Виктория Трелина - Жила-была девочка: Повесть о детстве прошедшем в СССР Страница 19

Наверное, Вовка – моя первая любовь. От которой, как известно, страдают. Но я не страдаю. Чего страдать, если Вовка меня не дразнит, а, наоборот, дружит и дарит шарики. А вот Маринка страдает. Она влюбилась в Мишку Чистякова, на уроках он пишет ей записки на скомканных бумажках и на крышке парты, а на переменках – забирает линейки и пахучие ластики, прячет её куртку. Ну, никакой дружбы не получается. Маринка делает грустное лицо и говорит, что только она одна из класса уже по-настоящему влюблена. Я киваю головой, потому что не хочу признаваться в своей любви к Вове. Мне, кажется, что о таких чувствах никто не должен знать, даже подруга.

Когда я приехала в деревню учиться, дедушка выписал для меня журнал «Мурзилка» и газету «Пионерская правда». «Мурзилку» я с нетерпением жду всю неделю, но он приходит очень редко – раз в месяц. А вот «Пионерка» лежит в почтовом ящике почти каждый день. Мне она не нравится. Там чёрно-красные картинки и длинные статьи. Но сегодня мне хочется почитать эту газету. Всё-таки я завтра повяжу галстук. Мне попадаются на глаза адреса для переписки с детьми из других городов. Я выбираю девочку Таню из Ленинграда, и пишу ей письмо про школу, про свои оценки и про сбор макулатуры. А о чём ещё писать незнакомой пионерке?

Пока я пишу, в хату забегает Маринка.

– Я тебе сейчас тако-о-о-е расскажу, – Маринкины глаза бегают от предвкушения моей реакции на «тако-о-о-е».

Я прикрываю неоконченное письмо учебником математики, думаю, о том, что я собираюсь подружиться с Ленинградкой – Таней, Маринке тоже лучше не знать.

– Моя тётя Тоня вчера видела привидение, – выдаёт Маринка. По спине у меня бегут мурашки.

Новостей такого рода я побаиваюсь. Я и так испытываю страх каждое утро по дороге в школу. Недалеко от неё живёт одинокая старая-престарая бабка Дуся. Она никогда не выходит на улицу, а «гуляет» у себя на крыльце. В такие моменты её синий платок видно из-за перекошенного забора. Бабка Дуся стоит там очень долго, а потом по селу раздаются звуки молотка – уходя, она забивается изнутри на гвоздь. Говорят, что она – ведьма, поэтому, по дороге в школу и обратно, мы с Маринкой держим в карманах скрученные дули. Иногда забываем о них, и раскручиваем только в школе. Маринка рассказывала, что бабка Дуся ведьмачит уже давно, ещё со времён детства её мамы. Вроде как, в те времена, бабка ходила по улицам в образе кошки и свиньи. Я спрашивала об этом у дедушки, но он

только посмеялся. Мои дедушка с бабушкой не верят ни в ведьм, ни в приведений, а вот баба Зина, напротив, верит во всё. В домовых, чертей, гадания и предсказания. Каждое утро Маринка рассказывает ей свои сны, и спрашивает: «К чему это?». Баба Зина всегда отвечает одинаково: «Это по тебе кто-то бьётся». Но Маринка довольна, она думает, что бьётся по ней Мишка Чистяков.

То, что тётя Тоня видела привидение, в общем-то, неудивительно. Вот если бы его увидел мой дедушка, тогда – да. Я бы тогда окончательно поверила в их существование.

– Где она его видела? – сглотнув страх, спросила я.

– Возле бабы Дуси, – Маринка рассказывает страшным шёпотом, – она ночью пошла встречать Аньку с «улицы»…

Ну, это понятно. Я знаю, что Анька по ночам ходит на «улицу» – гулять с женихами, а бабка Зина не спит – ждёт её до одиннадцати, а потом идёт за внучкой, чтобы «пригнать её палкой». Сегодня суббота, и, видимо, была очередь тёти Тони, гнать дочь палкой. Странная Анька, зачем ходить гулять по ночам, когда надо спать? Я, например, никогда не буду ходить на «улицу».

– Ну, и как оно выглядело? – я пытаюсь сделать насмешливый вид, но в интонации своего голоса слышу жутковатое любопытство.

– Всё в белом и на велосипеде.

– Так, может это Иван-Лапоть, – я поражаюсь Маринкиной недогадливости, ведь сосед бабы Дуси дед Иван, которого все зовут Лаптем, когда не пьяный, всегда ездит по селу на велосипеде.

– Нет, – шепчет подруга, – оно стояло, не касаясь земли, и трава под ним не шелестела.

Ну, ясно. Тёте Тоне со страху и не такое привидится. Я делаю вид, что верю Маринке, всё-таки она хотела меня удивить.

Я не знаю, есть ли на самом деле всякие аномальные явления? Сама я никогда ничего подобного не видела, и людей, которые видели, тоже не встречала. Все рассказчики подобных историй всегда слышали их от кого-то.

Надо выбросить из головы эту чепуху, ведь завтра я стану пионеркой, а значит, не должна уподобляться невежеству необразованных односельчан.

Взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры – дети рабочих,

Близится эра светлых годов. Клич пионера – всегда будь готов.

