Эдуард Тополь - Невинная настя или 100 первых мужчин Страница 2

Но потом постепенно эта ночь забывалась, и я все равно живу… Моя лучшая подруга рассказывала мне, что когда она первый раз переспала с парнем, то на следующее утро она проснулась, заплакала, а он целовал ее, целовал слезы, которые текли у нее из глаз. И говорил, что она самая любимая. А на самом деле это у нее были слезы благодарности за то, что он с ней, что он подарил ей такую замечательную ночь. А я в мою первую взрослую ночь плакала от ужаса и просила: «Отпустите меня». С тех пор слезы ассоциируются у меня с чемто низким, с тем, что тебя унижают, делают больно, плохо. После той ночи моя жизнь изменилась в корне. Ведь раньше я представляла себе эту ночь на какойнибудь большой постели - с любимым человеком, вокруг свечи, цветы красивые. А тут - на чердаке, на матраце… И еще меня удивило то, что они, все трое парней, и особенно один из них, Грэг, были красивыми, сильными, хорошо одетыми. Всё при них. Да любая девчонка сама бы кинулась на такого парня и сказала: всё для тебя! И я не понимала: зачем они так? Зачем они меня - силой, ужасом? Ведь наверняка я не первая девчонка, ставшая их жертвой. Мне было ужасно, когда каждый из них делал это со мной, а другие смотрели. Ужасно! Я закрывала глаза, не хотела смотреть. А им, наверное, наоборот, хотелось именно так, хотелось какихто приключений, острых эмоций и зрелищ… И вот я сидела дома одна и пила водку, чтобы заглушить боль и воспоминания о том чердаке. Но водка не брала меня. Я думала: за что мне это? Почему я, тринадцатилетняя девочка с такими мечтами, с веселыми надеждами, оказалась на том чердаке, с этими подонками? Ведь я" была уверена, что я в жизни добьюсь всего, чего хочу. А тут меня просто лицом в грязь! Ах, если бы можно было переиграть этот вечер! Я бы все изменила, все! Я бы никогда в жизни не допустила, чтобы так произошло. Когда они в меня входили, мне было так больно! Внутри все сжималось. И мерзко было, просто мерзко. Я помню, что они были с презервативами, что эти презервативы с какимто банановым вкусом и запахом. И потому я до сих пор запах бананов не переношу, терпеть его не могу, у меня к бананам полное отвращение… А поскольку водка меня никак не брала, то я выпила коньяку и уснула.

3

Утром… Знаете, когда просыпаются после огромной пьянки и не хотят вспоминать, что они вчера пили, а хотят встать так, как будто ничего не было, - вот и у меня наутро было такое чувство. Я умылась, подошла к зеркалу, попыталась както очнуться. Есть я не могла - какая еда? Да упаси Боже! Я посмотрела на себя в зеркало, и, конечно, все сразу всплыло в памяти. Неожиданно все возобновилось, меня охватила даже какаято дрожь. Но я сказала:

- Нет, Настенька, успокойся, давай все забудем. Все, прошло. Мы с тобой начнем все заново. А та, которая стояла в зеркале, она смотрела на меня, но ее глаза уже не светились тем солнечным блеском, с которым она шла вчера на дискотеку. Не было в них ни блеска, ни счастья, ни уверенности, что эта девочка, эта кукла всего и всегда добьется. Быстро эта спесь с меня сошла. К тому же я всегда зависела от чужого мнения. Главное - что обо мне подумают, что обо мне скажут. Я всегда ставила чужое мнение на первое место. И я боялась, что выйду сейчас на улицу, а весь город уже знает, что я шлюха. Потому что эти пацаны могли просто похвастаться тем, что произошло. Ведь у нас во дворе как? Даже если парень изнасилует девчонку, для него это подвиг, а про нее говорят, что она шалава и уличная блядь. Грэг и его пацаны могли теперь про меня что угодно сказать. Могли сказать, что я сама с ними пошла, могли сказать, что я' чуть ли не сама им отдалась. Для меня это было бы клеймом. Правда, слава Богу, они никому ничего не сказали. Они сами, наверное, боялись, что я подам заяви. А я, конечно, не сделала этого, ведь тогда все раскрутилось бы, все бы об этом узнали, а мне это было совершенно не нужно. Во мне зрела другая месть, я знала, что когданибудь я до них доберусь. И вот, выйдя на улицу, я решила вздохнуть полной грудью. Вдохнуть в себя огромный глоток чистого воздуха. И - не смогла. Не смогла даже нормально дышать этим чистым утренним воздухом - у меня как будто огромный ком со вчерашнего вечера внутри остался. Я поняла, что надо чтото делать. И пошла не в школу, а в какуюто забегаловку. Посидела, выпила пива. Самым тяжелым было то, что со всеми этими мыслями, чувствами и памятью о вчерашнем я была наедине. Они у меня были постоянно в голове. Конечно, я пыталась их прогнать. Я думала: сейчас все пройдет, забудется, все будет хорошо. Но нет, ничего не забывалось…

