Эдуард Семенов - Допельдон, или О чем думает мужчина? Страница 19

О-о! Не может быть, моя принцесса проснулась…

И вместе с этим я, как обезьяна, которая скачет с ветки на ветку, не касаясь земли, перескакиваю на новую ветку своих мыслей. Вроде бы и о том же думаю, но уже и совсем о другом.

О перемещениях в пространстве

…Наверное, все мы, когда рождаемся, бываем «гомо сапиенс флайенсами» или еще проще «детьми неба»? И все мы, когда рождаемся, умеем летать?

Именно это было первым, что зафиксировало мое сознание, когда я прочитал СМС-ку. Потом я увидел летящий в небе самолет. Он летел высоко-высоко в небе, можно сказать, его даже не было видно, только две белых полоски реверсионного следа говорили о том, что самолет на самом деле есть.

Он летел с севера на юг. Хотя слово «летел» очень плохо подходило к данному моменту. Самолет был так высоко, что мне казалось, он просто стоит на месте.

И было очень интересно думать, глядя на эту точку в небе, и представлять людей, сидящих в этом самолете, и себя, летящего в пространстве, стоя на горбе земли.

А потом у «гомо сапиенс флайенсов» появляется опыт, который говорит, что падать не приятно. И они становятся «гомо сапиенсами», людьми разумными. Они стараются не вспоминать, что умели в детстве летать, и начинают учиться красиво жить, но время от времени продолжают смотреть на небо. Ну, например, чтобы увидеть пролетающий самолет. Потому что полеты на самолетах, почему-то всегда ассоциируются с этой самой красивой жизнью.

Я поискал глазами второй самолет, но вместо этого мои уши уловили странный жужжащий звук. И этот звук приближался ко мне…

Это очень здорово, когда над головой пролетает два или три самолета. Тогда можно загадывать желание. Если же их реверсионные пути пересекутся и образуют крест, то это желание обязательно сбудется.

Скорее всего, именно желание увидеть в небе сразу два или три самолета толкает тысячи людей в наш город, потому что здесь, именно, на авиашоу, это условие легче всего выполнить. Когда же оно, шоу, заканчивается, то все снова разъезжаются по своим домам и на небо уже не смотрят, потому что в городах небо закрыто высокими домами, и вообще там опасно смотреть на небо. Можно попасть под машину. Да и в метро неба не видно. А потом наступает старость! У каждого это происходит в разном возрасте. Шейные позвонки заклинивает, и тогда люди уже вообще не смотрят на небо.

Они предпочитают смотреть на грядки и становятся просто «гомо». Вот такая вот деградация.

Жужжащий звук начал меня уже раздражать. Казалось, что он доносится со всех сторон и вроде бы ниоткуда. Посмотрел на телефон. Нет, это не он. На дорогу. Она была пуста. И снова в небо.

Именно в этот момент из-за деревьев показался он. Мотодельтаплан. Он летел низко-низко. Почти над землей. Поэтому я его и не увидел сразу. Мотодельтаплан был двухместным. За рулем сидел парень в старинных летных очках и мотоциклетном шлеме. Он крепко держался за перекладину управления и не отрывал своего взгляда от приборов. Хотя какие там приборы? За его спиной сидела красивая девушка. По крайней мере, мне так показалось. Ее белые волосы выбивались из-под старого авиационного кожаного шлема, она что-то кричала в ухо парню и показывала своей тонкой рукой одновременно во все стороны. Он внимательно ее слушал, даже, кажется, кивал головой, отвечая.

Девушка увидела меня и помахала мне. Я помахал ей в ответ, а потом они снова скрылись над деревьями.

«Но некоторым удается сохранить свое умение летать на протяжении всей своей жизни. Да, они знают, что падать это больно, что смотреть на землю безопаснее, но все равно всеми правдами и неправдами стремятся туда, в небо, и совершенствуют свое знание. И эти люди самые счастливые люди на нашей планете, потому что они были «гомо сапиенс флайенс» в детстве и остаются ими в зрелом возрасте и до самой старости.

Они есть эти «гомо сапиенс флайенсы». Они реально существует, и двух из них я только что реально видел! Просто фантастика!»

Об этом надо непременно рассказать моей принцессе. Непременно. Набираю ее телефон, физически ощущаю, как сквозь эфирное пространство и какие-то ретрансляторы прорывается мой сигнал и, наконец, слышу ее голос.

— Да?

— Доброе утро, мое солнце, — кричу я в трубку. — Представляешь, только что надо мной пролетел мотодельтаплан.

— А я вот только проснулась, — отвечает сонная принцесса. — И мне снился сон, как мы занимались с тобой любовью.

