Владимир Контровский - Рассказы Старого Матроса Страница 19

Недоброй славой у моряков пользуется Малаккский пролив — здесь от нападений не застрахованы даже крупные современные теплоходы. Тень мадам Вонг тревожить не будем — мне самому (к счастью, наверно) не довелось встретиться с этой легендарной особой или с её подручными. Расскажу только о том, чему я сам был свидетелем.

В 1994 году мне довелось идти Малаккским проливом на греческом сухогрузе «Агиос Андреас». Ничего особо ценного мы не везли — вряд ли удобрения россыпью очень интересовали кого-либо, кроме грузополучателя. Тем не менее, капитан нервничал и не сходил с мостика — о нравах зоны опасного пролива наслышаны были все без исключения. Парадный ход у нашего «Агиоса» не превышал десяти узлов, и загруженное под завязку судно сидело низко — расстояние от палубы до поверхности воды не превышало трёх метров. Хлестал дождь, а экран радиолокатора усеяло множество ярких точек — движение в этом районе в обоих направлениях очень интенсивное. Вот и разбери среди этого мельтешения, какая из этих отметок принадлежит мирному судну, а какая…

Пираты здесь применяли интересную тактику атаки тихоходных судов. Два быстроходных катера шли параллельными курсами, связанные протянутым между ними прочным тросом. Заметив следующую встречным курсом предполагаемую жертву и взвесив шансы, катера маневрировали так, чтобы поймать нос судна серединой троса. В результате катера прилеплялись к обоим бортам, пираты забрасывали «кошки» и взбирались на палубу.

Была выставлена вооружённая палками вахта, коей полагалось следить за появлением незваных гостей (правда, не совсем понятно, как можно дрекольем одолеть огнестрельное оружие). Электромеханик предложил протянуть вдоль бортов проволоку и подключить 220 вольт, но капитан, подумав, отказался от этого рационализаторского предложения, резонно опасаясь, что в первую очередь от такой защиты могут пострадать матросы-филиппинцы. Но всё обошлось — нас никто не тронул.

Обошлось и в Паранагуа в 1992-м. Здесь на крупные суда нападают на якорных стоянках — очень неуютно было стоять на внутреннем рейде и наблюдать за крутившимися неподалёку подозрительными лодчонками. Бразильских пиратов в основном интересует палубный груз в контейнерах, но и обчистить экипаж они не преминут. Мы уже знали, что месяц назад в этих водах пираты атаковали греческое судно, причём даже были жертвы. Поэтому можно себе представить, каково освещать прожектором подобравшуюся к борту посудину и ждать, что вместо ругани с неё раздастся выстрел.

А вот в 1996 году в той же Бразилии, в маленьком портопункте неподалёку от Сантуса, не обошлось. Балкер «Капитан Бетхер» с русским экипажем закончил выгрузку руды и готовился к отходу. Но вместо портовых чиновников появились несколько мрачных типов и, предъявив вахтенному штурману веский аргумент в виде пистолета, направились вместе с ним в каюту капитана. Изображать в данной ситуации несгибаемого борца с расхитителями социалистической (то бишь капиталистической) собственности было бессмысленно и даже опасно, поскольку в бразильских трущобах о ценности человеческой жизни знают лишь понаслышке. Капитан предпочёл отдать налётчикам ключ от сейфа. Пираты выгребли оттуда семнадцать тысяч долларов, сняли обручальное кольцо с попавшегося им под руку радиста и ушли по-английски — не попрощавшись.

Теплоход простоял в гостеприимном порту лишние сутки, пока не прибыла полиция, не приняла заявление от потерпевших и не начала расследование. Но я не слышал, чтобы розыскные мероприятия бразильских стражей порядка в нашем случае увенчались успехом. Невольно напрашивается вывод о долевом участии местных властей в пиратском промысле — ведь ни в одной латиноамериканской стране, кроме Бразилии, пираты не водятся.

«Весёлый Роджер» и прочая пиратская экзотика стали достоянием истории, однако пиратство неистребимо. Оно, как и преступность вообще, есть неотъемлемый атрибут нашей экономической системы. И может быть, если человечество когда-нибудь выйдет на широкую звёздную дорогу, пиратство возродится и в космосе — в какой-то новой форме.