И все- таки я старалась, насильно заставляла себя все забыть. Поэтому, наверное, я сейчас жива. Мои знакомые девочки, подружки, которые через это тоже прошли, они пытались резать себе вены, покончить жизнь самоубийством. Я тоже пыталась резать себе вены, и у меня до сих пор шрам остался на руке от этого. Но резала я себе вены по другому случаю, и эта история еще впереди. А тогда я не пыталась ни вены резать, ни прыгнуть с десятого этажа, ни еще чтото сделать с собой. Я понимала, что это не выход. Днем приехали мои родители. Говорят, что родители всегда замечают, когда ребенку плохо или чтото с ним не так. Я тоже считаю, что как бы мы ни притворялись, родители должны заметить, что чтото случилось. И когда мои родители приехали, мама, конечно, сказала: Настя, как дела? Я говорю: Мам, все замечательно. Она говорит: Точно? Я говорю: Да, все прекрасно. Мама поцеловала меня, папочка обнял все как обычно. Вечером, когда они садились ужинать, я говорю: нет, я не хочу. И ушла к себе в комнату. Долго сидела, думала. Представляла такую картину - вот я захожу к ним туда и говорю: мам, пап, вот так и так случилось.

Но мне почемуто казалось: они меня возненавидят. Они скажут: какая ты грязная, опущенная, как ты могла до такого докатиться?! Скажут, что я им не дочь… А больше всего я боялась того, как это отзовется на папе. И не потому, что мне было бы стыдно перед ним, а потому, что он живет ради меня. Он часто мне говорит, что его жизнь заключается во мне, что если бы не было меня, то его бы тоже не было. Мне, он говорит, не нужна была бы эта жизнь, если бы у меня не было такой дочки, как ты. Когда я слышу эти слова, у меня все сжимается внутри и сердечко начинает колотиться с такой силой!… Мой отец, я уверена, до сих пор не знает, что я живу половой жизнью. Сто процентов, что он не знает. Мама догадывается, но она всегда говорит: есть, говорит, много вещей, которые мне? не нужно знать. Возможно, она права. Но она не знает, с какого возраста я живу такой жизнью и с какими проблемами мне приходилось сталкиваться. Хотя я еще ребенок даже сегодня, в моем возрасте. А проблемы у меня были совершенно не детские еще тогда, три года назад. Правда, потом, когда мы с мамой разговаривали на эти темы, я сказала:

- Мам, а если бы со мной так случилось? Мама говорит:

- Мы бы тебя пожалели, поняли бы, помогли бы тебе все забыть, всегда были бы рядом. Но хотя она так говорила, я почемуто уверена, что это неправда. Если бы я рассказала про тот чердак родителям, это обязательно узнали бы все наши родственники - у нас так положено. Например, когда мой двоюродный брат не поступил в институт, то про него говорили, что он дурак, каких свет не видывал. Хотя он очень одаренный ребенок. И меня бы тоже затравили мои собственные родственники, они бы испытывали ко мне отвращение, жалость и постоянно напоминали бы мне о моей беде. «Ой, Настенька, ты идешь гулять? Смотри, поздно не возвращайся, а то мало ли что!» А я бы этого не выдержала. Так что я считаю: я правильно сделала, что никому ничего не рассказала, а сама все пережила.

4

Но рано или поздно надо было идти в школу. Господи, как я туда не хотела! Это одному Богу известно, как я не хотела идти тогда в школу! Но я же отличница, я же никогда школу не прогуливала. А теперь боюсь идти - вдруг там уже всё знают, вдруг эти пацаны похвастались комуто своими подвигами? Я пошла в поликлинику и сказала врачу, что у меня по ночам температура, дайте мне справку. Мне дают справку на два дня. Два дня я сижу дома и понимаю, что это какойто дурдом, я так с ума сойду. Медленно, но верно буду на тот свет отправляться. Потому что меня всякие мысли дурацкие угнетали, я думала: а как же мой будущий муж? Он спросит: а много у тебя было парней до меня? И если это муж, любимый, я же не смогу ему врать, я скажу: трое и одновременно. Ну как он будет ко мне относиться? Будет он со мной жить? В общем, не досидев эти два дня, я иду в школу. А там такое чувство, как будто на меня все смотрят. И все всё знают, все в курсе. Конечно, сейчас я понимаю, что это я тогда сама себе напридумывала. На самом деле - и спасибо, конечно, Господу за это - никто ничего не знал. Но тогда у меня было такое ощущение, что моя жизнь просто выставлена всем напоказ. Как в театре - подходите и смотрите. Однако, постепенно успокоившись, я решила заняться учебой конкретно. Я съездила на несколько олимпиад, даже заняла както первое место. То есть все мои мысли ушли в учебу, и ни с какими ребятами я, конечно, не хотела встречаться. Хотя многие обращали на меня внимание, клеились, но у меня был какойто бзик - я их на дух не переносила. И еще, я помню, у меня было какоето чувство вины, как будто я сама себя обманула, а точнее, обманула того ребенкадевочку, которая жила во мне, писала стихи и которой я всякие сказки придумывала про мальчиковпринцев. Было обидно, конечно. Но это тоже прошло. И потом, когда мы с девчонками пошли на медосмотр, мне сказали: девочка, ты слишком рано начала вести половую жизнь. Я знала, что мне чтото вроде этого скажут, но это уже прозвучало не как приговор, а просто как будто они констатировали факт. Я выслушала и сказала: «Хорошо, учту…»