Патрик Модиано - Кафе утраченной молодости Страница 19

Это произошло в ноябре. В субботу. Все утро и большую часть дня я сидел у себя, на улице Аржантин, и работал над «Нейтральными зонами». Я хотел расширить свой труд и вместо пяти страниц написать тридцать. Воображение росло, как снежный ком, и я мог бы написать и сто страниц.

Я собирался в ближайшее время покинуть улицу Аржантин. Мне казалось, что я вполне излечил свои раны, нанесенные мне в детстве и юности, и отныне мне было совершенно необязательно прятаться в нейтральных зонах.

Я отправился пешком до станции метро «Этуаль». Мы с Луки часто ездили по этой линии на собрания к Ги де Веру. Вдоль нее мы гуляли в день нашего знакомства. Пересекая Сену я обратил внимание, как много гуляющих было на Лебединой аллее. Потом я пересел на станции «Ля Мотт-Пике-Гренель».

На «Мабийон» я вышел, как обычно, бросив взгляд на кафе «Ла Пергола». Моселлини там не было.

Когда я вошел в «Конде», стрелки часов на противоположной стене показывали пять. Вообще в это время народу еще было мало. Столики стояли пустые, и только за одним я увидел Закария, Аннет и Жан-Мишеля. Они как-то странно посмотрели на меня. Я заметил, что они сидят молча. Лица Закария и Аннет были мертвенно-бледными, вероятно, из-за падавшего через стекло уличного света. Я поздоровался, мне не ответили. Они только смотрели на меня, словно собирались сообщить какую-то плохую новость. Жан-Мишель сжал губы, и я понял, что он хочет что-то сказать. Закария на руку села муха, и он прихлопнул ее нервным движением. Потом взял свой стакан и выпил залпом. Поднявшись, он направился ко мне и произнес бесцветным голосом:

— Луки… Она выбросилась из окна.

Я боялся сбиться с дороги. Я прошел по бульвару Распай и по улице, что пересекала кладбище. Дойдя до конца ее, я заколебался: идти прямо или свернуть на улицу Фруадево. В конце концов выбрал Фруаде-во. С этого момента в жизни моей воцарилась пустота… Белое пятно. Это было не только лишь ощущение пустоты, но и невозможность далее следовать в выбранном направлении. Вспышка белого лучистого света ослепила меня. И теперь так будет всегда, до самого конца.

Через некоторое время я был уже в Бруссе, в холле больницы. Напротив меня на скамейке сидел мужчина лет пятидесяти, коротко стриженый, седой. На нем было пальто с нашивками. Больше в зале не было никого. Потом вышла медсестра и сказала мне, что Луки умерла. Мужчина приблизился, словно это касалось и его. Я подумал, что это Ги Лавинь, друг ее матери, к которому Луки ездила в Отей. Я спросил:

— Вы Ги Лавинь?

Но он отрицательно покачал головой:

— Нет. Меня зовут Пьер Кэслей.

Мы вышли вместе. На дворе была уже ночь. Мы двинулись по улице Дидо.

— А вы Ролан, как я полагаю?

Откуда он знал мое имя? Я едва переставлял ноги. Белый свет, белое пятно перед глазами…

— Она не оставила никакой записки? — задал вопрос я.

— Нет. Ничего.

Вот что он мне рассказал. Луки была с некоей Жаннет Голь, которую еще звали Мертвая Голова. (Но откуда он узнал ее прозвище?) Потом Луки вышла на балкон. Перебросила ногу через балюстраду. Жаннет попыталась схватить ее за полу ее ночной рубашки, но было уже поздно. Луки произнесла только, словно желая придать себе храбрости:

— Все в порядке. Давай…

Примечания

1

Парадоксальная «наука об исключениях»; термин введен философом и писателем Альфредом Жарри. — Здесь и далее примеч. пер.

2

Художественно-эстетическое течение, основанное в 1946 г. в Париже И. Изу в содружестве с Г. Помераном.

3

Ликер, изготавливаемый на основе горных трав. Производится в Стране Басков по образцу шартреза. Вырабатывается в двух вариантах: зеленый крепостью 48 % об. и желтый, крепостью 37 % об.

4

«Ничейная, безлюдная земля» (англ.).

5

Песня Хорхе Негрете, мексиканского актера и певца; «Ауликсо, не сдавайся» (исп.).