О`Санчес - Кромешник Страница 19

«Особенно вон тот, с мордой палача!» – подумалось Геку.

– Так говори, что у тебя, Антонио?

– Дело в том, что я не Сордже. Меня действительно зовут Антонио, но моя настоящая фамилия – Руссо, а не Сордже.

– Как так, – ещё больше удивился дон Паоло, – а мне казалось…

– По моим нынешним документам я Сордже, а на самом деле – Руссо.

– Да, я понял уже… А зачем и у кого ты взял чужие документы?

– Свои документы я потерял, а эти мне помог выправить один человек, которого я уважаю, – сдавленно пояснил Гек. – С моей стороны было бы чёрной неблагодарностью рассказывать о нем и его делах без разрешения… Но если вы требуете…

– Я ничего не требую, интересуюсь – вот и все.

– Спрашивайте, дон Паоло, отвечу как на духу!

– Ну уж, как на духу… Ешь давай, а то остынет. Ешь да рассказывай. Руссо – известная фамилия, у тебя есть родственники у нас, на Сицилии?

– Нет. А может быть, и есть, я не знаю. Мне родители ничего не говорили об этом.

– А ты действительно сирота, или только по документам?

– Да. Отец давно уже умер, я ещё маленький был, а матушка в прошлом году.

– Печально… А братья, сестры?

– Младшая сестрёнка была, она в два годика умерла, почти сразу после отца. Так они вместе лежат, на кладбище Святого Серафима, – мы же католики.

– И мать там же?

– Нет, мама в другом городе. Мы до этого не так давно в Иневию перебрались жить, мама думала, легче будет…

– А матушка отчего умерла?

– Она через полгода умерла, в больнице. Только мы обживаться стали… И так быстро все случилось: вечером в больницу отвёл, а наутро пришёл – она уже скончалась… Врачи мудрёную какую-то болезнь назвали, но я так понял, что от сердца…

– Стенокардия?

– Вроде того, да я и не запоминал – что толку?

– Сочувствую тебе… И ты один остался… Сочувствую. Несладко пришлось одному?

– Всяко бывало. Работы не найти. Родители ни в каких профсоюзах не состояли, страховок не платили, да и сбережений не оставили. Подрабатывал где придётся… А потом решил: рвану в Европу, в Неаполь, авось заработаю.

– А почему не в Штаты? Там и сицилийцев, и бабилонцев полно.

– Не знаю, сюда проще…

– Но в Неаполь-то зачем? В этой помойке можно прожить сто лет, если не зарежут, и не встретить ни одного приличного человека из местных. Прости меня, Пресвятая Дева, но это сущая правда! Хотя, между нами, ваш Бабилон… Говорят, что у вас без пулемёта средь бела дня на улицу не выйти… Уж коли ты Руссо, да сицилиец…

– Наполовину, дон Паоло…

– Нельзя быть наполовину другом, наполовину верным нельзя быть, сицилийцем – то же самое! Или оно есть – или его нет. Запомни покрепче. Ну, дальше?

– А дальше спёрли у меня сумку с документами в Марселе – я ведь через Францию добирался…

– Нелегально?

– Почему нелегально, у нас с ними соглашение…

Последний опасный поворот сошёл более или менее гладко – не полезут же они проверять французское консульство. Гек уже начал рассказывать о знакомстве с моряками, но дон его остановил.

– Дальше я знаю твою историю, Антонио; с тобой поступили несправедливо. Но это будет тебе хорошим уроком: не доверяйся незнакомым людям – американцы они там, бушмены – и не гонись за лёгкими деньгами, все равно не впрок будут…

Слушая Гека, он не забывал о еде и теперь, насытившись, допивал крепкий кофе с молоком. Видно было, что он знает толк в еде, а язву в грош не ставит. Белая рубашка, облегавшая тяжёлое брюхо, потемнела от пота, щеки и шея налились багрянцем. Дон вытащил огромный носовой платок в цветную клетку и протёр себе лоб и шею. Один из сидящих метнулся в ближний к Геку угол и уже через секунду прилаживал вентилятор, чтобы дону Паоло стало попрохладнее. У толстяка в кругу друзей и партнёров было прозвище «Пуля», так не вязавшееся с его внешним видом и манерой держаться. Но носил он его недаром.

Марио и Бутера, «крёстные» Гека, подробно и не раз пересказывали дону все, что они слышали от «Тони» о его прошлом. Первый раз непосредственно после посадки, потом после истории с Фра Доминико и исключительно дотошно после эпопеи с «красными».

