцируя ссору при народе. Собралось во дворе уже почти полинститута. Децибелы нашей ругани все нарастали, как вдруг Геракл использовал неспортивный прием.

- Хорошо, пусть нас двоих уволят, я хоть шофером устроюсь работать, а ты - слепой очкарик, тебя даже шофером не возьмут! - сморозил явную глупость Геракл. Как говорят, "на свою же голову".

Я рассвирепел, и вдруг наступило уже привычное для меня в этих случаях потемнение в глазах и головокружение. Почувство вав себя гдето в стороне и выше от толпы, я увидел себя и Ге ракла в ее центре. И я услышал исходящие от моей фигуры не знакомые слова, отчетливо сказанные чужим голосом:

- Я уволюсь раньше тебя; тебя же уволят через три месяцапосле меня. Шофером ты работать не сможешь, так как потеря ешь глаз!

Постепенно я вошел в свое тело, народ вокруг безмолвство вал. Я повернулся и молча прошел через расступившуюся толпу. Маникашвили, также молча, ушел в другую сторону. Я вспом нил все предыдущие случаи с таким необычным моим состоя нием. И сгоревший детский сад, и снег летом на целине, и уволь нение Тугая, и взрыв в цеху, и арест противного Витьки... Это необычное состояние всегда сопровождалось чужим голосом и чужими словами, головокружением и потемнением в глазах, а также иногда я чувствовал будто я выхожу из тела и смотрю на происходящее со стороны.