Жертва лексической неоднозначности

В бесчисленных произведениях о море и моряках основной упор делается на романтику дальних странствий, а очень многие прозаические и даже болезненные аспекты остаются за кадром — этих вопросов касаться как-то не принято. И сексуальное голодание в течение долгих месяцев тоже относится к этой стыдливо не упоминаемой стороне жизни на судах дальнего плавания. А между тем именно на этой почве возникало множество острых ситуаций — когда комических, а когда и трагических.

В шестидесятые годы прошлого столетия флот ныне покойного Балтийского Морского Пароходства бороздил все моря и океаны планеты. Рейсы продолжались по шесть и более месяцев, а после короткой стоянки в родном порту суда снова отправлялись в море с теми же командами. Неудивительно, что раздражение и усталость (в том числе, конечно, и половая) накапливались и прорывались в самых разных формах.

На одном из теплоходов, работавших на линии Ленинград — Южная Америка весь экипаж (двадцать два человека) состоял исключительно из мужчин. На грузовых судах женщина вообще явление редкое (повар, буфетчица), а на этом теплоходе их и вовсе не было. На камбузе работали двое: кок — крепкий мужчина восточных кровей в расцвете сил и всех мужских способностей — и делавший первый рейс после окончания ПТУ мальчишка-поварёнок, мелкий и тощий, как черенок от половника. И вот где-то на четвёртом месяце рейса, в тропических водах у побережья Латинской Америки, матёрый джигит в приступе острого сперматоксикоза прижал своего юного подчинённого в камбузной кладовке и совершил по отношению к нему сексуальные действия вполне определённого характера. Ошеломлённая жертва насилия попыталась было что-то вякать, но шеф-кок показал бедолаге увесистый волосатый кулак и заявил: «Будэшь болтат — за борт кыну и скажу — смыло! Понял, да?». Тон голоса полового террориста не вызывал сомнений в искренности его намерений, и парнишка благоразумно держал язык за зубами.

А виртуозу кастрюль и сковородок подобное положение вещей пришлось весьма по вкусу, и он взял за правило периодически (и частенько!) потрахивать своего безответного помощника — прямо на рабочем месте. Поварёнку было стыдно и противно, и, в конце концов, его терпение лопнуло: он набрался мужества и направился к старшему помощнику капитана — начальнику всей палубной команды (включая камбузный персонал).

Надо сказать, что случилось это вскорости после того, как судно завершило виток по портам Южной Америки и легло уже на обратный курс — к дому. В последнем порту захода старпом с несколькими штурманами и механиками позволил себе расслабиться посредством принятия внутрь изрядного объёма горячительных напитков туземного разлива (благо алкогольное зелье в Южной Америке стоит дешевле бензина). Поэтому старший штурман чувствовал себя разбитым, свои служебные обязанности выполнял на пределе сил и меньше всего был расположен выслушивать какие-то там жалобы и душевные излияния.

Робко постучавшись и войдя в каюту грозного чифа, — старпом действительно держал палубную братию в кулаке, — поварёнок переминался с ноги на ногу, не зная, с чего начать.

— Ну, — очень неласково спросил старпом, мечтавший лишь об одном: чтобы этот недомерок поскорее удалился и оставил его в покое. — Что у тебя?

И поварёнок, собрав всю храбрость, выпалил:

— Станислав Иванович… Меня повар… имеет!

Понятное дело, употреблён был другой глагол из ненормативной лексики, обозначающий именно половой процесс. Однако известно, что в великом и могучем русском языке этот же глагол применяется и в другом смысле: учинять разнос, раздалбывать, ругать на все корки — чинить расправу, короче говоря. Размягчённые остаточными явлениями алкогольной травмы мозги старпома не восприняли упомянутый глагол в его первом и основном значении, и чиф громыхнул кулаком по столу:

— Будешь так работать — и я тебя …иметь… буду!

Ошарашенный поварёнок попятился и тихо покинул каюту свирепого начальника.

Перед приходом в Ленинград в тесном кругу матросов и мотористов состоялся небольшой банкет по поводу окончания рейса, и под влиянием винных паров доведённый до отчаянья пацан поплакался о своей беде боцману, которого весь экипаж именовал «Батя». Тот всё понял правильно, и посоветовал сразу же по прибытии в родной порт подать соответствующую заяву в милицию — благо водный отдел находился неподалёку от главных ворот порта. Поварёнок совет принял, и как только прошёл таможенный досмотр, а на борт судна поднялись встречающие родственники, понесся в милицию. Там тоже шутить не стали, отнеслись к заявлению с пониманием и отправились вместе с заявителем на судно — состав преступления налицо, и статья таковая имеется.