Александр Попов - 54 метра Страница 19

Спорт он не любил и считал это дело неблагодарным занятием, забирающим кровь от его гениального мозга.

— Разве важно, сколько раз я подтянусь на перекладине? — он закатывал глаза, затягиваясь дорогой сигаретой. — Это неважно, потому что время австралопитеков проходит. Они — недоразвитое пушечное мясо. Расходный материал. Нет, конечно, они тоже нужны, но управлять ими будут такие, как я! Умные утонченные натуры.

Я переспрашиваю его с издевкой: «Какие-какие?»

Учитывая округлую форму и стокилограммовый вес, намек понятен, и Парамон злится:

— Пошел ты в жопу, ПОПСА тупая!!! Утонченные натуры! — и задирает треугольный нос вверх, выдыхая из него клубы сизого дыма. Он всегда так делает, когда сердится или заливисто смеется: нос к небу, и вперед.

— Ладно, не злись, — говорю я. — Давай лучше мечтать о том, как если бы у нас был миллион долларов.

— Давай.

И вот мы сидим в раздевалке, в классе, в кубрике и мечтаем, вздыхая от удовольствия. Нам нравится представлять себя в дорогих авто, с болтающимися на руке часами, усыпанными бриллиантами, и свой успешный процветающий бизнес. Мы даже иногда ругались из-за разных позиций и взглядов на правильное капиталовложение. Но вовремя спохватывались, и дело до драки не доходило. Ну разве что иногда.

— А что это вы тут делаете? — просовывалась чья-нибудь постная морда и мешала нам делить иллюзорное богатство. В морду в тот же миг летели тапки и ботинки, сопровождаемые криками: «Пшел, вон! Что, не видишь?!! Реальные пацаны сделку крутую обдумывают!!!» Постная морда исчезала, и мы продолжали мечтать.

Выходя за территорию училища, Парамон одевался с особенным шармом питерских бандитов, под копирку перенятым из сериалов «Бандитский Петербург» и «Бригада». Парамон проводил параллели с самим Антибиотиком, но не забывал и про щеки Крестного отца в исполнении Марлона Брандо. Последнее ему удавалось легко. Благо, не нужно было подкладывать орехи в и без того смахивающую по размерам на передок малолитражки «будку». Кожаный плащ, хорошая обувь, шелковые рубашки в тон брюк и хорошие часы. Предпочтение отдавалось темным тонам. Может, это все и было подделкой, но на первый взгляд человек внушал доверие. Курил он только «Парламент» и общался с действительно полукриминальной публикой. Находил он ее в игральных домах, которые появлялись повсюду, как грибы после дождя.

Игра — вот что было настоящей страстью Парамона. Все остальное в этом мире отступало на второй план, когда в его глазах загорались бесы азарта. Он неоднократно брал меня с собой в эти злачные места, чтобы я помогал ему остановиться. Останавливался Парамон только при помощи физической силы. Поскольку он был просто одержим (я это видел), и так как все-таки приходился мне не совсем чужим человеком, то эти походы давались мне морально тяжело. После того, как Парамон изрядно спускал денег, я вытаскивал его на улицу, отволакивал подальше, отвешивая пощечины «АЗАРТНОМУ ПАРАМОШЕ». Но когда все успокаивались, обиды отступали на второй план, к нему возвращался холодный рассудок, он подходил и говорил: «Спасибо».

Иногда новоиспеченные друзья-товарищи подбрасывали его до парадного входа училища на крутых машинах. «Мэрины», «Бэхи» и «Бэнтли» давали пищу для обсуждения о безграничных связях Парамона во влиятельных кругах. А тот, в свою очередь, пускал информационные утки и россказни о своей персоне. Как сказал один мыслитель: «Хвалите вслух себя чаще. Источник забудется, а эффект останется». Так и получилось в случае с ним. Испорченный телефон искажал до неузнаваемости россказни, пущенные им же самим. Преумноженные факты достигали, пройдя несколько кругов эволюции, нужной жертвы, и та заглатывала наживку. Загадочное лицо Парамона, словно обколотое ботоксом, ну а по мне так заплывшее жирком, проплывало в этом океане «черни», сохраняя таинственность и не снабжая комментариями подробности его историй, что вызывало еще большие россказни и преувеличения.

