Роман Сенчин - Информация Страница 2

Но лучше всего себя чувствуют пролезшие в тот период во власть. Вот они уж точно не прогадали. Есть у меня приятель, Дима… Впрочем, он о моем существовании, скорее всего, забыл. Такие люди имеют свойство забывать наглухо целые куски своей прежней жизни и тех, кто там фигурировал. Но я о нем вспоминаю часто…

Вскоре после развала Союза, студентом второго курса, Дима стал долбиться в наш областной Совет; сначала побыл помощником у одного депутата, потом и сам стал депутатом. Отсидел там срок, успел завести связи, закорешился с сыном губернатора, и теперь – владелец одного из крупнейших и успешнейших банков Приволжского региона. Точнее, уже двух банков: второй, прогорающий, Дима прикупил и поднял во время кризиса, в две тысячи девятом.

Я слежу за ним через Интернет и не могу отделаться от стоящей перед глазами картинки: худенький мальчик с поцарапанными тупой бритвой щеками, истертый пакетик в руках, стоптанные кроссовки… Бедный, но энергичный, поставивший перед собой цель. И вот – добился.

В интервью он иногда ноет, что ему тяжело, что замучили проблемы. Но это нытье богатого человека, – те, кто каждый день перебивается с копейки на копейку, ноют по-другому. Лучше уж делать это как Дима…

В то время, когда меня позвали в Москву, я вел примитивный образ жизни. С одной стороны, был в лучшем положении, чем многие знакомые предприниматели, разорившиеся или серьезно обедневшие, опутанные долгами после дефолта девяносто восьмого, а с другой – денег у меня и до дефолта, и после было кот наплакал.

На своей полумертвой «Ниве» я мотался в Москву, привозил три-четыре коробки с игровыми приставками, джойстиками, компакт-дисками и распространял их по магазинчикам. Покупали активно – эти вещи были тогда в моде и, что важно, постоянно модифицировались. Спрос был, а вот поставками занимались челноки.

Одно время я неплохо зарабатывал на том, что покупал баксы и марки в одном обменнике, а потом продавал в другом. Играл на курсе, короче. Но в девяносто седьмом ввели полупроцентный налог, и этот бизнес погиб.

Были еще кой-какие варианты делать пусть небольшие, но все-таки реальные денежки. В общем, как говорится, крутился.

Я снимал двухкомнатку (торчать с матерью в одной квартире было, ясное дело, неудобно), раза два-три в неделю отвязывался в кабаках, имел двух подруг (одна из них, Наталья, позже стала моей женой и причиной нешуточных геморроев, о которых, собственно, я и собираюсь рассказать). Но все же такая жизнь мне мало нравилась. Хотелось стабильности, нормального дохода, цивилизованного отдыха…

По советским понятиям, у нас была приличная семья. Мать работала музыкальным критиком, отец – экономистом. Отец умер в марте восемьдесят девятого – умер неожиданно, официальный диагноз: сердечная недостаточность. Но, думаю, умереть ему помогли. Он мог стать очень влиятельным человеком, более того – готовился к этому и начинал готовить меня; он предвидел, какие возможности вот-вот откроются, но… Тогда, перед большой дележкой, много людей вот так скоропостижно поумирало. Позже их стали устранять откровенней – взрывали, стреляли, травили.

Обитали мы – родители, моя сестра Татьяна и я – в трехкомнатной квартире в центре. На третьем курсе я снял себе отдельное жилище – хотелось свободы, и чуть было из-за этой свободы не бросил университет. Вообще высшее образование в то время казалось совершенно ненужным. Но я удержался, и спустя четыре года после получения диплома экономиста, когда от Руслана пришло приглашение работать в Агентстве бизнес-новостей, диплом пригодился, хотя к моей деятельности полученная специальность имеет весьма опосредованное отношение…

Да, закрепление в Москве происходило постепенно, но нельзя сказать, что очень трудно. Спасибо, конечно, Руслану. Он помогал мне обвыкнуться, первые две недели я и жил у него; в работу втягивался без спешки (впрочем, меня не особенно торопили, очень постепенно вводили в курс дел, и позже мне стало ясно почему). Потом я снял однушку в Железнодорожном (Москву тогда еще не мог себе позволить, а точнее – глупо экономил на всем). После первой зарплаты съездил домой; были тяжелые разговоры с подругами… О существовании друг друга они, естественно, не знали, и каждой я обещал, что, как только у меня все наладится, заберу ее к себе. Терять любую из них было тяжело, но в то же время подсознательно я, кажется, уже тогда считал, что теперь это бывшие мои девушки, что у меня начинается новый этап, на котором появятся новые подруги. К сожалению, спустя несколько лет я вновь связался с одной из них и получил неприятностей по полной программе…

Из Железнодорожного перебрался в Южное Чертаново, а затем постепенно все ближе к центру – Коньково, Новые Черемушки, Хорошевка, и в конце концов стал, пока осторожно, подумывать о покупке двушки в приемлемом (то есть не совсем уж у МКАДа) районе.

