Альфрид Изатулин - Медики уранового стройбата Страница 19

  Народ сорвал пломбу. Стали водку растаскивать. П. вызвал наряд милиции. Но часть водки уже уплыла.

  Проведенный утром офицерами госпиталя обыск территории дал богатый улов. Водку находили везде, в канализационных колодцах, в вентиляции, под половицами и в прочих местах.

  За "вынос тела" можно не беспокоиться, водки хватит.

  Он сообщил о предстоящем переводе на новое место службы начальнику отделения и второму ординатору. Для военных дело привычное, офицеры отнеслись к новости спокойно, практически равнодушно. Убудет один офицер, прибудет другой, служба-с.

  Начальник отдела кадров управления войск вручил Тарскому предписание о переводе в войсковую часть, дислоцированную вблизи станции Зима.

  Виноград во дворе штаба уже наливался синевой. Солнце нещадно палило, часовой у входа вытирал пот, катившийся из-под панамы, негромко ворковали голуби, в Узбекистане они воркуют, как бы мяукая. Тарский остановился в тени виноградника, сорвал ягоду, разжевал; с кислинкой, созреет в сентябре. И не жаль покидать юг, нисколько не жалко, - радостно подумал он. Узбеки во дворе по соседству со штабом копались в саду, меланхолично, о чем-то своем, ишачьем, кричал ишак. Прощай солнечный Узбекистан, люля-кебаб с кинзой в теплой лепешке, восточный базар, вечно синее небо и южная зелень, прощай, гостеприимный, любящий юмор, добродушный узбекский народ.

  Жена с детьми улетела в Крым, к родителям.

  ...Темно-синее небо, близко стратосфера, под крылом плывут белоснежные облака.

  После традиционного куриного крылышка от имени Аэрофлота майор сладко уснул.

  Когда проснулся, монотонный гул турбин уже сменил тональность, стал низким. Облака приблизились и проносятся клочками тумана в иллюминаторе.

  Приятный голос стюардессы в динамиках объявил:

  - Уважаемые пассажиры! Через несколько минут наш самолет начнет снижение для посадки в аэропорту города Иркутск. Прошу всех пристегнуть привязные ремни!

  Затем зазвучала мелодия песни "Славное море, священный Байкал...".

  Сосед Тарского, сержант десантник с медалью "За отвагу" на мундире, со специфическим пустынным загаром лица, вдруг со всхлипом, судорожно вздохнул, как всхлипывает на исходе долгого плача ребенок.

  Тарский скосил глаза вправо, у парня по щеке катились крупные слезы, нижняя губа была крепко прикушена...

  - Сержант?

  - Все в порядке товарищ майор, извините. Два года не слышал эти позывные радио Иркутска. Не чаял услышать, тяму уже не было! Повезло мне, выжил...

  - Из-за речки?

  Десантник молча кивнул и отвернулся к иллюминатору.

  Внизу промелькнула Ангара, земля косо накренилась, под крылом проплыли сосны и зеленая трава, дома, коровы на лугу. Шасси чиркнули по полосе, двигатели взвыли на реверсе, тормозя бег лайнера по сибирской земле.

  Ту-154 приземлился в Иркутском аэропорту ясным августовским утром. Открылись двери, в салон проник прохладный сибирский воздух, пахнущий хвоей и авиационным керосином. А на юге воздух всегда с ароматами цветов, пряных трав.

  Температура +24, после 40 в Ташкенте это практически рай.

  Дышалось легко. Сибирь, родная сторона, приняла его обратно: он вернулся домой.

  Около четверти часа Тарский полежал на траве под сосной у здания аэропорта. Жизнь показалось прекрасной.

  Троллейбус мягко домчал до железнодорожного вокзала, в салоне сидел в основном русый народ, а он уже отвык от такого зрелища после страны брюнетов. Зеленоватые воды Ангары напомнили ему об Иртыше.

  Возле вокзала кафе "Минутка", стекляшка. Купив билет, он с аппетитом позавтракал. В кафе был прохладный полумрак, в открытую стеклянную дверь вливался свежий воздух, пот не капает в тарелку, руки не липнут к влажному столу. В тополях весело чирикают воробьи. Кружка холодного пива окончательно убедила его: он в Сибири.

  5 часов до станции Зима Тарский проспал на полке плацкартного вагона. Проснулся совершенно свежим и отдохнувшим.

  Деревянное одноэтажное здание вокзала, украшенное резьбой. Простовато одетый сибирский народ, непременный выпивший чалдон возле буфета, где ощутимо пахнет селедкой и табаком.

  Здесь резали мне глаз необычайно

  и с нехорошей надписью забор,

  и пьяный, распростершийся у чайной,

  и у раймага в очереди спор.

