Стивен Кинг - Лицо в толпе Страница 2

— Недостаток общения, — успокоил себя Эверс. — Только и всего.

Феликс Хернандес, козырь «Моряков», разыгрался сегодня не на шутку. Игра летела: к тому времени как Эверс открыл вечернее пиво, шел уже шестой иннинг, а «Моряки» вели в счете на пару очков. И вот, когда король Феликс выбил Бена Зобриста, не дав тому даже взмахнуть битой, Эверс заметил в третьем ряду Леонарда Уилера, своего старого партнера по бизнесу. На нем был костюм в светлую полоску, тот самый, в котором его похоронили.

Леонард Уилер (всегда Леонард и никогда — Ленни) ел хот-дог, запивая его, по выражению умников с ESPN, «взрослым напитком». Эверс испугался настолько, что вместо отрицания предался ярости, которую любая мысль об Уилере вызывала у него до сих пор. — Ах ты ж властный сукин сын! — крикнул он и уронил свой собственный взрослый напиток, не успев поднести его ко рту. Банка упала на стоявший на коленях поднос, сбила его, и тот шлепнулся Эверсу промеж ног. Цыпленок, порошковое пюре и стручки гороха (цвета которых тоже в природе не наблюдалось) плескались теперь в растекшейся по ковру пивной луже.

Эверс ничего не заметил: он лишь пялился в новый телевизор, такой продвинутый, что казалось, задери ногу, пригни голову, чтобы о рамку не удариться, и можешь смело входить в картинку. Нет, все-таки это Уилер: те же очки в золотой оправе, та же выпирающая челюсть и пухлые до странности губы, та же копна пышных, белоснежных волос, которые делали его похожим на актера из мыльных опер, эдакого благостного доктора или магната, которому наставляет рога его трофейная женушка. А вон и огромный значок с флагом, который тот носил не снимая на лацкане пиджака, словно какой-то проворовавшийся конгрессмен. Элли как-то пошутила, что, наверное, Ленни (наедине они только так его и называли) кладет его перед сном под подушку.

Тут на первичный испуг набросилось отрицание, как набрасываются белые кровяные тельца на свежий порез. Эверс закрыл глаза, сосчитал до пяти, открыл их в уверенности, что увидит кого-то всего лишь похожего на Уилера, или, что, может быть, еще хуже, не увидит вообще никого.

Картинка на экране изменилась: вместо вставшего на позицию нового бэттера камера сосредоточилась на левом полевом игроке «Моряков», который исполнял какой-то странный танец.

— Что-то новенькое, — сказал один из комментаторов. — Что это Уэллс там вытворяет, Дуэйн?

— Думаю, что-то из хип-хопа, — подыграл ему Дуэйн Стаатс, и оба захихикали.

«Хватит искрометного юмора», — подумал Эверс. Сдвинув ногу, он умудрился наступить на пропитанную пивом грудку цыпленка. — «Вы лучше „дом“ покажите».

Словно бы услышав его мольбы в своем набитом аппаратурой микроавтобусе, режиссер трансляции снова показал кадр с «домом», но лишь на секунду. Люк Скотт пулей запустил мяч в сторону второго бейсмена «Моряков», а мгновение спустя «Троп» исчез, уступив место утке компании «Афлак». Утка затыкала пробоины в лодке и рекламировала страховку.

Эверс хотел было подняться с кресла, но на полпути колени подкосились, и он плюхнулся обратно. Кресло устало чавкнуло. Он глубоко вдохнул, а выпустив воздух, почувствовал небольшой прилив сил. На этот раз подняться удалось, и он прошаркал на кухню. Вытащил из-под раковины средство для чистки ковров и принялся читать инструкцию. Элли бы инструкция не понадобилась — она бы просто сделала какое-нибудь полушутливое замечание (что-нибудь вроде «не поваляешь — не поешь») и принялась бы за работу, заставив пятно исчезнуть.

— Да не был то Ленни Уилер, — сказал Эверс пустой гостиной. — Просто не мог быть.

Утка уступила место обнимающейся пожилой парочке. Скоро они пойдут наверх и займутся виагровой любовью, ведь мы живем в эпоху, в которой все нацелено на результат. Эверс тоже нацелился на результат (не зря же он прочитал инструкцию): встав на колени, он в несколько заходов вернул ужин на поднос, затем побрызгал «Ризолвом» на оставшиеся пятна, зная, что полностью их все равно не вывести.

— Ленни Уилер мертв, как Джейкоб Марли. Я же был на его похоронах.

Что верно, то верно. Тогда Эверсу удалось сохранить подобающе серьезное лицо, хотя внутри он ликовал. Смех, может быть, и лучшее лекарство, но Дин Эверс верил, что нет лучшей мести, чем пережить своих врагов.

С Уилером Эверс познакомился в школе бизнеса, а позже они вместе основали «Спиди трак рентал», компанию по перевозкам, когда Уилер понял, что «в рынке Новой Англии зияет дырища размером с туннель Самнер». В дело пошли все их скудные сбережения. Поначалу Эверсу не мешала жуткая нахрапистость Уилера, которую прекрасно отражала табличка на стене его кабинета: КОГДА Я ЗАХОЧУ УСЛЫШАТЬ МОЕ МНЕНИЕ, Я ВАС О НЕМ СПРОШУ. В те дни, когда Эверс еще только вставал на ноги, такое поведение Уилера ему помогало. Уилер, можно сказать, был его стержнем. Но молодые люди взрослеют и начинают развивать собственные идеи.

