Араминта Холл - Всё и ничто / А. Холл ; [пер. с англ. Т. П. Матц] Страница 18

— Но с Рут все получилось?

— Да. Она была очень милостива. — Странно, но это прозвучало как осуждение.

— И ты счастлив?

— Счастлив, как любой другой.

Она посмотрела на него поверх бокала:

— Это всегда было твоей проблемой, Кристиан. Ты никогда не ждешь, что будешь счастлив. Тебе вполне достаточно удовлетворенности. — Кристиан обратил внимание, что мнение Тоби о нем было диаметрально противоположным. Интересно, кто из них прав?

— А ты счастлива? — Он понимал, что это неправильная реакция, что он должен защищать Рут, потому что в самом деле они говорили именно о ней. Но не мог.

— Стараюсь. — Она скрестила ноги, и подол юбки приподнялся. Кристиану пришлось наклониться вперед, чтобы скрыть свое желание. Он не хотел, чтобы это случилось снова, но он чувствовал себя пьяным, почти под кайфом.

— Мне надо уходить, Сара, — сказал он, как последний дурак выдавая себя.

— Но ведь только половина десятого. Ты даже вино не допил.

— Знаю, но я больше не могу. Я рад, что пришел, что ты мне все рассказала, но сейчас мне пора домой.

Она улыбнулась:

— Я пройдусь с тобой до метро.

Когда они вышли, воздух был еще теплым и на улицах было полным-полно молодых и красивых людей. Кристиан чувствовал себя оторванным от них, но он понимал, что Сара предлагала ему пропуск в их мир. В не слишком отдаленном будущем это будет мир Бетти, но последний шанс у него все же был.

На полпути к метро Сара повернула в сторону:

— Лучше поеду на автобусе. Вон остановка, отсюда я быстрее доберусь.

— Где ты теперь живешь? — Ему хотелось узнать о ней побольше.

— С родителями, в Ислингтоне. Мой папа убил бы тебя, если бы узнал, что я с тобой встречалась. — Она засмеялась, а он вспомнил, сколько лет их разделяют.

— Был очень рад снова тебя увидеть. Ты прекрасно выглядишь.

— Ты тоже.

Она прислонилась к Кристиану и легонько коснулась губами его губ. Они простояли так на секунду дольше, чем было необходимо, и он почувствовал, как ее рука обнимает его за талию, а грудь прижимается к его груди. Он ощущал желание даже горлом.

Она отстранилась:

— Тогда пока.

Когда он пришел домой, Рут спала на диване перед телевизором, по которому показывали ночные новости. Рядом на три четверти пустая бутылка вина и никакой еды. От дверей, где он стоял, она выглядела очень хорошенькой, и, хотя Кристиан знал, что он жалкий человек, ему захотелось унести ее в постель. Она проснулась, когда он выключил телевизор:

— Ты пьян.

— Это утверждение или вопрос? — Он подозревал, что Рут считает, будто каким-то неопределенным образом он принадлежит ей, и это дает ей право учить его жить.

— По запаху чувствую. Я думала, у тебя деловой ужин.

— Они хуже всего, Рут.

— А тебе не приходило в голову отказаться?

— Вообще-то нет. Ты тоже выпила, почему бы тебе не лечь спать?

— Не учи меня.

— Я и не учу. Я только хочу сказать…

— Что я уже не так привлекательна, как все эти двадцатичетырехлетние бездетные девицы в твоем офисе.

Они попали, как Алиса, в пространство между реальностью и абсурдом.

— Я не знаю, зачем ты все это говоришь, Рут, но это неприятно.

— Ну да, а я должна быть для тебя приятной, для того и живу. И вообще, почему бы мне не бросить работу и не превратиться в эдакую домашнюю богиню в передничке и с печеньем в духовке? Дети спокойно спят, а ты можешь отправляться на встречу, изображать из себя шишку и беспокоиться только о том, какую секретаршу трахнуть следующей.

— Рут, лучше остановись, пока не сказала ничего такого, о чем потом будешь жалеть. Не знаю, откуда ты всего этого набралась, но ты мелешь чушь. Когда это я просил тебя бросить работу?

Рут начала плакать. Ее тело разрывали глухие, тяжелые рыдания, она тряслась так, что напоминала тонущего котенка. Она была такой сложной, что он не знал, чем ее утешить, и от этого чувствовал себя в ловушке.

— Что случилось, Рут? Может, позвать доктора?

Она забилась в угол дивана:

— Не знаю я, что мне нужно. Я даже не знаю, чего хочу. Я потерялась, Кристиан.

