Андрей Рубанов - Готовься к войне Страница 19

- Почему не люблю, - хмыкнул Знаев. - Люблю. Просто он мне надоел. Я из него вырос.

- Я так поняла, он вам не чужой.

Банкир напрягся, чтобы не сказать лишнего, и осторожно сформулировал:

- Мы знакомы двадцать лет. Паша Солодюк - неплохой парень. Он бывал полезным человеком. Даже нужным человеком. Но сейчас он - ненужный человек.

- Нужный, ненужный… Я не очень понимаю.

- Это просто, - сказал банкир с удовольствием. - Есть люди нужные. Есть полезные. Вот я сегодня обедал с высокопоставленным чиновником. Он помогает мне провернуть большое дело. Он - нужный человек. Но как только я проверну дело, он сразу перестанет быть нужным. Однако не перестанет быть полезным.

Алиса усмехнулась:

- Тогда кто такие «полезные»?

- Полезные - это немного другие. У меня есть визитка начальника ГАИ Центрального округа Москвы. Этот начальник мне не нужен, поскольку я давно не попадаю в дорожные происшествия. Но он - полезный человек, потому что я всегда могу попасть в такое происшествие…

- А Александр Николаевич?

- Горохов, что ли?

- Да. Он нужный? Или полезный?

- Он не нужный и не полезный. Он - МОЙ человек

- А Солодюк?

- Солодюк - СВОЙ человек. Такой, который все понимает. Которого давно знаешь. Которому можно все говорить открытым текстом…

- Зачем же вы своего человека - так жестко?…

Ага, под дверью подслушивала, усмехнулся про себя Знаев и сухо ответил:

- А затем, что положением своего человека нельзя злоупотреблять. Свои, бывает, на шею садятся. Да еще и понукать норовят… Вот я вам приведу пример, Алиса. Представьте себе, что у вас есть огород и вы выращиваете коноплю. Марихуану. Представили?

- С трудом, - рассмеялась рыжая.

- Это просто. Не в смысле «выращивать», а в смысле «представить»… Опасное, незаконное предприятие - но вы готовы рисковать. Выращиваете. Продаете. Хорошо зарабатываете. Вдруг к вам приходит старый приятель. Весь из себя бледный и бедный. И говорит: чувак, пусти меня к себе в огород, я тоже хочу коноплю растить. Тихо, в уголочке. Мешать не буду. Черт с тобой, говорите вы; иди, занимайся, вот тебе делянка, совет понадобится - обращайся в любой момент… Проходит время. - Банкир вдруг разозлился. - Десять лет проходит, понимаете? Все эти годы вы свои преступные конопляные деньги аккуратно в мешочек складываете. Бережете и приумножаете. А он, ваш приятель, - тратит и пропивает. Однажды вы решаете, что заработали достаточно, дальше можно уже не рисковать, вместо конопли растить редиску и спать спокойно. С легким сердцем вырубаете вы дурную травку, высаживаете разрешенную законом редиску - и становитесь уважаемым законопослушным человеком… А ваш товарищ продолжает возиться на своей делянке. Занимается исключительно коноплей. Подчеркиваю - в вашем огороде. За долгие годы он не скопил денег, не завел собственную плантацию. Жил одним днем. Пил и развлекался. Теперь у вас в огороде редиска - и только в углу конопля, да и то не ваша. Ты говоришь товарищу: «Друг, сворачивайся, ты теперь не нужен, ты меня под удар ставишь. Огород - мой, конопля - твоя, так не пойдет. Из-за твоей крошечной делянки у меня могут весь огород отобрать, и все деньги тоже…» А он отвечает: «Что тебе, жалко, что ли, успокойся, все будет нормально…» И прочую подобную ерунду…

- Я поняла, - серьезно кивнула рыжая. - И я знаю, отчего такое бывает.

- Ну и? Отчего же?

- А не надо связываться с коноплей. Надо жить честно.

- Честно… - уважительно повторил банкир. - «Честно» - значит «с честью», да? Предлагаю вам, дорогая моя Алиса, другой пример. Представьте, что у вас есть огород и вы растите редиску. Только редиску. Все в вашей деревне растят редиску. Пятьдесят дворов, пятьдесят огородов - везде редиска. Все живут очень бедно, зато весело. Весело, зато бедно… И, разумеется, очень и очень честно. Вдруг один начинает растить коноплю. Все вокруг растят редиску, а он - коноплю. Разбогател, жена довольна, дети счастливы. Соседи думают - сейчас за ним приедут, повяжут, в тюрьму посадят… Но увы: никто не приезжает! Глядя на такой расклад, кое-кто из односельчан, по окраинам, тоже начинает понемногу увлекаться коноплей. Дурное дело нехитрое. Проходит время - например, два года, - и вы, честная и бедная Алиса, вдруг обнаруживаете, что остались со своей редиской и со своей честностью одна-одинешенька. Остальные возделывают коноплю и прекрасно себя чувствуют. Лечат стариков в лучших больницах. Учат детей в лучших школах. Ваши - в драных штанишках, а соседские - сыты, обуты и гоняют на новых велосипедах…

- Ну и пусть, - сказала Алиса. - Нельзя строить счастье через преступление.

