Холли Габбер - Мозаичная ловушка Страница 18

В какой-то момент в доме зазвонил телефон. Эд довольно лихо перескочил через сетку и размеренной рысью поскакал к дому. Хейден проводил его задумчивым взглядом, столь же задумчиво и внимательно оглядел подошвы своих кроссовок, потом подошел к судейской вышке, оперся на ракетку и цепко посмотрел на сидящую Саманту снизу вверх.

– Ты знаешь, что у его тещи сеть аптек?

Не зная, как реагировать на эти неожиданные и в высшей степени неприятнейшие слова, Саманта растерянно улыбнулась и кивнула. Хейден, вздохнув, принялся ракеткой ковырять грунт.

– Конечно, это не мое дело, да только вот что я тебе скажу. Не надейся ни на что и не пытайся тягаться с этой семейкой: он ее не бросит. Эд – увлекающаяся натура, мне ли этого не знать, но только о будущем он думать не забывает и голову никогда не теряет. Он же рано или поздно профукает все свои средства. Сначала он бросит играть, потом его перестанут задействовать в рекламе… Он далеко не Сампрас и не Беккер по своим доходам. А за тещей с тестем стоят настоящие капиталы. Может, и жестоко все это тебе говорить, но я честен. Подумай о моих словах, Саманта. Участь тайной содержанки незавидна.

Саманта открыла рот, но не смогла ничего изречь. Она налилась до краев слезной обидой и не знала, как ответить этому белобрысому белоглазому мерзавцу, который считает возможным и тактичным лезть своими костлявыми лапами в их с Эдом отношения. Не объяснять же ему, что на свете есть настоящая, всепоглощающая любовь, – вряд ли он верит во что-либо подобное. А этот гадкий липкий намек, что Эд – «увлекающаяся натура»? То есть Саманта далеко не первая в ряду его пассий? Она догадывается, только у них все по-другому, по-особенному, она не типовая подружка на одну ночь! И содержанкой она не будет, через некоторое время все изменится! Да что толку перечить этому отвратительному Хейдену, который убежден, что в мире нет ничего важнее денег, пусть остается при своем мнении. А она останется при своем. Только зачем было так портить ее и без того не самое радужное настроение?

В следующую секунду ее ослепил искристый блик: сверкнув на солнце, стеклянная дверь дома растворилась, и на пороге появился Эд. Он подозрительно оглядел Хейдена, нависшего прямо над шоколадно-гладкими ногами Саманты, бросил на нее тяжелый взор и молча прошел на корт. После первого же удара мяч полетел с такой силой, что чуть не снес голову едва успевшему увернуться Хейдену.

– Извини! – буркнул Эд, снова покосился на притихшую Саманту и послал второй мяч точно в дальний угол, навылет. Игра быстро покатилась к своему завершению, Саманта продолжала вслух считать очки, но уже куда более глухим, напряженным голосом. На душе у нее было неимоверно мерзко, а Эд своими театральными взглядами и поджатыми губами только добавлял отрицательных эмоций – и ей, и, похоже, самому себе.

Она думала, что спустя каких-нибудь полчаса все утрясется и пойдет своим чередом. Но, как оказалось, Эду ничего не стоило дуться целый день. Этой неприятно изумляющей черты его характера она прежде не знала. Он избегал смотреть ей в глаза, демонстративно отстранялся, когда она пыталась прикоснуться к нему, и пару раз поддел вроде бы невинными, но довольно двусмысленными и гадкими колкостями. Саманта была готова выть от тоски: она ненавидела попадать в положения, из которых выхода попросту не существовало, – а это была именно такая ситуация, ведь вселенскую обиду Эд раздул на пустом месте, вообще без всяких к тому причин. Правда, к вечеру он немного развеялся и начал походить на самого себя, но ночью, уже в постели, вдруг затеял выяснение отношений.

– Ну, – сказал Эд, пристально разглядывая собственные пальцы, которые он то сжимал в кулак, то стремительно разжимал, – понравился тебе Хейден?

– Не-е-е-ет! – протянула Саманта на низкой ноте, вложив в свой распев максимум отвращения и скорчив максимально возможную брезгливую физиономию. Но это не помогло.

– А о чем вы говорили, когда я пошел в дом?

– Да… Так, ни о чем.

Эд скользнул по ней косым взглядом, уронил руку на одеяло и повернулся к стене.

– Ни о чем так ни о чем. Очень мило. Не хочешь говорить, не надо. То ты готова часами обсуждать всякую бредятину, рот тебе не заткнешь, а когда я задал конкретный вопрос, не желаешь отвечать. Очень мило. Ладно, я буду спать.