Рут проснулась в четыре утра, что всегда было плохим знаком. В свои худшие времена она ежедневно просыпалась в четыре, совершенно измученная физически, но разум наматывал все большие круги. Такой же старт она взяла и в это утро. У нее было ощущение, что сердце получило электрический импульс. Кристиан посапывал рядом, и она пожалела, что они так глупо поссорились. Ее последние слова все еще звучали у нее в голове. Не следовало так раскрываться. Нельзя пускать мужчин в глубину вашего отчаяния, потому что те просто решат, что у вас крыша поехала, и могут запереть вас на чердаке в надежде, что это сойдет им с рук. Если бы они говорили на одном языке, подумала она, она бы сейчас рассказала, что чувствует, он бы ее обнял, и они бы двинулись дальше.

Она пролежала полчаса, затем встала, по опыту зная, что легче провести эти часы на кухне с чашкой чая, чем лежать в постели. Бетти, как теперь стало привычным, нашла дорогу в их постель. Когда это произошло, сказать было сложно. Она смутно помнила маленькую фигурку в дверях, теплое тельце, перебирающееся через нее и затем втиснувшееся между ними. Сейчас девочка лежала близко к Кристиану, приклеившись к его спине. Рут хотела ее отодвинуть, но потом передумала: побоялась разбудить. Вместо этого она смотрела на дочь и на секунду почувствовала, что как будто поняла, на что сердилась Бетти: ведь, в конечном итоге, она всего-навсего маленькая женщина. Рут решила, что будет ласковее с Бетти, когда та проснется.

В это время суток кухня казалась совсем иной. Рут видела ее такой, какая она на самом деле, и почувствовала признательность, что та ничего больше от нее не требует. Со времени появления Эгги она была идеально чистой, даже посуда после ужина вся перемыта и расставлена по местам.

Усевшись за стол и наблюдая за наступлением рассвета, Рут позволила мыслям освободиться от путаницы. Она подняла голову и увидела свое отражение в зеркале, прислоненном к стене в дальнем конце стола. Уставилась в него, стараясь разглядеть себя. Но создавалось впечатление, что ее вдруг поразила глаукома: как ни всматривалась она в свое лицо, оно казалось мутным. Подростком и даже после двадцати она была уверена, что хорошо выглядит, симпатичная, фигурка отличная. Но сейчас… Сейчас она могла разглядеть, как возраст подкрадывается к ее лицу, возвещает о себе морщинами и вмятинами, красными пятнами на щеках и тяжелыми мешками под глазами. Кожа казалась выношенной, почти прозрачной, как крылья бабочки, а волосы — безжизненными, как переваренные макароны. У нее даже появилась родинка на щеке, из которой, если не уследить, росли черные волосы.

И тело больше не было ее настоящим телом, она была в этом убеждена. В один прекрасный день она снова обретет чистую, тугую кожу своей юности, что позволит ей носить шорты, бикини и обтягивающие платья. Не эти пятнистые, балахонистые одежки, в которых она выглядит так, будто ее слишком долго вымачивали в чае. По крайней мере, она худенькая, но это не та худоба, которая требуется. Женщинам так просто быть либо слишком толстыми, либо слишком худыми. Идеал, к которому все стремятся, занимает почти невидимый промежуток; даже фотографии неприлично красивых моделей на страницах «Viva» специально обрабатываются для достижения идеала, так что, по сути, являются фальшивками. И это женщины, вызывающие такой восторг у мужчин, что те забывают закрыть рты в их присутствии, задыхаются и несут ерунду. Неужели это правда, думала Рут, проводя ладонями по телу и чувствуя, как кости выпирают из-под кожи, как будто им надоело поддерживать такую незначительную персону, как она.

Кристиан уверял ее, что трахал Сару не потому, что та красивее ее, хотя Рут была уверена, что красивее, и это было небольшим утешением. Любопытно отметить, что мужчины редко заводят интрижки с женщинами старше своих жен, если они более толстые или седые. К тому же она только с его слов знала, что он не считал Сару более привлекательной, но, если учесть, сколько он в то время врал, вряд ли стоило на эти его слова полагаться. Противнее всего было то, что это на нее так действовало. Почему это заставляло ее терять веру в себя и есть себя поедом, как личинки — разлагающийся труп? Он сказал, что дело вовсе не во внешности, это никогда не имело решающего значения. Ты единственный человек, с кем я хочу разговаривать, и наверняка это что-нибудь да значит. Да, она понимала, что он имеет в виду, но было что-то ужасное в том, что тебя променяли на девицу помоложе. И в осознании того, что совсем недавно его руки гладили более упругую молодую плоть.

Ее беспокоило, что, простив его, она невольно поставила себя в безоговорочное подчинение ему. Не возникло ли ныне между ними ужасное признание того факта, что она слабее, что будет цепляться за него при любых обстоятельствах? До замужества и рождения детей Рут была убеждена, что никогда не простит измены, и все же в период, когда ей требовалась помощь, даже чтобы выбраться из ванны, подумать об его уходе было немыслимо. Иногда она задумывалась — а не по этой ли самой причине он завел роман именно в то время, поскольку знал, что это может сойти с рук, даже если он попадется? И почему так водится, что решимость юности всегда с возрастом уступает место компромиссам?