Александр Тарнорудер - Ночь - царство кота Страница 18

Хорошо идет отпотевшая Финляндия под шелест кондиционера и холодный свекольник, когда неподалеку за окном — еврей сосну любит — плавится креозотом смола в молодом сосняке, когда вынут из духовки самый что ни на есть некошерный зверь, распертый изнутри гречневой кашей, излучающий такой аромат, что мается от одурения взращенный на вискас искусственник-кот. Неизвестен науке природоведению непьющий военпред, а Артема повело уже после третьей рюмки, и сентенция отца «Русский человек хоть пить умеет» и причитания матери «А под Москвой сейчас маслята» магически отбросили его на дорбрый десяток лет назад, когда он, уже не молодой специалист, а старший инженер СКБ, хочешь не хочешь, а не надо ля-ля своим ребятам, и вся лаборатория едет не то за Пахру, не то за Оку по грибы.

Началось все, как ни странно, с холодильника. В лаборатории номер два под управлением Матвея Кузьмича Семенова, единственной во всем отделе, не было холодильника. Как сказала однажды ветеран СКБ Татьяна Андреевна Елисеева молодой специалистке Леночке после юбилея Семенова, рассматривая юбилейный же альбом: «Ты, Леночка, эти фото домой не носи, а то мама как личико Матвея Кузьмича увидит, так на работу тебя больше не пустит!» Кузьмич, ясное дело, посмеялся вместе со всеми, но затаил хамство, и при первом удобном случае лишил гибкого графика Татьяну Андревну, жившую на другом конце Москвы.

Но вернемся к холодильнику.

После массированной, со слезами, атаки лабораторных девочек, холодильник был включен в план, но последнее слово все же сказал Кузьмич — вместо обычной компактной Оки или ЗИЛа он заказал промышленного монстра, перегородившего полпрохода и, будучи включенным в сеть, рычавшего, как дикий кабан на случке. На ненавязчивый девичий вопрос «Кузьмич, какого хрена?» Семенов скромно ответил: «Если повезет лося подстрелить». Лося Татьяна Андревна не простила — холодильник пришлось выключить за превышение всех допустимых норм производственного шума, а продукты по-прежнему таскать в техсектор под насмешливые взгляды тамошнего бабья, и ни одно лабораторное сборище не обходилось без сакраментального вопроса Татьяны Андревны: «Семенов, где сохатый? Я, наконец, хочу видеть того, за кого мы страдаем столько лет».

Что-что, а поговорить Кузьмич любил. Когда в конце августа, нескончаемо душным московским понедельником, за вечерним лабораторным чаем Семенова потянуло на грибы, и по традиции был помянут сохатый, Матвей Кузьмич торжественно объявил обалдевшим от неожиданности сотрудникам:

— Не верите? Я вот тоже не верил, но в субботу сами убедитесь. Значит, так: в пятницу с обеда едем за Пахру (или Оку, Артем уже не помнил подробностей) за маслятами. Там деревня есть, такая неперспективная, что даже автобус туда отменили, но зато маслят — рюкзаками можно таскать. У кореша там дом — ему спирта полбанки, и ночуем всем коллективом. А подниму я вас всех в пять утра, по атасу — тогда поверите, что Матвей Кузьмич зря не болтает. Кто в отпуске — ладно, а остальные — чтоб никаких отговорок, у нас — день здоровья.

Решительность Кузьмича поколебала даже вечный скепсис Татьяны Елисеевой, с которой Артему было по пути до центра, и они часто уходили последними, обсуждая по дороге толстые журналы.

— Только бы они раньше вечера пить не начали, тогда все нормально, а маслята — не маслята, сохатый — не сохатый, а хоть в нормальном лесу погуляем, не изгаженном. — Татьяна пристально посмотрела на Артема. — Слушай, они только тебе спирт доверяют, как самому трезвому, ты не бери весь, а? Знаешь же как они раскладку считают, потом округляют, ясно в какую сторону, а потом у каждого второго заначка появляется.

Водку в лаборатории, указы — не указы, считали по научному, строго по методике, подписанной самим Кузьмичем и заверенной профоргом и парторгом, и неизменно висевшей над столом завлаба М. К. Семенова. Методика эта столь изящна, что достойна наиполнейшего освещения.

Сначала определялось базовое количество водки (в литрах), которое равнялось: чекушка на бабу, полушка на мужика. Полученное число (в литрах) округлялось вверх до ближайшего целого и переводилось в универсальные единицы, то есть в поллитры. Потом прибавлялась одна УЕ, то есть поллитра. Потом, но только если казалось маловато, прибавлялась еще одна универсальная единица. Но не больше. Полученное количество водки (в поллитрах) объявлялось расчетным и подлежало утверждению завлаба Семенова М. К.

Если бы на этом дело кончалось, то Татьяне Андревне Елисеевой было бы не о чем волноваться, но слушайте дальше.