Знаев печально покачал головой:

- А кто говорит про счастье? Мы говорим про честь, а не про счастье. Разумеется, конопляные плантаторы жутко несчастливы. Они подозрительны, они плохо спят, каждый день ждут ареста и вздрагивают от любого звонка в дверь…

- Зачем же им нужна такая ужасная жизнь?

- Затем, чтоб были счастливы их дети. Именно в этом заключается честь.

Рыжая помолчала и спросила:

- А у вас есть дети?

- Сын.

- Тогда мне все понятно.

«Что тебе понятно, милая девочка?» - хотел съязвить банкир, но сдержался.

- А у вас? - спросил он.

- Нет.

- Тогда и мне все понятно.

- А ваша жена…

- Я разведен…

- …хорошо: ваша бывшая жена - каково ей было жить с конопляным плантатором? Получать от него деньги, про которые она точно знала, что они добыты нечестно…

Финансист засмеялся.

- А какая ей разница? Она не спрашивала, откуда деньги. А муж ничего не говорил. И совесть его не мучила. Кстати, и теперь не мучает. Он не дружил с законом - но ведь и закон не дружил с ним. Закон не защищал его от убийц. А также от кризисов и дефолтов. Закон всегда был к нему равнодушен… - Знаев резко переложил руль, перестраиваясь в соседнюю полосу; Алиса вздрогнула. - Слушайте, зря вы заговорили про честность. И тем более про жену. Ее нет. И расстались мы вовсе не потому, что ей было наплевать на мои способы заработка.

Сейчас она поинтересуется, почему мы расстались, - с неудовольствием подумал банкир. Рыжая помолчала - ей очень шло, когда она задумывалась над словами собеседника, - и спросила:

- Что за спектакль мы едем смотреть?

- «Лысая певица», - с облегчением ответил Знаев. - Эжен Ионеско. Классик театра абсурда.

- Вам не хватает абсурда?

- Бытового, примитивного - хватает. Не хватает настоящего. Бытовой абсурд раздражает, а настоящий - оздоравливает. Почему-то в нашем сумасшедшем городе даже за настоящим абсурдом - и то приходится идти в театр.

- Сейчас лето, - сказала рыжая. - Насколько я знаю, летом театры уезжают на гастроли.

- Тот, в который мы едем, - совсем маленький театр. Новорожденный. Он еще не дорос до гастролей. Давай на «ты»?

Девушка с золотыми волосами дерзко щелкнула пальцами.

- Ладно.

Едва Знаев вошел - светски поддерживая даму под локоть - в фойе, едва увидел группы обмахивающихся программками театралов, как испытал ощущение свободы. Реальность, с ее деньгами, компьютерами, телефонами, прохиндеями всех мастей, с удовольствием именующими себя хлебным словечком «бизнесмены», отступила; придвинулось, проглянуло в улыбках седеньких билетерш, нечто другое: то ли ненастоящее, то ли, наоборот, самое настоящее.

- Смотри на людей, - посоветовал он Алисе и, пользуясь моментом, прижал девушку плотнее.

- Смотрю, - сразу ответила рыжая. - Хорошие люди. Только вон те двое - очень странные…

- Неофиты. Первый раз пришли. Кстати, пьяные. Но такие тоже нужны. Пусть лучше сидят в театре, чем дома возле телевизора.

- А почему нас пустили без билета?

- Секрет, - сказал банкир. - Пойдем сразу в зал. Я не люблю стоять в фойе. Надо принимать красивые позы, а я не умею.

Зал имел неплохую акустику, но скверную вентиляцию, и к концу первого акта актеры взмокли - и господин Смит, и господин Мартен, и особенно Брандмайор, затянутый, согласно прихоти постановщика, в костюм Супермена; Знаев замечал, как в зал летят капли пота; он смотрел, как игра превращается в труд, чтоб опять обернуться игрой, и так до бесконечности. Публика реагировала сдержанно, но правильно. Все-таки пьеса, представляющая собой изощренную и, с точки зрения банкира, чрезвычайно грустную издевку над мещанами, обывателями, честными бюргерами - одним словом, над человеками посредственными, чья посредственность пожирает и своих хозяев, и самое себя, - смотрелась актуально, если не сказать злободневно. Рыжая, конечно, не все поняла, в двух местах полушепотом издала недоуменные междометия, - очевидно, ожидала громогласных монологов, бурных скандалов, мощной интриги и прочих штук из арсенала традиционной драмы, невесомый финал с клоунадой и танцами ее даже не позабавил. Впрочем, Знаев другого и не ожидал. Сам он не был прожженным интеллектуалом и не хотел этого от своей подруги. Его всегда пугали слишком умные женщины.

Когда отгремели аплодисменты, рыжая не стала спешить: спокойно подождала, пока схлынет толпа, спешащая к выходу, и банкир понял, что ему окончательно повезло.