Саманта испугалась и занервничала. Подползя поближе к Эду, она просительно потрепала завитки его длинных мягких волос, закрывавших шею. Сказать что-либо она не рисковала, боясь попасть впросак, но теребила его волосы все интенсивнее, от всей души надеясь, что развеивание туч – вопрос всего лишь минут и уже к утру все станет таким же, как прежде.

– Так о чем вы говорили? – вновь упрямо поинтересовался Эд, выдержав приличествующую конфликту паузу и не оборачиваясь.

– Ни о чем, а о ком. О тебе.

– Неужели? И что же интересного Хейден про меня рассказал?

– Во всяком случае, ничего нового. Поведал про золотоносные аптеки твоей тещи.

– Да пошел он! – с внезапной злобой произнес Эд, вырываясь из рук Саманты. – Вместе с моей тещей и ее аптеками со всеми клизмами, вместе взятыми!

Он знобко передернул плечами, рывком уселся на кровати по-турецки и молча уставился в окно, лишь наполовину задернутое полупрозрачной занавеской. Саманта тоже молчала, застыв на месте и легонько поглаживая темно-синее одеяло, расшитое золотистыми звездами и полумесяцами.

– А я знаю, почему он обсуждал с тобой мое семейное положение, – неожиданно заявил Эд после еще одной длинной паузы. – Он положил на тебя глаз. Ты ему понравилась, черт возьми. Вот он и решил настроить тебя против меня. Потихоньку, разумеется. Пошел на мягких лапах. Взялся за подготовительную работу.

– Не неси ахинею! Что за бред… Я не знаю другого человека, которому я бы так активно не понравилась. Он смотрел на меня, как на мокрицу!

– Ну… Это такой стиль. Сначала он делает вид, что ты вызываешь у него отвращение, говорит гадости, а потом в одну секунду заводится и заваливает тебя прямо там, где возжелается.

– …При этом страстно хрюкая.

– Что?

Саманта расхохоталась и уткнулась головой Эду в колени.

– Хрюкая! Твой Хейден похож на сильно исхудавшую свинью, которую морили голодом и заставляли бегать кроссы!

Стараясь оставаться надутым, Эд пару раз глухо фыркнул, но потом все же не выдержал и тоже засмеялся.

– Значит, он тебе не понравился? – уточнил он повеселевшим голосом, обхватывая всей пятерней маленькое ухо Саманты.

– Эд… Разве есть на этом свете мужчина, которого можно было бы даже отчасти сравнить с тобой? Хоть под этими одеяльными золотыми звездами, хоть под теми, что на небе? Только ухо мне не оторви… Сокровище мое косолапое…

– Черт, детка… – Эд стащил ее со своих колен и одним легким движением развернул в другую сторону. – Ты моя… Моя!..

Ощутив прикосновение его теплых губ, Саманта счастливо смежила веки. На ее намучившуюся за этот день душу снизошел блаженный покой – пусть временный, но зато насыщенный жаркой истомой. Она чувствовала, что активизировавшийся Эд интуитивно вкладывает в свои слова двойной смысл: доказывает сам себе, что Саманте придан статус его личной собственности, и одновременно доказывает ей неверность заявлений Хейдена. Как ни странно, и то и другое льстило ее самолюбию.

Саманта хотела быть самоотверженной – и ее желание было удовлетворено, такая возможность предоставилась ей в полном объеме. Осенью дом Эда с каменными стенами и черными потолочными балками начал наводить на нее глубочайшее уныние. Она старалась меньше времени проводить на первом этаже, дышащем каким-то сумрачным гниловатым средневековьем, почти каждый день ездила в город и приобретала всякие милые мелочи, призванные не столько украсить дом, и без того укомплектованный разными разностями, сколько доставить Саманте удовольствие от самого факта их приобретения. Она притащила в свое обиталище роскошное покрывало для кровати цвета багряных осенних листьев, оригинальнейшую лампу-ночник, по форме слегка напоминающую мышеловку (она страшно не понравилась консерватору Эду), затем – в комплект к лампе – фиксатор для вечно хлопающей от сквозняка двери в виде очаровательной резиновой мышки натурального цвета. Ее многочисленные приобретения-пустячки вызывали язвительный скепсис у хозяина дома, ставшего, как оказалось, под влиянием солидных доходов и состоятельной жены порядочным снобом. Приятно впечатлили его только два миниатюрных приборчика для кухни: чистка для киви, которой, словно ложечкой, было очень удобно выгребать всю мякоть из кожицы, и резка для яблок, в секунду разделывающая их на дольки и отделяющая сердцевину. Саманта почти не занималась готовкой, кухонные принадлежности ее мало интересовали, и она, слабо в них разбираясь, по-сорочьи обзавелась этими блестящими штучками, исключительно чтобы потрафить Эду – большому любителю свежих фруктов.