  По виадуку перебрался к автовокзалу, где случайно встретил коллегу, с которым в прошлом году обучался в Иркутском институте усовершенствования врачей. Коллега работает в районной больнице города Зима терапевтом. Постояли, вспоминая...

  Баянск город химиков и строителей, основан в семидесятые года XX века.

  Начало городу положили, как это часто бывало в Советском Союзе, заключенные и военные строители. Кругом вековая восточносибирская тайга. Это район вечной мерзлоты.

  Ранней весной багульник, словно розовый пожар, стелется по низу тайги. Неохватные сосны, реже березы, осины, ольха, пихта и лиственница. Вдали, на северо-востоке, белеют вершины Саянских гор. От них берет начало Ока, тезка европейской Оки, река с быстрым течением и всегда студеной водой горных ледников.

  Город Баянск расположен севернее станции Зима, в 30 километрах, автобус 108-го маршрута следует 40 минут.

  Слева показались корпуса комбината "Химпром". В полуоткрытое окошко прохладный ветерок доносил запахи полыни. Мост через Оку, справа дачные домики на чистом поле, домики как бы разбросаны каким-то гигантом, некоторые лежат на боку. Прямо у дороги валяется будка сортира.

  - Было наводнение, Ока разлилась, - пояснил мужчина, сидевший рядом с Тарским.

  Автобус взревел на подъеме, взбираясь по бетонке протяженностью до 300 метров, огибающую гору. Справа от дороги крутой, словно в ущелье, спуск на 30-40 метров, на дне оврага ручей, заросший деревьями.

  Поворот, и вот он, город.

  Город ему понравился, расположен в холмистой местности; улица либо идет под уклон, либо в гору. Почва песчаная, сухая. Две параллельные улицы, и три перпендикулярные к ним - короткие.

  Госпиталь от центральной площади в полукилометре. По тропинке, выложенной плитками, Тарский дошел до госпиталя, с удовольствием вдыхал таежный воздух, пахнущий хвоей, влагой.

  Начальник госпиталя встретил его восклицанием:

  - А, знакомые лица!

  - Товарищ подполковник, майор Тарский прибыл в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы!

  - Садитесь, товарищ майор!

  Начальник госпиталя подполковник Ч. Александр Иванович, старый сослуживец, еще со времен незабвенного "двухгадюшничества" в Красноуранске.

  Ч. сердечно (насколько это возможно в армии) поздоровался с ним, поспрашивал о семье, житье-бытье. Рядом сидел его заместитель по медицинской части, тоже Александр Иванович, молодой, приятный седой капитан, лицо которого наводило на мысли о горном Алтае и алтайцах.

  После краткой беседы его отпустили, приказав временно устроиться в одном из помещений госпиталя. Распаковал чемодан, принял душ, переоделся. Обошел в темпе быстрой экскурсии отделение хирургии, операционный блок. Медперсонал встречал его, слегка приоткрыв рот: сибирячки народ простой и бесхитростный. Госпиталь новенький, правда, проект какой-то странный. Потом рассказали, что это проект общежития. Пристроили приемный покой, рентгеноотделение, операционный блок, столовую. Сразу за забором госпиталя тайга.

  Отдельно расположены типовое инфекционное отделение, здание лаборатории, хозяйственное здание и АТС.

  Очень скоро начальник госпиталя вызвал Тарского на служебное совещание, для передачи дел уже убывшего до его приезда в город Красноуранск начальника отделения.

  Передача дел времени заняла немного.

  Тарский знал Александра Михайловича, предыдущего начальника отделения, по совместной службе в Узбекистане.

  Александр Михайлович был известен, как никудышный хирург. Практических навыков у него никогда не было, подготовка очень слабая, окончил один из среднеазиатских вузов. Хирургической техники никакой, узлы не умел вязать, что делало его абсолютно непригодным для оперирования. Майор Тарский помнил, как Александр Михайлович назначал плановые операции и потом устранялся от оперирования, под тем или иным предлогом, передавая пациента ему. Из Узбекистана его переместили по инициативе начальника госпиталя, чтобы избавиться. В Армии это часто делают. Тогда, в Узбекистане еще, перед его убытием в Сибирь, Тарский вызвал Александра Михайловича на улицу. Между ними произошел такой разговор:

  - Михалыч, хирург в юридическом смысле представляет опасность для окружающих, как человек вооруженный ножом. Здесь, в Хаяме, у нас рядом мощная медсанчасть атомного комбината, нас всегда могут выручить. А там Сибирь, глушь. И рядом не будет у тебя никого, кто бы мог подсказать в трудной ситуации или помочь. Не обижайся, ведь ты хирург никакой. А там придется оперировать, так как ты будешь ведущим хирургом госпиталя. Ты принял очень рискованное решение. Пациенты буду всякие, в том числе со сложной патологией, травмой. А ты на моей памяти здесь не мог даже грыжу прооперировать! На что ты надеешься?