Он, конечно, обладал какими-то связями, раз, не посещая физкультуру, всегда имел четкий зачет по этому предмету. И выпустился благополучно, сдав все экзамены, хотя очень любил шутить над преподавателями, доводя их до полной невменяемости. Но дезинформация, словно снежный ком, набирала обороты, обрастая новыми подробностями быстрее, чем сводки с «Фабрики звезд» в газете «Жизнь». «Великий комбинатор» всегда старательно душился дорогой туалетной водой и загадочно закатывал глаза. На все вопросы касаемо своей персоны отвечал непонятно: «Вы обо мне еще услышите!» Что означала эта фраза? Для многих оставалось загадкой. Слабые умом люди при ее произношении пугались и раболепно пытались задобрить «дона Корлеоне» всякими вкусностями и полезностями. Слабые умом, для тех, кто не понял, это и есть ЛОХИ. Сказать правду? Их было много. Некоторые были сильны, имели толстую лобовую кость и сложно проникались идеями мирового господства, которые красочно описывались Ваней как дальнейшая жизненная перспектива.

— Это мое последнее тебе серьезное предложение, раз ты не осознаешь всю масштабность происходящего! — заявлял Парамон колебавшемуся в принятии своего решения. После этого многие сразу соглашались с перспективностью дела. Потом они очень хотели побить «комбинатора», но боялись. Ореол таинственности и дымка темных делишек вместе с финансовыми долгами настолько густо овивали Парамона, что ему приходилось все время «держать марку» и передвигаться с невозмутимым лицом чикагского гангстера в период сухого закона.

Долги всегда преследовали Ваню из-за желания жить на широкую ногу. Но его философия была такова: «Если мне не хватает денег на дорогой коньяк, хорошие сигареты и приличную одежду, значит, я не так живу и нужно что-то менять».

Он — «Картман» (мульт-герой сериала «Сауз Парк») своего поколения с неплохой жизненной и реалистичной позицией. Единственное, что мне не нравилось в этой философии, — принцип «все средства хороши».

Вот такой он в моих воспоминаниях, ПАРАМОН.

Волею судеб в мое время идиоты попадали в систему военного образования довольно часто и не менее часто выпускались офицерами и получали в свое распоряжение многое. Начиная от жизней десятков людей и заканчивая ядерным щитом нашей страны. Иногда ужас охватывает меня по ночам, когда осознаю, что сейчас они где-то охраняют меня вместе с Родиной. Где-то они уткнулись своими лбами в пульты запусков и мирно посапывают, пуская струйки слюнок на чуткие микросхемы высоких технологий. Где-то они могут ОГО-ГО-ГО чего натворить. Особенно в период полнолуний, весной и осенью. А в целом спать можно спокойно. Так врачи говорят.

Именно таким был капитан Коля Маслопупов. Его папа был контр-адмиралом и по совместительству большим начальником где-то при штабе. Сразу после выпуска из Высшего военно-морского заведения имени кого-то новоиспеченный лейтенант Маслопупов с ярко выраженными чертами аутизма, был распределен куда-то на флот, на управляющую должность. На флоте долго искали применение человеку, который путает «право» с «лево», и застревает руками в промежутках между кроватями при застилании последних. Командной жилки у Коли тоже не оказалось, ее, наверное, удалили при рождении. Его команды игнорировались даже «молодыми», а «деды» так и вообще пугали его скорой расправой.

На флоте всегда всем ищут и находят применение. Также стараются терпеть неординарную личность. Особенно если у личности родственник, имеющий знакомых в Генштабе в Москве. Прошло время. Коля стал старлеем. И все вроде было хорошо. Сидел себе в рубке, через нос мозг указательным пальцем чесал и ничего не трогал. За этим следили все сослуживцы и не подпускали на пушечный выстрел к ответственным кнопкам и тумблерам. А у того руки чесались до одури, и поэтому он все время что-нибудь теребил. Не будем вдаваться в подробности, но что-то теребил. Даже девушка у Коли появилась. Беременная сразу. Но это старлея не смутило, ведь что-то о непорочных зачатиях ему уже приходилось слышать (крупным планом: волхвы с подарками в сенях). Терпение начальства лопнуло, когда Коля решил квартиру старпома ограбить. И почти сделал это. Но, выбираясь на морозную улицу через форточку, от усердия высунул язык и больно прилип к большой железной ручке оконного проема. Мешок с награбленным барахлом вместе с рукой уже был на улице и тянул вниз, к сугробам. Второе плечо плотно уткнулось в раму и не давало шелохнуться. Коля застрял и примерз одновременно. Пришедший домой старпом был взбешен, рад и удивлен одновременно. Основательно отлупив мягкое место пленника, он его отогрел, снова побил и сдал в милицию. Тогда Москва пришла к выводу, что «своего» человека пора забирать и отправлять под домашний арест ближе к папе. Так Коля оказался у нас в училище. Создавалось впечатление, что в нашем заведении очень многие оказались подобным образом: кто за пьянство, кто за неуставные отношения… Как в ссылку — нам пример подавать.