Я знакомился с девушками, но отношения с ними заканчивались очень быстро (о чем я, в общем-то, не сожалел, – тех, к кому почувствовал бы нечто вроде любви, среди них не попадалось).

Вскоре после меня в Москву переехала Лиана, невеста моего одноклассника Максима, а затем и сам Максим (он по знакомству устроился редактором новостных выпусков на «РТР»); появились приятели, деловые партнеры, с которыми иногда пропускали по несколько рюмочек… В общем, знакомых в столице было немало. Но со своей бедой я мог побежать только к Руслану, несмотря на то, что мы в последнее время довольно часто конфликтовали по работе.

Руслан был старше меня на три года, и тот давний переход от сгнившего социализма к некой иной форме жизни ударил его больнее, чем меня и моих сверстников. Мы учились в одной школе, и я помню Руслана учтиво-деятельным, в отутюженном, синем, под вид школьной формы, но отличающемся от нее качеством материи, самим покроем костюме; Руслан носил на лацкане комсомольский значок, который выглядел крупнее, чем у других.

Руслан откровенно делал карьеру (в искреннюю ретивость комсомольцев девяностого года как-то и тогда не очень верилось), стремился наверх. В десятом (тогда выпускном) классе он стал членом горкома комсомола, а как только поступил в университет, подал документы в партию. Но тут грянул путч, партия вместе с комсомолом провалились в задницу; старшие товарищи, вовремя (в период кооперативного движения) получившие доступ к бизнесу по комсомольской линии, Руслану не помогли, и он в те месяцы выглядел очень подавленным. Ходил на лекции, сдавал зачеты, иногда, кажется, по привычке, пытался поактивничать, но кто-нибудь из юных демократов что-нибудь вякал в его адрес, и Руслан сразу сникал.

Впрочем, не ждать долго и тупо возвращения прежнего мироустройства у Руслана ума хватило. К октябрю девяносто третьего он уже был далек от политики, все силы вкладывал в учебу, писал в областные и городские газеты статьи об экологии (модная тогда тема), постепенно набирая очки в журналистском сообществе, а в свободное время – осторожно, правда, – пытался открыть бизнес вместе со мной, своим братом Максимом, Женей, другими полуподростками.

Но он первым из нас понял, что для бизнеса время прошло, и всерьез занялся журналистикой, стал работать на местном ТВ, а в девяносто шестом был приглашен в Москву, куда спустя три года перетянул и меня, тогдашнего микроскопического коммерка, не имевшего опыта ни в журналистике, ни в медиабаинге.

Наверняка он с большим удовольствием выбрал бы вместо меня своего брата Максима, но тот к тому времени в очередной раз бросил универ и бездельничал, да и вообще был шалопаем, лентяем и нищеглотом с замашками мажора. Такой человек был бы попросту опасен, допусти его до серьезных дел… Но Максим вскоре и так появился в столице и в два счета обскакал и Руслана, и меня. Еще бы – редактор на «РТР» с зарплатой в две тысячи баксов, потом ведущий одной из программ с зарплатой три с половиной тысячи… Впрочем, мы с Русланом и не рвались куда-то к звездам, нам хватало и тех кормушек, что предоставляла судьба. Тем более что их становилось все больше.

Вообще дни в нашем агентстве протекали спокойно и тихо. Мы сидели в кабинетах по три-пять человек за компьютерами, выискивали в Сети информацию, тихо разговаривали по телефонам, принимали заказы и связывались с редакциями газет, телеканалов, радиостанций, чтобы заказы пристроить. Но бо€льшую часть времени играли в стрелялки или «Цивилизацию», копались в Интернете.

Вспышки активности происходили изредка, когда нужно было разработать и реализовать крупный проект; случались и скандальчики, в основном по поводу того, что кто-то из сотрудников пытался кинуть оказавшегося в доле сослуживца на бабло или, что было страшнее, если начальство узнавало о крупном леваке.

У меня стычки происходили в основном с Русланом – у нас была одна и та же клиентура, одни и те же каналы размещения информации (предоставленные мне некогда самим Русланом), – но мы быстро мирились: земляки все-таки. И работали дальше.