Дон распорядился через своего старшего сына, его доверенные люди звонили в Бабилон, чтобы тамошние друзья проверили достоверность сказанного. Все это необходимо было сделать тщательно, быстро и в полной тайне. Другое дело, что в Бабилоне некому было теперь заниматься чужими вопросами и проблемами, но ради дона Паоло кое-какие справки вроде наводили. Кроме того, дон внедрил в камеру Гека дополнительного наблюдающего. Острый и тонкий ум дона Паоло безошибочно вычленил Гека из прочего арестантского люда. Мало ли, что за этого Тони просили друзья его людей! Нужно ещё и проявить себя человеком, достойным внимания. И этот Тони проявил себя так, что одно время дон всерьёз обеспокоился: он подумал, что паренёк – орудие хитроумных конкурентов, которые и здесь не оставляют надежды до него добраться. Допросив Бутеру, дон поуспокоился – слишком тонка должна быть подобная задумка, в жизни так не бывает. Однако вниманием к Геку не остыл: парнишка был отнюдь не зауряден. Тем временем подоспели новости из Бабилона. Из-за целого урагана проблем, возникших там в прошлом году, местным было не до тщательных проверок, но так – все вроде сходилось…

«Попробую, – решился однажды дон. – Познакомлюсь лично, если подойдёт, возьму под крыло. Всем носы поутираю… И родственников у него нет…»

– …Мы, старики, конечно, и побрюзжать любим, и молодёжь поругиваем, а все же бывает, что и не зря. Тебе сколько лет – двадцать?

– В мае девятнадцать исполнится.

– Я в твои годы пас коз и кормил младших братьев и сестёр, шестеро их было: братьев двое и четыре сестры – невесты. Мама старая уже была, отец погиб, так что и мне через край досталось… Но у меня были друзья, они всегда помогали мне в трудную минуту, и я старался быть хорошим другом моим друзьям…

Дон неожиданно икнул, прервав свою речь, и, придерживая живот рукой, икнул ещё раз. Он отпил остывший кофе, на несколько секунд задержал дыхание.

– А ты вот – все один и один, Антонио. Это нехорошо, гордыня ли тому причиной, угрюмый нрав или нечистая совесть. Правильно я говорю, синьоры?

Синьоры, которые тоже не зевали за богатым столом, похоже, размякли и подобрели. Во время затянувшегося разговора, когда дон Паоло, казалось, вознамерился выслушать всю историю жизни Тони день за днём, они не решались его перебивать, только слушали. Теперь разговор становился общим, все оживились, заулыбались. Один из них, невысокий крепыш с большими седыми усами, предложил тост за дона Паоло – достойнейшего человека и христианина, но сам дон Паоло пить уже не стал. Он пригубил только и отодвинул бокал.

– Не знаю, как вы, синьоры, а я что-то устал сегодня и чувствую, что мне пора отдохнуть, – сказал он через некоторое время, когда веселье было в тихом разгаре. С этими словами он стал грузно выбираться из-за стола. Все поспешно последовали его примеру.

– Ты нравишься мне, Тони. Но мне кажется, что тебе не хватает друга, старшего брата, что ли, наставника, который мог бы уберечь тебя от неосторожных поступков, так свойственных молодости, помочь найти свою дорогу в жизни… Если тебе ещё не надоели нравоучения старика, вспоминай иногда обо мне, может, и я когда-нибудь смогу оказаться тебе полезным.

– Мне очень лестно, дон Паоло, что вы заметили меня и не очень строго осудили мои недостатки. Я постараюсь исправить их и сделать все, чтобы не потерять вашего расположения. Я был бы счастлив во всем следовать советам человека такого ума и такого сердца, как вы, дон Паоло!

Он взял протянутую для прощания руку дона Паоло в свои руки, склонился над квадратной ладонью и поцеловал перстень, надетый на безымянный палец. От пальцев густо разило чесноком. В комнате воцарилось напряжённое молчание.

– Ты скор… но умен, мой мальчик. Со временем, быть может, ты станешь одним из любимых моих сыновей… Я рад, что не ошибся в тебе…

Ты выбрал свой путь, и очень надолго. Я не говорю – навсегда, потому что все мы смертны, но сколько бы ни отпустил нам Господь, все мы будем идти вместе…

Мы живём в конце двадцатого столетия и не будем цепляться за бумажные образки, не будем резать пальцы. В наше быстротечное время важна суть вещей и не так уж необходимо соблюдение архаических форм. Мои друзья отныне и твои друзья, Тони!

Дон Паоло прижал его к своей потной груди и расцеловал в обе щеки. Были они почти одного роста, только Гекатор пуда на три полегче. Остальные присутствующие как по команде выстроились за доном Паоло и поочерёдно обнимали его, улыбаясь и поздравляя, кто сдержанно, кто горячо…

– А теперь – спокойной ночи, синьоры, спокойной ночи, Тони. Нам всем необходим отдых. Может быть, завтра тебя переведут в другую камеру, получше и поближе ко мне. А там, Бог даст, посмотрим, что можно для тебя сделать. Я думаю – так и будет, если я и мои слова ещё имеют вес в этом монастыре…