Спустя двадцать лет «Спиди» стала самой большой перевозочной компанией в Новой Англии и одной из тех немногих, которых не коснулись ни организованная преступность, ни проблемы с налоговиками. И тогда Леонард Уилер (которого Эверс с женой рисковали называть Ленни, лишь свернувшись под одеялом и хихикая, словно пара детишек) решил, что компании пора выходить на федеральный уровень. Эверс впервые нашел в себе силы встать на дыбы и заартачиться по-настоящему. Дверь они закрыли, но крики их, без сомнения, разносились по всему офису.

Пока «Ризолв» впитывался, вернулся бейсбол. За «Скатов» все еще подавал Хелликсон, и подавал здорово. Конечно, не так здорово, как Хернанадес, и в любой другой вечер Эверс бы мысленно подбадривал его. Но не сегодня. Сегодня он сидел на пятках у основания кресла и пялился на трибуны за «домом», а промеж его худых колен чернело пятно, которое он пытался счистить.

Уилер сидел все там же, держа пиво в одной руке и сотовый телефон в другой. Один только вид сотового привел Эверса в ярость. Не потому, что мобильники следовало запретить на стадионах наряду с курением, но потому, что Уилер умер от сердечного приступа задолго до того, как они вошли в широкое употребление. Да он просто права на него не имеет!

— Ни-ичего себе ударчик! — заорал Дуэйн Стаатс. — Джастин Смоук приложился по по-олной!

Камера проследовала за мячом до почти пустых трибун и задержалась на двух дерущихся за него мальчуганов. Один таки вышел победителем и помахал мячом в камеру. Бедрами он при этом вилял жутко неприлично.

— Да иди ты на хер! — закричал Эверс. — В ящике ты, в ящике, ну и что с того?

Эверс редко пользовался такими выражениями, но разве не так он ответил своему партнеру на его планы о расширении? Так. И не просто «иди ты на хер», а «иди ты на хер, Ленни».

— И ты это заслужил. — Эверс с ужасом почувствовал, что сейчас заплачет. — Ты все никак не желал снять ногу с моей шеи, Леонард. Так что выбора у меня не было.

Наконец, камера вернулась на поле, к Смоуку. Тот трусцой обегал базы, указывая пальцем на небо (то есть, купол). Пара дюжин болельщиков, соизволивших прийти на стадион, вяло ему аплодировали.

Биту взял Кайл Сигер. В третьем ряду позади него место, на котором до этого сидел Уилер, опустело.

«То был не Уилер, — думал Эверс в попытках счистить пятно (соус для барбекю сходить категорически отказывался). — Просто кто-то похожий на него».

С Молодым доктором Янгом самовнушение не помогло, не помогло оно и теперь.

Решив пойти спать пораньше, Эверс выключил телевизор.

Бесполезно: ни в десять вечера, ни в полночь сон не пришел. В два часа он принял таблетку эмбиена, надеясь, что тот его не убьет (срок годности уже восемнадцать месяцев как истек). Не убил, но и заснуть тоже не помог. Эверс принял еще полтаблетки и лег в кровать, размышляя о табличке, которая когда-то висела в его офисе. Гласила она: «ДАЙТЕ МНЕ ТОЧКУ ОПОРЫ ДА РЫЧАГ ПОДЛИНЕЕ, И Я ПЕРЕВЕРНУ МИР». Скромнее, конечно, чем у Уилера, но, возможно, практичнее.

Когда Уилер отказался расторгнуть договор о сотрудничестве, который Эверс когда-то подписал по молодости своей и неопытности, Эверсу понадобился такой вот рычаг, чтобы повлиять на партнера. И так получилось, что рычаг у него оказался. Леонард Уилер изредка увлекался мальчиками. Нет, не совсем уж мальчиками, а такими, которые уже закончили школу. Марта, личная помощница Уилера, поведала Эверсу об этом одной пропитанной ромом ночью после какой-то конференции в Денвере. По словам Марты, особую слабость Уилер питал к мальчикам-спасателям. Потом, на трезвую уже голову и в приступе раскаяния, она умоляла его не говорить никому ни слова. Уилер — прекрасный начальник, говорила она, строгий, но хороший, а жена у него просто золото. И сын с дочкой у него чудесные.

Эверс держал язык за зубами, даже Элли ничего не сказал. Если бы Элли узнала, что он воспользуется такой неприличной информацией для расторжения партнерства, она бы просто ужаснулась. «Нельзя же опускаться до такого», в полной уверенности сказала бы она. Эл считала, что она понимает переплет, в который попал Эверс, но она ошибалась. И, что самое важное, она не понимала, что это их общий переплет, что пострадает не только Эверс, но и она с маленьким Патриком. Если «Спиди» выйдет на федеральный уровень, тамошние монстры сожрут ее за год. Максимум за два. Эверс в этом не сомневался, и мог подкрепить свои опасения цифрами. Получается, что все их труды пойдут насмарку, утонув в море амбиций Ленни Уилера. Нельзя этого допустить.