Мейв Бинчи - Уроки итальянского Страница 2

Наверное, отчасти так оно и было, поскольку сейчас, всего лишь несколько лет спустя, он не имеет возможности поделиться со своей женой и дочерьми — самыми дорогами для него существами — своими страхами относительно того, что директором его могут и не назначить.

Эйдан вложил в эту школу столько сил, так много работал внеурочно, вникая буквально в каждую мелочь, и вот теперь где-то глубоко внутри зрело опасение, что его могут обойти.

Возникла реальная опасность, что директорский пост может занять другой претендент, причем — его ровесник. Это был Тони О'Брайен — человек, который не потратил ни одного часа своего личного времени для того, например, чтобы поддержать школьную спортивную команду; человек, который никогда не утруждал себя тем, чтобы разобрать с классом результаты контрольной работы, которому было наплевать на кампанию по сбору денег для ремонта школы. Тот самый Тони О'Брайен, который практически в открытую курил в коридорах школы, где курить вообще было запрещено, который каждый день проводил обеденный перерыв в пабе и, ни от кого не таясь, проглатывал полторы пинты пива. Закоренелый холостяк, чуждый даже мысли о семейной жизни, человек, который регулярно появлялся на публике с очередной девицей вдвое младше себя, повисшей на его руке, он, тем не менее, вполне серьезно рассматривался в качестве кандидатуры на пост директора школы.

В течение последних лет многое ставило Эйдана в тупик, но ничто не сбивало его с толку так сильно, как эта ситуация. Ну никак Тони О'Брайен не подходил на роль руководителя школы!

Эйдан пробежал пальцами по редеющим волосам. А вот у Тони О'Брайена была грива густых каштановых волос, которые лезли ему в глаза и падали на воротник. Неужели мир настолько сошел с ума, что при выборе директора школы учитывался этот факт!

Б/стые волосы — хорошо, жидкие волосы — плохо… Эйдан усмехнулся. А как хорошо было бы посмеяться вместе со своими родными над наиболее вопиющими проявлениями собственной паранойи! Возможно, тогда он бы не сокрушался так безутешно по поводу своей несчастной судьбы. Но смеяться оставалось лишь с самим собой, поскольку теперь никого, с кем можно было бы посмеяться, рядом не осталось.

В одной из воскресных газет Эйдан наткнулся на тест, озаглавленный «Насколько велика в вас напряженность?». Он честно, без уверток, ответил на все вопросы и набрал больше 75 очков из ста, что, как он понимал, было весьма много. И все же Эйдан не был вполне готов прочитать в конце теста суровый и окончательный вердикт. А он гласил: если ты набрал больше 70 очков, значит, ты скован напряжением, как крепко сжатый кулак. Расслабься, дружок, пока не взорвался.

Когда-то Эйдан и Нелл говорили друг другу, что все эти тесты — не более чем шутка, фигня, нужная лишь для того, чтобы хоть чем-то заполнить газетную полосу. С особенной настойчивостью они убеждали в этом друг друга в тех случаях, когда, ответив на вопросы теста и подсчитав свои баллы, выясняли что-то неприятное для себя. На сей раз Эйдан был в одиночестве. По привычке он сказал себе: должна же газета заполнить чем-нибудь целую половину страницы!

И все равно он был расстроен. Эйдан знал, что страдает раздражительностью, но быть раздражительным — одно, а быть как сжатый кулак — совсем другое. Неудивительно, что начальство дважды подумает, прежде чем назначить его директором школы.

Он писал ответы не на линеечках, специально предусмотренных для этого, а на отдельном листке бумага, чтобы никто из членов семью не увидел их и не смог прочесть признание в том, что беспокоит его, тревожит и лишает сна.

Воскресные дни стали для Эйдана невыносимы. Раньше, когда они еще были настоящей, счастливой семьей, летом выезжали на пикники, а в холодную погоду совершали бодрящие, укрепляющие пешие прогулки. Эйдан самоуверенно заявлял, что они никогда не будут похожи на те дублинские семьи, которые сразу же начинают кричать «Ау!», стоит им оказаться за пределами своего квартала.

В одно из воскресений он посадил домочадцев на поезд и повез на юг, где они взобрались на вершину холма Ослиная Голова и любовались оттуда видами раскинувшегося внизу графства Уиклоу. В другое воскресенье они отправились на север, по прибрежным селеньям Раш, Ласк и Скеррис. Это были чудесные крохотные деревушки, каждая — со своим неповторимым характером; они тянулись вдоль дороги, которая, последуй вы по ней до конца, привела бы вас к границе. Он также организовал полноценную — на целый день — экскурсию в Белфаст, не желая, чтобы девочки росли в неведении относительно того, что представляет собой другая часть Ирландии.