Кузьмичу подавался список участников на предмет выявления «проглотов», и если таковые выявлялись, а они выявлялись всегда, он со вздохом сожаления, бурча себе под нос «Одних проглотов набрали, енать» добавлял (в поллитрах) одну «Семеновскую» единицу. Или, в особо тяжелых случаях, две «Семеновских». Но не больше. За подписью Кузьмича дело передавалось профоргу Сашке Багрову, который, учитывая профстаж производившего расчет, а также состояние души находящегося за соседним столом Кузьмича мог назначить профсоюзную поощрительную надбавку (в поллитрах) в одну единицу. Или, если Кузьмич слишком пристально глядел на Сашку, две поощрительных единицы. Но не больше. Завершал процедуру утверждения парторг замзав Виктор Иваныч, который не был обязан советоваться ни с беспартийным Кузьмичем, ни с остальными членами КПСС по причине их бабской малопонятливости в особо важном партийно-государственном вопросе. Виктор Иваныч имел право назначить (в поллитрах) одну единицу партрезерва. Или, во время обострения международной обстановки, две единицы партрезерва. Но не больше.

Считалось доказанным, что полученное в соответствии с методикой количество водки было необходимо и достаточно для успешного проведения мероприятия. Надо ли говорить, что гласность и демократия давно были в ходу, и руководящая тройка чутко прислушивалась к гласу народа, в положительную сторону, естес-сно. Было, было о чем волноваться ведущему инженеру милейшей Татьяне Андревне, «Ветерану труда» в сорок один год с распахнутым «Новым миром» или, на худой конец, «Невой» в верхнем ящике стола.

Кто может ответить, навскидку, по утвержденной и проверенной методике, каково по численности мужеско население лаборатории номер два, если женская половина равнялась пяти, включая Татьяну Андревну, а спирта на полный номинально-списочный состав шло ровно три и шесть десятых литра на одно мероприятие? Вскинулись? Посчитали? Кто получил правильный ответ, я перед тем снимаю черную кроличью шапку с развязавшимися рыжими тесемками. Хотите проверить? — Девять. Включая иудея Артема и непьющего по причине религиозной принадлежности (но подпадающего под мужеску категорию) мусульманина Рината. Получили ровно девять? Идите к Кузьмичу и попросите налить. Скажите, от Артема. Он нальет — ему не жалко, ей-богу, не жалко, ну может только вздохнет, енать.

Ехали с Курской.

Обеда не дождались — сорвались в «десять с копейками», ну а как не сорваться, если пятница, если Кузьмич дарит пол-отгула в счет будущей работы на овощебазе, если даже дети Елисеевой Т. А. еще на третьей смене в пионерлагере, а заветный семеновский «дипломат» уже с четверга в камере хранения, за проходной, чтобы не случилось чего в последний момент. На Курском попали, естественно, в перерыв, чем сильно огорчили Кузьмича, (говорил вам, с обеда, енать), и припухли до половины первого. К вокзалам русскому человеку не привыкать, только перекосило Кузьмичеву бровь больше обычного.

В электричке не пили — Виктор Иваныч сказал свое строгое партийное слово. «Новый мир» тоже не читали — слушали Багра с гитарой, да байки Семенова. Здесь надо сказать, что в лаборатории Матвея Кузьмича всегда собирались неординарные и чем-то знаменитые личности. Так, например, Саша Багров был знаменит игрой на гитаре и тем, что его жена вдребезги разбила новый «москвич» о трамвай, не получив при этом ни единой царапины. Последнее приобретение Семенова — лабораторный техник Серега Водопьянов, самый молодой в их компании, единственный не женатый и далеко не последний по части выпить, за недолгий стаж работы успевший переспать с большинством молодых лаборанток. Ринат выполнял функции завхоза и славился способностью достать любую деталь или недостающий элемент. Сверстник Артема, тоже старший инженер, Игорь Хомченко, выпускник Лесотехнического института, жил в подмосковной деревне и постоянно путал ноги, не свои, конечно, а микросхемные.

— Хомченко, опять платы протирал?! — требовали ответа взбешенные коллеги.

— ПарЫ, парЫ проклятые, — неизменно улыбаясь в пшеничные усы, отвечал Игорек.

Виктор Иваныч снимал очки. Делал он это крайне редко, никак не чаще одного раза в год, но уж тогда… Немногие женщины могли похвастаться снятием Витькиных очков, и если событие свершалось, то без очков подслеповатый парторг терял всяческий контроль над собой и вытворял такое, что детали его сексуального взрыва не разглашались никем и никогда. Ира Мамонтова была единственной в СКБ женщиной, занимавшейся «железом» наравне с мужиками, причем не менее четырех представителей последних неизменно делали за нее всю работу. В процессе работы добровольные помощники поголовно пытались склонить носившую потрясающее и слегка выглядывающее белье Иру известно к чему, но так и оставались в разряде «ну почти дала». Леночка просто была самой красивой девочкой СКБ, а машинистка Надя обладала столь сильным темпом и мощным ударом по клавишам, что не менее раза в квартал ломала любую пишущую машинку.