Гостья из будущего

Уже совсем тепло. В палисаднике зацвели тюльпаны. Мы сидим у Маринки на погребке. Из хаты подруги доносится песня про белые розы.

– Анька с ума сходит, Сейчас загадаю, чтобы её Юра Шатунов замуж взял – хохочет подруга, жуя цветочек сирени с тремя лепестками. Вообще-то, чтобы загаданное желание исполнилось, есть надо пятилепестковые. Но они попадаются намного реже, поэтому мы едим тройные цветочки, которых нарвали целую пригоршню. Маринка уже загадала все, что хотела про Мишку, и теперь дурачится:

– Загадаю, чтобы Лёнчик Сащин в тебя влюбился, и Русик тоже, – подруга, смеясь, перебирает всех одноклассников, кроме своего Чистякова, не зная, что я уже сама загадала про Вовку. Хотя это для меня не очень важно, больше всего я хочу, чтобы мама согласилась оставить меня учиться в старшей деревенской школе. А ещё, чтобы на летние каникулы дядя Вася привёз мне Нинку. Он обещал ещё в прошлом году, но тётя Римма не согласилась, сказала, что «Нина должна готовиться к школе». Надеюсь, она не заставит её готовиться и ко второму классу?

– А какое самое заветное желание ты загадала? – неожиданно спрашивает Маринка. Ну, всё, теперь не отстанет. Надо придумать что-нибудь, что её бы устроило.

– Чтобы вы с Чистяковым поженились, – говорю я.

– Правда? – Маринка радуется, но не очень верит, – Клянись сердцем матери.

Вот этого я и боялась.

– Этим клясться грех, – цитирую я Нянькины слова.

– Тогда скажи «честное пионерское».

Так я тоже сказать не могу. Надо Маринку отвлечь.

– Скажи «полотенце», – делаю я слабую попытку.

– Твоя мама любит немца, – отвечает Маринка, – клянись.

Не получилось. Но тут на помощь мне приходит баба Зина:

– По второй программе про Алису кино, – говорит она, подходя к погребу с ведром.

Мы с Маринкой переглядываемся и, сломя голову, несёмся к ней во двор, потому, что у подруги телек лучше показывает, и потому, что «Гостья из будущего» – наш любимый фильм.

Юрка-дурачок

К соседке с Маринкиной стороны – толстой бабе Марусе Кузьмичёвой на лето приезжают дети: Тётя Лена и тётя Таня. У тёти Тани есть дочка – Маринка, мы называем её Кузьмичёва. Я заметила, что раньше девочек называли сплошь Танями и Ленами, а сейчас – кругом одни Маринки. По крайней мере, у нас в деревне. Королёва – Маринка, Неманихина и Муртазаева – тоже Маринки, это в только классе. А здесь, на порядке, летом собирается: целый полк Маринок: Кузьмичёва Маринка, Маринка Сонюшка (приезжает к бабке и деду по фамилии, а может и кличке – Сонюшкины), Маринка бабкина Улина. Все эти три Маринки на три года младше нас с Королёвой. Поэтому играем мы с ними только в крайнем случае. Этот крайний случай наступает обычно тогда, когда мы с подругой ссоримся. А если эти малявки приходят к нам в другой день, мы вежливо смываемся от них в нижний сад или за скирд соломы, накрытый толем, с перевешенными на нём кирпичами на проволоке. А если смыться от навязчивых подружек не удаётся, делаем так, чтобы те ушли сами. Например, когда-то Маринка-Сонюшка очень хотела в туалет, а я говорила, что дедушка не разрешает пускать во двор чужих. В итоге Сонюшка описалась прямо возле моей скамейки на глазах у меня и всех Маринок, включая ехидную Королёву, которая смеялась громче всех и даже прикусила язык от смеха. Сонюшка, в мокрых колготках, пулей понеслась домой и не приходила всю неделю. А потом Королёва первая пошла к ней, потому что со мной была в ссоре.

Сейчас подруга тарабанит мне в окно, как будто начался пожар.

– Что? – киваю я из хаты, так как мне не терпится узнать, почему Королёва такая оживлённая?

– Выходи, – учащённо машет она рукой

– Что? – я выбегаю с крыльца босиком.

– Обувайся, Юрка приехал, – Маринка аж взвизгивает от радости.

– Ура-а-а! Юрка! – ору я, засовывая ноги в шлёпанцы, которые когда-то были босоножками.

Это, действительно, потрясающая новость. Теперь будет по-настоящему весело.

Юрка – сын тёти Лены Кузьмичёвой. Он старше меня на четыре года, а умеет считать только до десяти и плохо разговаривает. Юрка – дурачок, учится в специальной школе. Он приезжает в деревню очень редко. Когда он был здесь прошлый раз, я выгодно обменялась с ним колясками: я ему свою старую детскую с порванным синим сиденьем, а он мне новую кукольную, как настоящую, только маленькую. Не знаю, где он её взял, но я была счастлива: такой коляски не было ни у кого из девчонок. А как радовался Юрка! Он катал мою коляску по селу с утра до вечера, губами изображая мотоцикл и разбрызгивая слюни. А потом, Юрка уехал, и дедушка вернул Кузьмичихе кукольную коляску, а мою – рваную прикатил обратно в сарай с хламом. Мне было до слёз обидно… Было это лет эдак пять назад.