Это, пожалуй, было самое счастливое время его жизни, когда он одновременно являлся и отцом, и учителем: и объяснял, и развлекал. Папа знал ответы на все вопросы: и где находятся остановки автобусов, которые идут до замка Каррикфергус или Ольстерского народного музея, и где лучше всего купить чипсы, перед тем как сесть на поезд и отправиться домой.

Эйдан помнил, как однажды, когда они ехали в поезде, какая-то женщина говорила грании и Бриджит о том, как им повезло — у них такой замечательный папа, который может научить их всему на свете. Дочки важно кивали, показывая, что полностью с ней согласны, а Нелл шутливо шептала мужу на ухо, что дамочка явно положила на него глаз. Сам же Эйдан чувствовал себя гигантом четырехметрового роста и вообще самой важной персоной на земле.

Теперь же, сидя по воскресеньям дома, он все сильнее ощущал, что его здесь просто не замечают.

В отличие от других семей, у них было не принято устраивать традиционные воскресные обеды с жареными стейками, бараниной или цыплятами и обильными картофельными и овощными гарнирами. Они не воспринимали воскресенье как праздник, поскольку в конце недели неизменно уходили из дома навстречу каким-то своим приключениям. Эйдан, правда, стремился привнести в выходные дни некоторую упорядоченность. Он, например, посещал воскресную мессу. Иногда Нелл ходила с ним, но после церкви она обычно отправлялась в гости — к одной из своих сестер или подружек по работе. Теперь же, когда магазины работают и по воскресеньям, стало еще больше мест, куда можно отправиться в выходной день.

Девочки никогда не ходили к мессе. Уговаривать их было бесполезно, и Эйдан бросил это занятие, когда младшей исполнилось семнадцать. Они вылезали из постелей не раньше обеда, делали себе бутерброды, а затем просматривали видеозаписи, которые сделали в течение недели, слонялись по дому в халатах, мыли голову, болтали по телефону с подружками и зазывали их в гости попить кофе.

С матерью Грания и Бриджит вели себя так, будто она лишь забавная и эксцентричная владелица квартиры, которую они снимают на пару. Над этой «домовладелицей» они считали возможным потешаться, а деньги на квартирную плату выдавали очень скупо и с такими кислыми лицами, будто из них выкачивают последние граммы крови. На этом, насколько было известно Эйдану, их вклад в семейный бюджет заканчивался. Они ни разу не принесли домой ни одной пачки печенья, ни одной трубочки мороженого, ни одной коробки стирального порошка, хотя поднимали визг, когда им была нужна какая-то вещь, а ее не оказывалось под рукой.

Интересно, подумалось Эйдану, как проводит воскресные дни Тони О'Брайен?

Эйдан точно знал, что в церковь Тони не ходит. Он совершенно четко дал понять это своим ученикам, когда они спросили его: «А вы посещает воскресную мессу, сэр?» — «Иногда, когда я в настроении поговорить с Богом», — ответил Тони О'Брайен.

Эйдану об этом с восторгом поведали ученики. Они взяли ответ учителя на вооружение и использовали его против тех взрослых, которые доказывали, что нежелание ходить каждое воскресенье к мессе есть смертный грех.

«Он умен, даже слишком умен, — думал Эйдан. — Он не отрицает существование Бога. Наоборот, дает понять, что они с Богом друзья, а друзья общаются друг с другом только тогда, когда им этого хочется и когда они в хорошем настроении». Это придавало Тони О'Брайену некую таинственную значительность, оставляя Эйдана Данна где-то на обочине. Еще бы, он же не приятель Всевышнего, а так — что-то вроде наемного работника. Еще одна досадная несправедливость среди многих других, которые присутствовали во всем этом.

По воскресеньям Тони О'Брайен наверняка встает поздно. Он живет в сооружении, которое нынче называется таунхаус, но на самом деле является эквивалентом обычной квартиры: внизу одна большая комната и кухня, наверху большая спальня и ванная, а входная дверь открывается прямо на улицу. Соседи нередко видели, как по утрам он выходит из дома в сопровождении очередной молодой женщины.

В прежние времена подобное поведение быстро положило бы конец его карьере. Ведь в шестидесятые годы учителя могли уволить даже за то, что он, находясь в браке, завел интрижку на стороне. Это, конечно, было неправильно, и тогда учителя дружно протестовали против подобных драконовских законов, но, с другой стороны, когда даже холостой мужчина открыто, словно бы даже гордясь, водит к себе домой дамочек… Какой пример он подает ученикам? И при этом его кандидатуру еще рассматривают на должность директора… Нет, это неправильно!