Вместе с ее голосом, грудным, мягким и зовущим, произошло что-то такое, чему точно нет разумного объяснения. Перед моими глазами пробежала еле заметная тень. И я вдруг вместо неба увидел море. Оно ласково шуршало камешками возле моих ног и еле-еле касалось моих пальцев. Самолет в небе так и остался висеть практически в одной точке, но это был уже не сам самолет, а его отражение. Шум удаляющегося дельтаплана превратился в звук удаляющейся моторной лодки. Ветер, который только что перебирал ветки лип и осин, явственно донес до меня запах йода и водорослей.

— Правда, — говорю я ей. — И тебе было хорошо?

— Фантастически, — отвечает она. — Но мне было бы еще лучше, если бы ты оказался сейчас рядом со мной.

Я с тоской смотрю в сторону улетевшего дельтаплана. В этот момент он как раз обогнул колокольню нашей сельской церкви и, спланировав, полетел вдоль старицы. Вот, было бы здорово зацепиться сейчас за его крыло и через каких-нибудь пять-шесть минут я бы точно мог оказаться возле дома Марины.

Но такое по силам только «гомо флаейнсов», да и то не здесь и сейчас. Здесь и сейчас нас разделяло несколько километров асфальтовых джунглей, сквозь которые можно было бы пробиться за пять минут, имея в своем арсенале лишь лимузин с «мигалкой» и целый ворох спецпропусков.

Впрочем! Существует еще один способ. Им я пользуюсь всегда, когда хочу оказаться вдруг в одно мгновение где-то далеко-далеко. Например, в Баварии на празднике «Октоберфест» или на карнавале в Бразилии. Специально для этого у меня на макушке существует маленькая антенка, замаскированная под родинку.

— Сейчас буду, — говорю я своей принцессе. — Закрой скорее глаза. Приготовься.

Мне достаточно небольшого усилия воли, чтобы раздвинуть тонкую нить нашего разговора до состояния хорошо освещенного туннеля. Отступаю на шаг назад для толчка и прыгаю в него вперед руками как в воду ласточкой.

В следующее мгновение я стою возле ее постели. Я отчетливо вижу, как она лежит, полусидит на подушке, завернувшись в легкое одеяло, и курит, прикрыв глаза от удовольствия. Из-под одеяла выглядывает кончик ее ступни.

— Я наклоняюсь и целую тебя в мизинчик, — шепчу я в трубку. — Чувствуешь, как мои губы мелкими шагами поднимаются вверх по твоей лодыжки? Вот они касаются твоего колена. Такого мягкого, розового.

Я физически ощущаю, как по телу Марины пробегает истома. У нее изменяется дыхание. Я слышу это в трубке.

— Т-сс! Не надо! — слышу я и останавливаюсь.

— Тебе не нравиться?

— Не надо! Не хочу так! — повторяет Марина, мягко убирая свою ножку под одеяло. Ну, все правильно, она ведь обыкновенная земная женщина. Лучшая представительница «гомо сапиенс». И летать она не умеет.

Возвращаюсь назад. Море все еще плещется у моих ног, но оно несколько отступило назад.

— Тогда тебе придется подождать до вечера, моя любимая! — смеюсь я в трубку. — Предлагаю освободиться сегодня пораньше и поужинать.

— Давай. Ты зайдешь за мной в…

— Нет, — перебиваю Марину. — Ты заедешь за мной ровно в шесть часов. Я буду ждать тебя у проходной ЛИИ. Иначе, я тебя знаю, ты никогда не выберешься из своего кабинета.

Она некоторое время думает. Я слышу ее дыхание, как она затягивается сигаретой, и мне снова начинает казаться, что я слышу шум моря.

— Хорошо, — наконец произносит Марина. — Только ты предварительно позвони мне.

А куда мы пойдем?

Снова смеюсь. В этом вся моя принцесса. Она должна все точно знать заранее и планировать. Экспромтов Марина не любит.

— Не знаю, — отвечаю я ей, потому что действительно понятия не имею, как будет проходить наш вечер. Но понимаю, что такой ответ ее не устроит, поэтому предлагаю альтернативный вариант. — Давай, покушаем в нашей шашлычке и потом решим, а?

Снова слышу в трубке ее дыхание, потом слышу, как она тушит бычок сигареты в пепельнице.

— Договорились, в шесть часов я буду ждать тебя у проходной. Или нет, на бензоколонке, рядом. А то милиция может не дать мне там встать.

— Не вопрос. Ты меня любишь?

— Нет, — теперь уже смеется она. — Ты меня бросил.

— Я тебя бросил? — я даже чуть не задохнулся от такой постановки вопроса. — Вот это новость!

— Да, бросил, — продолжает настаивать моя принцесса, притворно надув губки. Мне не представляет труда увидеть это все воочию. — Мне было вечером одной страшно, грустно и одиноко.